Эрик Йенс из Национального разведывательного университета (США) продолжает рассуждать о феномене Штирлица в советской и российской культуре. Начало его статьи "Шпионская беллетристика времён холодной войны..." можно прочитать в предыдущей части по ссылке. Здесь её вторая часть (ещё не заключительная). Большое исследование Эрика Йенса впервые было опубликовано в 2017 году в американском журнале "Studies in Intellegence" Название журнала можно перевести как "Исследования, связанные с разведкой" и, как вы догадываетесь, вокруг редакции пасутся стада профессионалов соответствующих занятий, по всей видимости, имеющие отношения к ЦРУ и другим секретным ведомствам США. Некоторые номера журнала и отдельные материалы оттуда можно при желании найти в открытом доступе.
Почему Эрик Йенс взялся за эту тему? Во-первых, он учёный, кабинетный шпион, а конкретно - заведующий кафедрой транснациональных проблем в Колледже стратегической разведки Национального разведывательного университета, и ничто человеческое ему не чуждо. Особенно не чужд - интерес к восприятию образа разведчика в СССР и России. Во-вторых, надо полагать, своей статьёй он хочет зажечь искру интереса к русской культуре у курсантов своего колледжа (они ведь должны уметь шпионить за нами). В-третьих, как мне видится из его статьи, он искренне восхищён образом Штирлица и, кажется, сильно завидует нам.
Шпионская беллетристика времён холодной войны в русской популярной культуре: от подозрения к принятию через «Семнадцать мгновений весны» - 2 часть
автор: Эрик Йенс (Erik Jens) - Национальный разведывательный университет, США / специально для журнала «Studies in Intelligence (Исследования в разведке)», Vol 61, No. 2 (Extracts, June 2017). - - /перевод Александра Седова/
Реакция Советского Союза на взлёт Джеймса Бонда
В конце 1950-х и 1960-х годах по другую сторону железного занавеса романы Яна Флеминга о Джеймсе Бонде набирали всё большую популярность. Серия фильмов о Бонде, начавшаяся в начале 1960-х годов, вывела агента 007 в мировую культурную стратосферу, поставив вровень с Coca-Cola и Микки Маусом. Кремль позаботился о том, чтобы Бонд был разгромлен на страницах "Комсомольской правды" (небезосновательно) как «живущий в кошмарном мире, где законы пишутся под дулом пистолета, где принуждение и изнасилование считаются доблестью, а убийство – забавным трюком». Однако в частном порядке советские лидеры были хорошо осведомлены о пропагандистской ценности Бонда для Запада и об отсутствии в России столь же харизматичного героя, который мог бы взволновать и вдохновить социалистических читателей.
В поисках литературного ответа на растущую мировую популярность фильмов о Бонде советские чиновники обратились к болгарскому писателю Андрею Гуляшки, чей роман 1963 года «Миссия Захова» привлек к нему внимание советских властей как к наиболее вероятному кандидату на создание советского литературного конкурента Джеймсу Бонду. Гуляшки, вероятно, с одобрения и при поддержке КГБ, посетил Лондон в 1966 году и просил у издателя покойного Яна Флеминга разрешения использовать Джеймса Бонда в качестве персонажа в своей новой книге. Его появление в Англии вызвало небольшой резонанс в журнале "Time", на страницах которого прозвучал вопрос: «Кто этот мешковатый болгарин, который слоняется по Бонд-стрит, ныряет в пабы по всему городу и незаметно просачивается в мужские клубы?» Гуляшки потерпел неудачу. Издатель Флеминга не только сразу отказал ему в разрешении использовать Бонда или номер агента 007, но и предпринял незамедлительные шаги по защите своих авторских прав, поручив Кингсли Эмису написать под псевдонимом первый из более чем тридцати пост-флеминговских романов о Бонде.
Гуляшки, ничуть не смутившись, назвал свою готовящуюся к выходу книгу «Захов против 07», которая вышла в печать в 1968 году. Хотя в литературном плане роман мало что может предложить, он иллюстрирует извечное различие между западными и советскими вымышленными шпионами: агент Захов скорее детектив, чем суперагент, человек с простыми вкусами, который, тем не менее, способен превзойти жестокого и женоненавистнического "07". Любопытно, что в то время как в оригинальном романе Захов оставляет 07-го побеждённым, но живым, в английском переводе Захов сбрасывает 07-го со скалы (и тот разбивается), что может больше говорить о политических или денежных планах переводчиков эпохи холодной войны, чем о самом Гуляшки.
Начало трансформации
В 1966 году советский писатель Юлиан Семёнов, многолетний новостной корреспондент и выслеживатель нацистских военных преступников, опубликовал роман о молодом советском разведчике полковнике Исаеве, боровшимся с врагами большевиков в 1921 году. Его книга встретила благосклонное внимание главы КГБ Семичастного и его преемника Юрия Андропова. Андропов тоже намеревался реабилитировать и популяризировать образ КГБ – и поручил Семёнову написать продолжение романа о советском агенте в Германии во время Великой Отечественной войны. Соответственно, Семёнов написал свой следующий роман «Семнадцать мгновений весны» (1969), опираясь на существенную поддержку КГБ, включая доступ к секретным архивам.
Многолетний советский книжный дефицит помешал большинству советских граждан прочитать «Семнадцать мгновений» до премьеры мини-сериала в 1973 году, тем не менее, немало людей прочли часть романа в отрывках (упоминавшихся в донесении ЦРУ) в серии публикации "Комсомольской правды" в начале 1969 года. Текст «Семнадцати мгновений» в значительной степени опирался на официальные "досье", в которых персонажам давались характеристики, они же помогали развитию сюжета – это, несомненно, была одна из причин, почему аналитик ЦРУ отнёсся к публикации достаточно серьёзно и представил материал как, возможно, подлинную разведывательную информацию.
По настоянию Андропова Семёнов написал на основе романа сценарий для телевизионного сериала, который был снят в 1971-72 годах — опять же с одобрения и при поддержке КГБ. После завершения съёмок первый вариант сериала вызвал ссору между сотрудниками КГБ, которые его вынашивали, и их коллегами-военными; последние раскритиковали «Семнадцать мгновений» за игнорирование роли Красной Армии в победе в Великой Отечественной войне. Чтобы успокоить генералов, режиссер Татьяна Лиознова вынуждена была добавить несколько эпизодов “а в это время на полях сражений”, в основном это были случайные кадры кинохроники боевых действий советских войск на суше.
Телевизионная премьера «Семнадцати мгновений», которую с нетерпением ожидали российские зрители, имела оглушительный успех. Этот 12-серийный сериал, который каждый вечер смотрели от 30 до 50 миллионов зрителей, немедленно стал — и остаётся таковым по сей день — эталоном российской массовой культуры и единственным наиболее значимым событием в реабилитации образа героического русского разведчика в глазах советских граждан. Каждый год его транслировали на всю страну, вплоть до 1990-х годов.
Сюжет «Семнадцати мгновений» разворачивается в Берлине и его окрестностях в последние месяцы войны в 1945 году. Макс Отто фон Штирлиц (которого играет популярный актёр Вячеслав Тихонов) – давний «крот», занимающий высокое положение в нацистской иерархии. Его основная миссия состоит в том, чтобы сорвать секретные мирные переговоры между Германией и Соединенными Штатами, сценарий которых в общих чертах основан на переговорах Аллена Даллеса, представителя Управления стратегических служб, и командира СС Карла Вольфа в рамках операции "Sunrise" – переговоры призваны обеспечить капитуляцию немецких войск в Италии. По пути Штирлиц срывает немецкий проект создания ядерного оружия, вербует нескольких агентов и вступает в схватку умов с различными высокопоставленными нацистами, в первую очередь с шефом гестапо Генрихом Мюллером. По мере того как похожий на Жавера Мюллер всё ближе подходит к тому, чтобы раскрыть Штирлица, последнему приходится почти полностью полагаться на свой ум, дабы избежать разоблачения.
Сериал выдержан в замедленном темпе, с точки зрения западного зрителя — и даже с позиции советского кинопроизводства – иногда на грани кататонии. Кажется, что Штирлиц тратит столько же времени на неспешные прогулки и беседы с людьми, не имеющими отношения к разведке или к сюжету сериала, – сколько на то, чтобы помешать нацистскому верховному командованию. И в отличие от типичной для западных шпионских триллеров смертоносной кульминации, когда кажется, что всё гестапо прочёсывает Берлин в поисках Штирлица, мы видим, как он спокойно спит в машине где-то на выезде из города. Однако в этом отчасти и заключена суть истории: Штирлиц проводит время и занимается делами с людьми, которые не имеют никакого отношения к его миссии, просто потому, что, будучи действующим офицером разведки, он остаётся человеком. Он уравновешивает необходимую жёсткость нелегальный разведывательной деятельности со своей потребностью оставаться существом социальным, поддерживающим важные связи внутри общества — даже если преимущественно это связи с гражданами вражеского государства.
“Документальный” стиль сериала, дополненный зловещими голосами из-за кадра и досье-характеристиками на различных героев, придаёт даже вымышленной правде авторитетный вид. Самое примечательное, что центральный сюжет сериала, который российские зрители в основном приняли как факт, рассказывает о том, что предполагаемые секретные мирные переговоры были направлены якобы на раздел послевоенного мира за спиной Сталина, а не на достижение более ограниченных целей, о которых Москва была должным образом проинформирована. Американский журналист Хедрик Смит, путешествовавший по России в 1973-1974 годах, обнаружил, что “простые русские”, почти поголовно поклонники «Семнадцати мгновений», обычно принимали как историческую правду то, что американцы потворствовали нацистам в ущерб Советскому Союзу.
Уникальность «Семнадцати мгновений весны» для советского телевидения
По советским меркам сериал был снят очень хорошо – на уровне фильмов, предназначенных для кинопроката. Среди многих других достижений сериала можно назвать музыку Микаэла Таривердиева, особенно песню «Мгновения», которая вошла в русский пантеон популярной и часто исполняемой киномузыки. Однако качество изготовления лишь один из факторов, обеспечивших «Семнадцати мгновениям» культурное бессмертие. Во-первых, в отличие от большинства советских жанровых фильмов и книг тех лет, в сценарии почти не упоминаются “Советский Союз” или “партия”. Штирлиц работает и сражается за “Россию”. И, что немаловажно, мы узнаем, что Штирлиц провёл “более десяти лет” тайным резидентом в Германии и, следовательно, не мог быть причастен к Большому террору середины 1930-х годов. Согласно ранним книгам Семёнова, Штирлиц был на службе по крайней мере с 1921 года, но в «Семнадцати мгновениях» эта предыстория опущена.
Подбор актёров стал ещё одним фактором, поднявшим «Семнадцать мгновений» много выше обычного уровня советских телевизионных постановок. В отличие от обычных советских представлений о немцах во время войны как о явном зле, большинство высокопоставленных чиновников гестапо, которым Штирлиц противостоит в сериале, сыграны любимыми русскими характерными актёрами, чей преклонный возраст в этой постановке, поставленной при содействии КГБ, также служил “признанием жизнестойкости советской геронтократии”. В частности, играющий шефа гестапо Мюллера еврейский актер Леонид Броневой, который, к слову, пережил Большой террор, демонстрирует тот же трюк, что и Томми Ли Джонс в знаменитом американском фильме 1993 года «Беглец (The Fugitive)», превращая антагониста в симпатичного человека наравне с главным героем.
Сочувственное изображение немцев в сериале, включая большинство низших по званию и гражданских лиц, не только придало сюжету глубину и утонченность в отличие от десятилетий политически ортодоксальной халтуры в советском кино и на телевидении, но и убедило немецкую аудиторию 1970-х годов в том, что никто не винит их за то зло, которое принесла нацистская Германия. Этот подход, в свою очередь, отражал давнюю советскую пропагандистскую стратегию, которая отделяла западных лидеров и их политику от граждан западных стран, подход, который, возможно, был мудрее, чем менее изощренный подход Запада к пропаганде времён холодной войны, направленный против “коммунистов”. И, наконец, — и это, пожалуй, самое важное с точки зрения уважения и привязанности, которые россияне испытывали и продолжают испытывать к Штирлицу, — это затруднительное положение героя как глубоко законспирированного агента в нацистской Германии, которое для более проницательных советских зрителей отражало их собственную повседневную жизнь. Умный человек живёт в окружении приятных в обхождении людей, но признаться им в своих тайных мыслях не может. Это была убедительная метафора в насыщенной информаторами Советской России. В самом деле, многие критики усмотрели в нацистской партии из телесериала аллегорию советской коммунистической партии. Штирлиц представляет и говорит от имени советской интеллигенции, вынужденной жить в обществе, враждебном ко многому из того, что ей дорого, от имени интеллигенции, лишённой возможности говорить вслух о том, во что она действительно верит. Таким образом, «Семнадцать мгновений» работает и как типичный шпионский триллер, и как необычайно тонкая метафора советской повседневной жизни.
Критики расходятся во мнениях о том, разрешал ли КГБ или даже поощрял подобные “фиги в кармане”, которые адресовались советскому образованному классу. Учитывая степень, с какой КГБ был вовлечён в производство литературного первоисточника, да и сериала, кажется вероятным, что Комитет намеренно использовал подрывные формулировки и образы, которые должны были помочь сериалу завоевать доверие циничных советских зрителей. Вот пример. Несмотря на то, что Штирлиц не достигает «бондианского» уровня показного потребления, он не гнушается наслаждаться продуктами с чёрного рынка из Америки и Франции: сигаретами, коньяком и другими товарами, которые советская ортодоксальность не одобряла, но многие простые советские люди 1970-х годов жаждали и приобретали их при любой возможности.
В любом случае, даже находясь под пристальным вниманием КГБ, режиссер Татьяна Лиознова максимально задействовала свои таланты и возможности, чтобы привнести в утверждённый сценарий и в съёмки фильма множество чувствительных моментов — невзирая на необычно длинный поводок, предоставленный КГБ.
Длительное культурное воздействие: кто такой “американский Штирлиц”?
Сериал «Семнадцать мгновений» оставил российским гражданам культурное наследие в виде впечатляющего и позитивного образа шпионской работы. Это растущее общественное признание профессии разведчика стало, как будет показано ниже, сначала источником вдохновения, а затем мощным политическим активом для восходящего Владимира Путина. Чтобы в полной мере оценить влияние сериала на русскую культуру, мы должны сначала изучить кандидатов в англоязычном мире на аналогичную роль в нашей популярной культуре.
Хотя Штирлица часто называют “русским Джеймсом Бондом”, он далеко не такая карикатурная и шаблонная фигура, каким предстаёт агент 007 или большинство западных, и особенно американских, вымышленных шпионов. Несмотря на то, что любовь Бонда к земным благам и использованию высоких технологий отражает западные идеи (можно даже сказать, западный образ жизни), он также происходит из общества, которое, как бы сильно ни пострадало во Второй мировой войне, по большей части не может даже начать осознавать сколь длинную тень Великая Отечественная война отбрасывала в холодную войну на 80 процентов советских граждан, переживших немецкое нападение. Ни один вымышленный русский разведчик, одобренный Кремлём или воспринятый советскими гражданами, не мог бы так карикатурно смотреть на жизнь и смерть, как Джеймс Бонд и его бесчисленные западные подражатели. Сила Штирлица заключается скорее в его интеллекте, умении хранить тайну и, особенно, в его бесконечном терпении, которое на экране иногда испытывает терпение западного зрителя. Больше похожий на Джорджа Смайли, чем на Джеймса Бонда, Штирлиц всегда на шаг впереди гестапо благодаря своей “хитрости и риторики, а не креслу-катапульте”...
-------------------
другие мои статьи и переводы: Что шпионы ЦРУ думают о разведчике Штирлице - 1 часть / "На задней парте" - угарные мультики, очевидные и невероятные / Испанский марксист о "национальной бомбе", заложенной под СССР /Немецкий профессор о Штирлице / "Yes, превосходно!" - американский зритель о "17 мгновениях весны" / Штирлиц под колпаком у западного зрителя / Опасный Штирлиц: западный журналист о "17 мгновениях весны" / О Штирлице бедном замолвите слово / Игорь Масленников, режиссёр "Шерлока Холмса", так и остался неразгаданным / Будет ли киномузыка снова великой? / Кристиан из Квебека: "Как понять советскую кинофантастику?" / Что значит "родное кино"? / и т.д. -- -- вознаградить за публикацию: моя карта Сбербанк - 4817 7602 8381 4634 - Или здесь https://yoomoney.ru/to/410011142676475