Вера никогда не думала, что счастье может быть таким оглушительным. Оно ворвалось в её жизнь внезапно, как летний ливень, — и теперь каждое утро в ее жизни начиналось с улыбки.
— Егорушка, вставай! — она легонько потрясла мужа за плечо. — Опоздаешь ведь.
Егор что-то невнятно пробурчал, зарываясь в подушку. Вера рассмеялась и решительно стянула с него одеяло.
— Ну ты и соня! Давай, герой, подъём. Кофе стынет.
Муж наконец приоткрыл один глаз и улыбнулся:
— Доброе утро, солнышко. Ты неисправима — поспать не даёшь.
Вера наклонилась и чмокнула его в нос:
— Потому что люблю тебя. И не хочу, чтобы ты огорчался из-за опозданий.
Пока Егор плескался в душе, Вера хлопотала на кухне. Их небольшая «двушка» наполнилась ароматом свежесваренного кофе и поджаренных тостов. «Как же хорошо, — подумала она, — что мы живём именно здесь. Уютно, тихо, и до работы обоим рукой подать».
Егор появился на пороге кухни, на ходу завязывая галстук.
— М-м-м, как вкусно пахнет! — он приобнял Веру за талию и поцеловал в щёку. — Что бы я без тебя делал?
— Опаздывал бы и ходил голодным, — усмехнулась она, подавая ему чашку кофе.
Они устроились за столом, наслаждаясь этими драгоценными минутами вдвоём перед началом рабочего дня. Вера украдкой любовалась мужем — его чуть растрёпанными волосами, ямочками на щеках, когда он улыбался. «Какое же это счастье, — думала она, — просто быть рядом».
— Слушай, а может, съездим на выходных к маме? — вдруг предложил Егор. — Давненько мы у неё не были.
Вера замерла, не донеся чашку до рта. Её улыбка чуть померкла.
— Ты... ты уверен? — осторожно спросила она. — Мне кажется, твоя мама не очень-то рада меня видеть. Вернее, я совершенно точно в этом уверена.
Егор нахмурился:
— Ну что ты такое говоришь? Просто ей нужно время привыкнуть. Она же любит меня, а значит, полюбит и тебя.
«Если бы всё было так просто», — с горечью подумала Вера, но вслух сказала:
— Хорошо, давай съездим. Может, ты и прав.
Егор просиял и сжал её руку:
— Вот увидишь, всё наладится. Мама просто немного обижена, что я не посоветовался с ней перед свадьбой. Но она отходчивая.
Вера кивнула, стараясь выглядеть уверенной. Но внутри у неё всё сжалось. Перед глазами пронеслись воспоминания: холодный взгляд свекрови при их первой встрече, её отсутствие на свадьбе, редкие визиты, полные натянутых улыбок и колких замечаний.
«Неужели она до сих пор не может смириться с тем, что Егор выбрал меня, а не дочку директора завода?» — эта мысль не давала Вере покоя.
Проводив мужа на работу, она занялась домашними делами. Но мысли то и дело возвращались к предстоящему визиту к свекрови. Вера подошла к зеркалу, критически оглядела себя: русые волосы, очки, немного пухлые щёки. «Ну и что во мне не так? — с вызовом подумала она. — Да, я не фотомодель. Но разве это главное?»
Вечером, когда Егор вернулся с работы, Вера встретила его с улыбкой. Но он сразу заметил, что что-то не так.
— Эй, что случилось? — спросил он, обнимая жену. — У тебя такой вид, будто ты весь день решала квантовые уравнения.
Вера рассмеялась, уткнувшись ему в плечо:
— Скажешь тоже! Просто... немного волнуюсь из-за встречи с твоей мамой.
Егор отстранился, заглянул ей в глаза:
— Верочка, ну сколько можно? Мама не злая, просто... немного своеобразная. Дай ей шанс, ладно?
— Хорошо, — кивнула Вера. — Я постараюсь.
Они поужинали, обсуждая планы на выходные. Вера старалась не думать о предстоящем визите, полностью сосредоточившись на муже. Его улыбка, его смех — всё это было таким родным, таким необходимым.
Ночью, лёжа в постели, Вера долго не могла уснуть. Она прислушивалась к ровному дыханию Егора и думала о том, как ей повезло. «Ничто не сможет нас разлучить, — твердила она себе. — Ни мамины придирки, ни чьё-то недовольство. Мы справимся».
Она и представить не могла, что совсем скоро судьба нанесёт ей страшный удар. Всё началось в понедельник. Егор вернулся с работы немного бледный, жалуясь на головную боль.
— Ничего страшного, — отмахнулся он в ответ на обеспокоенный взгляд Веры. — Просто устал. Высплюсь — и всё пройдёт.
Но к утру ему стало хуже. Температура подскочила до 39, его знобило.
— Вызываю врача, — решительно сказала Вера, хватаясь за телефон.
— Да брось, обычная простуда, — попытался возразить Егор, но его слова потонули в приступе кашля.
Приехавший врач нахмурился, выслушав лёгкие Егора.
— Боюсь, это не просто простуда, — сказал он. — Нужна госпитализация.
Вера почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Но... но это же лечится? — дрожащим голосом спросила она.
Врач кивнул:
— Конечно. Но нужно действовать быстро. Собирайте вещи, я вызову скорую.
Всё дальнейшее слилось для Веры в один сумбурный кошмар. Приезд скорой, больница, бесконечные коридоры и запах лекарств. Егора увезли на обследование, а она осталась ждать, нервно меряя шагами больничный холл.
«Всё будет хорошо, — твердила она себе. — Это же Егор. Он сильный, он справится». Но когда к ней подошёл врач с серьёзным лицом, Вера поняла — случилось что-то страшное.
— Мне очень жаль, — тихо сказал доктор. — Мы делаем всё возможное, но... состояние вашего мужа критическое. Его переводят в реанимацию.
Вера почувствовала, как мир вокруг неё рушится. Она хотела что-то сказать, закричать, но из горла не вырвалось ни звука. Только слёзы беззвучно покатились по щекам. «Господи, — мысленно взмолилась она, — только не забирай его у меня. Пожалуйста, только не его». Но судьба оказалась глуха к её мольбам. Через три дня Егор умер, так и не придя в сознание. И вместе с ним умерла часть Вериной души.
Стоя у свежевырытой могилы, она не могла поверить, что это происходит на самом деле. Что её Егорушки, её любимого, её единственного больше нет. Что она больше никогда не увидит его улыбку, не услышит его смех, не почувствует тепло его объятий. Рядом плакала свекровь, и Вера с каким-то отстранённым удивлением подумала: «Надо же, она всё-таки пришла. Хоть на похороны пришла».
Но эта мысль тут же растворилась в океане горя, захлестнувшем её с головой. Вера не знала, как ей жить дальше. Не представляла, как вернуться в их пустую квартиру, где всё напоминает о нём. Она не подозревала, что это ещё не конец её испытаний. Что совсем скоро ей придётся столкнуться с новым ударом судьбы — и найти в себе силы выстоять.
Дни после похорон Егора слились для Веры в бесконечную серую пелену. Она механически двигалась по квартире, не в силах осознать, что теперь здесь всё — только её. Каждая вещь, каждый уголок кричал об отсутствии любимого человека.
Звонок в дверь застал Веру врасплох. Она вздрогнула, оторвавшись от бездумного созерцания чашки остывшего чая. «Кто бы это мог быть?» — промелькнула вялая мысль. Открыв дверь, Вера остолбенела. На пороге стояла свекровь, Нина Петровна, — прямая, как струна, с поджатыми губами и решительным взглядом.
— Здравствуй, Верочка, — произнесла она тоном, не предвещавшим ничего хорошего. — Нам нужно поговорить.
Не дожидаясь приглашения, Нина Петровна решительно прошла в квартиру. Вера, всё ещё ошеломлённая, молча последовала за ней.
— Я пришла обсудить твоё будущее, — без предисловий начала свекровь, усаживаясь в кресло. — Точнее, твой переезд.
— Переезд? — Вера моргнула, не понимая, о чём речь. — Какой переезд?
Нина Петровна поджала губы ещё сильнее:
— Не прикидывайся, будто не понимаешь. Егора больше нет, — её голос дрогнул, но она тут же взяла себя в руки. — А эта квартира принадлежала ему. Теперь она переходит ко мне, как к его матери и единственной наследнице.
— Но... это невозможно, — пролепетала Вера. — Квартира... она моя.
Нина Петровна усмехнулась:
— Твоя? А документы у тебя есть? Егор купил эту квартиру ещё до вашей свадьбы. Так что будь добра, собирай вещи и освобождай помещение.
Внезапно Вера почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. Впервые за эти дни она ощутила что-то кроме тупой боли потери.
— Вы ошибаетесь, — твёрдо сказала она. — Эту квартиру я получила в наследство от прабабушки. У меня есть все документы.
Лицо Нины Петровны вытянулось:
— Что за чушь ты несёшь? Егор говорил...
— Егор не хотел, чтобы вы знали, — перебила её Вера.
Свекровь побагровела:
— Ах ты, маленькая лгунья! Да как ты смеешь! Мой сын никогда бы...
— Хотите, я покажу вам документы? — устало предложила Вера.
Нина Петровна замолчала, явно сбитая с толку. Пока Вера доставала бумаги, в голове свекрови, видимо, созрел новый план атаки.
— Хорошо, допустим, квартира твоя, — процедила она сквозь зубы. — Но машина-то точно Егора! Ту, что вы купили на подарочные деньги на свавдьбу.
Вера вздохнула:
— Машину Егор продал три месяца назад. Мы планировали...
Она осеклась, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. Они планировали сделать ремонт. Мечтали о ребенке, хотели сделать перепланировку. Теперь всё это осталось лишь несбыточными мечтами.
— Лжёшь! — взвизгнула Нина Петровна. — Всё ты лжёшь! Куда дела деньги? Верни их немедленно!
Вера почувствовала, как внутри что-то надломилось:
— Вон, — тихо, но твёрдо сказала она. — Убирайтесь вон из моего дома.
— Да как ты смеешь! — Нина Петровна вскочила, сверкая глазами. — Я мать твоего мужа! Я имею право...
— Вы имеете право уйти по-хорошему, — Вера тоже поднялась. — Или я вызову полицию.
Несколько секунд они стояли, глядя друг другу в глаза. Затем Нина Петровна резко развернулась и направилась к выходу. У двери она обернулась:
— Ты ещё пожалеешь об этом, — прошипела она. — Я не оставлю это просто так.
Хлопнула входная дверь. Вера медленно опустилась на пол, обхватив колени руками. Только теперь она позволила себе разрыдаться. «Егорушка, — мысленно взывала она к мужу, — как же мне тебя не хватает! Как жить дальше? Как справляться со всем этим одной?» Но ответом ей была лишь гнетущая тишина пустой квартиры.
Следующие дни превратились для Веры в настоящий кошмар. Нина Петровна, казалось, задалась целью превратить жизнь невестки в ад. Она звонила по несколько раз в день, то угрожая судом, то пытаясь давить на жалость.
— Ты отняла у меня сына, а теперь лишаешь всего! — рыдала она в трубку. — Как ты можешь быть такой бессердечной?
Вера не знала, что ответить. Она сама не понимала, как ей удаётся функционировать, как она ещё не сошла с ума от горя. Каждое утро, просыпаясь в пустой постели, она заново переживала потерю. Однажды, не выдержав очередного звонка свекрови, Вера решилась на отчаянный шаг. Она набрала номер Егора.
— Абонент временно недоступен, — равнодушно сообщил механический голос.
«Конечно, недоступен, — горько усмехнулась Вера. — Теперь уже навсегда».
Время, говорят, лечит. Но для Веры этот год после смерти Егора тянулся бесконечно, словно кто-то растянул дни в тугую резину. Каждое утро она просыпалась с мыслью о нём, каждый вечер засыпала, прижимая к груди его фотографию. Весна сменилась летом, лето — осенью, а затем пришла зима, укрыв город белым покрывалом.
Вера механически отмечала смену сезонов, но в её душе царила вечная зима. В тот день, ровно через год после похорон Егора, Вера впервые за долгое время почувствовала что-то похожее на умиротворение. Она шла по заснеженной улице, толкая перед собой коляску, и думала о том, как изменилась её жизнь.
«Егорушка, если бы ты только знал, — мысленно обращалась она к мужу. — Если бы ты мог видеть...» Её размышления прервал звонок телефона. Вера остановилась у витрины магазина, доставая мобильный из кармана.
— Алло, Верочка? — раздался в трубке знакомый голос. — Ты где? Я уже в супермаркете, жду тебя.
— Дим, привет, — улыбнулась Вера. — Я у входа, сейчас буду.
Она убрала телефон и склонилась над коляской, поправляя одеяльце:
— Ну что, малыш, пойдём за покупками? Дима нас заждался.
Вера вошла в магазин, с облегчением ощущая тепло после уличного мороза. Она огляделась, выискивая знакомую фигуру.
— Вера! — окликнул её мужской голос.
Она обернулась и увидела Диму, приветливо махавшего ей от стеллажа с детскими товарами. В его корзине уже лежала внушительная стопка подгузников.
— Привет, — Вера подкатила коляску ближе.
Дима улыбнулся, заглядывая в коляску:
— Как там наш богатырь? Спит?
— Угу, — кивнула Вера. — Надеюсь, продержится до конца шопинга.
Они неспешно двинулись по проходам, выбирая продукты и обсуждая предстоящий ужин. Вера чувствовала странное спокойствие — впервые за долгое время ей было... нормально. Не хорошо, нет — до этого было ещё далеко. Но и не мучительно больно, как раньше.
— Слушай, а может, возьмём что-нибудь к чаю? — предложил Дима, останавливаясь у кондитерского отдела. — Посидим вечером, поболтаем...
Он осёкся, заметив, как изменилось лицо Веры. Она застыла, глядя куда-то поверх его плеча, и в глазах её плескался неприкрытый ужас.
— Вер, ты чего? — обеспокоенно спросил Дима, оборачиваясь.
И тут он увидел её — женщину, стремительно приближавшуюся к ним с выражением праведного гнева на лице.
— Ах ты, бесстыдница! — прошипела Нина Петровна, останавливаясь напротив Веры. — Не прошло и года, а ты уже...
Она осеклась, заметив коляску. Глаза её расширились от шока и возмущения.
— Да как ты посмела! — взвизгнула она. — Память моего сына... Егорушки моего! А ты... ты...
Вера стояла, не в силах вымолвить ни слова. Она чувствовала, как земля уходит из-под ног, как реальность плывёт перед глазами. «Господи, — билась в голове паническая мысль, — только не это. Только не сейчас!»
Дима шагнул вперёд, загораживая Веру:
— Послушайте, я не знаю, кто вы, но...
— А ты кто такой? — набросилась на него Нина Петровна. — Хахаль её новый? Не стыдно тебе, молодой человек? На чужом горе своё счастье строить!
Вокруг них уже начала собираться толпа любопытных. Вера чувствовала на себе десятки взглядов — осуждающих, любопытствующих, сочувствующих. Ей хотелось провалиться сквозь землю.
— Дима, — еле слышно прошептала она, — пожалуйста, давай уйдём.
Он кивнул, подхватил корзину с покупками и взялся за ручку коляски:
— Пойдём отсюда, Вер. Нечего нам тут делать.
— Куда?! — взвилась Нина Петровна, хватая Веру за рукав. — Никуда ты не пойдёшь! Как ты могла так поступить с памятью моего мальчика? Вы посмотрите на нее! А еще вдова называется!
Вера почувствовала, как внутри неё что-то надломилось. Все эти месяцы боли, одиночества, отчаяния — всё это выплеснулось наружу в одном яростном крике:
— Да как вы смеете! Вы... вы даже не представляете... Вы не имеете права судить меня!
Она развернулась и быстро зашагала к выходу, толкая перед собой коляску. Дима поспешил за ней, на ходу бросив ошарашенной Нине Петровне:
— Простите, нам пора.
Они выскочили на морозную улицу. Вера шла, не разбирая дороги, слёзы застилали глаза. Дима догнал её, положил руку на плечо:
— Вер, постой. Давай присядем, тебе нужно успокоиться.
Она кивнула, позволив увести себя к ближайшей скамейке. Они сели, Дима придвинул коляску ближе.
— Ну вот, — ласково сказал он, — теперь дыши глубже. Всё хорошо, мы ушли оттуда.
Вера всхлипнула:
— Ничего не хорошо, Дим. Это была свекровь. Мать Егора.
Дима присвистнул:
— Ничего себе! А я-то думал, чего она на тебя так набросилась.
— Она считает, что я предала память Егора, — глухо проговорила Вера. — Что я... что мы с тобой...
Она осеклась, не в силах произнести это вслух. Дима понимающе кивнул:
— Ага, типа я твой новый муж, да? — Он невесело усмехнулся. — Забавно. Хотя, наверное, со стороны так и выглядит — молодая вдова с ребёнком и какой-то мужик.
Вера вздохнула:
— Я должна была ей всё объяснить. Сказать правду. А я... я просто сбежала.
Дима пожал плечами:
— Да брось, ты ей ничего не должна. После всего, что она тебе устроила в прошлом году.
— Нет, Дим, — покачала головой Вера. — Ты не понимаешь. Она же не знает про малыша. Я должна была ей сказать. Ведь это её внук!
Она снова разрыдалась, уткнувшись лицом в ладони. Дима неловко обнял её за плечи:
— Ну-ну, сестрёнка, не плачь. Всё ещё можно исправить. Хочешь, я с ней поговорю? Объясню всё?
Вера помотала головой:
— Нет, я сама. Спасибо тебе, Дим. Не знаю, что бы я без тебя делала все эти месяцы.
Дима улыбнулся:
— Да ладно, чего там. На то и нужны старшие братья, верно?
Вера кивнула, чувствуя, как к ней возвращается решимость. Да, она совершила ошибку. Да, она позволила страху и обиде взять верх над разумом. Но ещё не поздно всё исправить. «Я должна это сделать, — подумала она, глядя на спящего в коляске малыша. — Ради тебя, сынок».
Через несколько дней Вера стояла перед дверью квартиры свекрови, чувствуя, как сердце готово выпрыгнуть из груди. Маленький Егорка посапывал в переноске, и его тихое дыхание придавало ей сил. «Ну же, Вера, — подбодрила она себя. — Ты должна это сделать. Ради сына, ради Егора... ради всех нас».
Глубоко вздохнув, она нажала на звонок. Несколько мучительно долгих секунд ничего не происходило, затем послышались шаги, и дверь распахнулась. Нина Петровна застыла на пороге, глядя на невестку расширенными от изумления глазами.
— Ты?! — выдохнула она. — Как ты посмела...
— Здравствуйте, — тихо, но твёрдо произнесла Вера. — Нам нужно поговорить.
Свекровь поджала губы, явно собираясь захлопнуть дверь, но тут её взгляд упал на переноску.
— Это... это что? — пролепетала она.
— Ваш внук, — просто ответила Вера. — Можно мы войдём?
Нина Петровна молча отступила, пропуская их в квартиру. Вера прошла в гостиную, знакомую ей по редким визитам при жизни Егора. Здесь ничего не изменилось — те же тяжёлые шторы, те же фотографии на стенах. Егор улыбался с каждого снимка, и у Веры защемило сердце.
— Рассказывай, — потребовала Нина Петровна, садясь напротив. — И попробуй только соврать!
Вера осторожно достала спящего малыша из переноски, прижала к груди.
— Я не собираюсь врать, — тихо сказала она. — Я пришла рассказать правду. Всю правду.
И она начала говорить. О том, как узнала о беременности через неделю после смерти Егора. Как боялась, что потеряет ребёнка из-за стресса и горя. Как пряталась ото всех, боясь осуждения и непонимания.
— Я знаю, это было глупо и эгоистично, — всхлипнула Вера. — Но я так боялась... Боялась, что вы не поверите, что это ребёнок Егора. Что обвините меня во лжи, в предательстве его памяти.
Нина Петровна сидела неподвижно, не сводя глаз с личика спящего малыша.
— Почему ты не сказала потом? — глухо спросила она.
Вера покачала головой:
— Сама не знаю. Наверное, мне нужно было время... чтобы свыкнуться с мыслью, что я буду растить нашего ребёнка одна. Без Егора.
Она замолчала, чувствуя, как по щекам катятся слёзы. Маленький Егорка, словно почувствовав мамино состояние, завозился и захныкал. Вера машинально принялась укачивать его.
— Дай мне его, — вдруг сказала Нина Петровна.
Вера вздрогнула:
— Что?
— Дай мне подержать внука, — в голосе свекрови звучали незнакомые нотки — мягкость и что-то похожее на мольбу.
Поколебавшись секунду, Вера осторожно передала малыша в руки бабушки. Нина Петровна неловко приняла его, явно не имея опыта обращения с младенцами.
— Господи, — прошептала она, вглядываясь в личико ребёнка. — Он... он так похож на Егорушку. Те же глаза, тот же носик...
Её голос дрогнул, и вдруг она разрыдалась, прижимая внука к груди. Вера растерянно смотрела на эту сцену, не зная, как реагировать.
— Прости меня, — сквозь слёзы проговорила Нина Петровна. — Прости за всё, что я наговорила, за всё, что сделала. Я была такой дурой... такой злой, мстительной старухой.
Вера почувствовала, как к горлу подступает ком:
— Нина Петровна, не надо...
— Нет, надо! — горячо возразила свекровь. — Я должна это сказать. Я так виновата перед тобой, перед Егором... Я не видела, не хотела видеть, как вы любили друг друга. А теперь... теперь у меня есть внук. Частичка моего мальчика.
Она подняла на Веру заплаканные глаза:
— Ты позволишь мне быть частью его жизни? Частью вашей жизни?
Вера почувствовала, как с её плеч словно свалился огромный груз. Она шагнула к свекрови и обняла её, осторожно, чтобы не потревожить малыша.
— Конечно, — прошептала она. — Конечно, позволю. Егорке нужна бабушка. А мне... мне нужна семья.
Они сидели так долго — обнявшись, плача и смеясь одновременно. Маленький Егорка мирно спал на руках у бабушки, не подозревая, что его появление на свет изменило сразу несколько жизней. Позже, когда первые эмоции улеглись, они пили чай на кухне, и Нина Петровна засыпала Веру вопросами о внуке.
— А прививки сделали? А медосмотры проходите? Молока хватает? А спит он как? А смеяться уже начал?
Вера терпеливо отвечала, чувствуя, как в душе разливается тепло. Впервые за долгое время она ощущала себя не одинокой.
— Знаешь, — вдруг сказала Нина Петровна, — я ведь всегда мечтала о внуках. Представляла, как буду с ними нянчиться, баловать... — Она грустно улыбнулась. — А потом Егорушка ушёл, и я думала — всё, не бывать моей мечте.
Вера накрыла её руку своей:
— Теперь у вас есть внук.
Нина Петровна всхлипнула:
— Спасибо тебе, Верочка. За то, что пришла.
Они проговорили до позднего вечера. Нина Петровна рассказывала истории из детства Егора, Вера делилась своими страхами и радостями материнства. Когда пришло время уходить, обе чувствовали себя обновлёнными, словно заново родившимися.
— Приходите завтра на обед, — попросила Нина Петровна, провожая их до двери. — Я блинчиков напеку.
Уже на улице Вера подняла глаза к звёздному небу. «Видишь, любимый? — мысленно обратилась она к Егору. — У нас все хорошо». Лёгкий ветерок коснулся её щеки, словно нежное прикосновение. Вера улыбнулась, чувствуя, как в душе расцветает надежда. А где-то высоко в небесах Егор улыбался, глядя на свою маленькую, но крепкую семью.
Уважаемые читатели, каждый ваш лайк, комментарий или подписка — это не просто клик. Это ваш отзыв о моем творчестве, и он очень важен для меня!
