Шок от увиденного парализует все органы, я не в силах даже пошевелить мизинцем. Отрешенным взглядом смотрю на виноватое лицо подруги. Она прикрывается одеялом, поджимает губы и отворачивается к окну.
Перевожу взгляд на Максима, и из моего рта вырывается прерывистый выдох:
— Как ты мог?..
Слышу за спиной быстрый топот и едва успеваю загородить собой проход в комнату, чтобы сын не увидел эту картину.
Поворачиваюсь, хватаю его на руки и с колотящимся сердцем уношу в кухню.
— Посиди тут, малыш, — усаживаю его в детский стульчик, дрожащей рукой вынимаю из рюкзака игрушки и выкладываю их на столик. — Поиграй пока.
Быстрым шагом возвращаюсь в спальню и резко притормаживаю у ванной комнаты. Вижу на полу бутылки с шампунями и одежду Макса. На стиральной машинке лежит белое платье этой гадины, на раковине висит черный чулок, а из ванной точит рукав синей рубашки мужа.
Внутри все закипает, сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Влетаю в спальню и вижу, как Макс бегает по комнате, прикрываясь пледом, и что-то ищет на полу. Марго, сидя на кровати, суетливо натягивает футболку моего мужа. Подлетаю к ней, хватаю за волосы.
— Ах ты змея! — под ее оглушающий визг стаскиваю с кровати, и меня тут же относит в сторону.
— Аня, я тебе сейчас все объясню! — Руки Макса крепко смыкаются на моей талии, он прижимает меня к своему телу.
Марго ошалело таращится на меня и, сдувая со лба черную челку, отползает обратно к кровати.
— Я тебе сейчас все патлы повыдергиваю, — шиплю я и со всей силы наступаю Максу на ногу.
Он резко отпускает меня, кривит лицо и прыгает на одной ноге.
— Вот как ты проводишь время, когда нас с Даней нет дома?! — кричу ему в лицо и залепляю звонкую пощечину.
Разворачиваюсь к Марго, сжимаю руки в кулаки, делаю шаг, и Макс хватает меня за руку.
— Аня, успокойся! — кричит он. — Дай все объяснить.
Пользуясь случаем, Марго выбегает из комнаты. Я дергаюсь в ее сторону, но Макс крепче сжимает мое запястье и рывком разворачивает к себе.
— Между нами ничего не было, клянусь. Я сам не помню, как она оказалась со мной в кровати, — тараторит он с испуганными глазами.
— Ты за кого меня держишь? — взвизгиваю я и дергаюсь, чтобы высвободить руку и догнать эту сучку.
Но, видимо, не судьба: в коридоре громко хлопает дверь.
— Ань, вчера жы было застолье, понимаешь, — спокойным тоном говорит Макс, и его руки перемещаются на мои плечи. — Не помню даже, как лег спать, а когда проснулся, думал, что это ты лежишь рядом. Я честно не понимаю, как она оказалась в кровати.
— Хочешь, я тебе помогу вспомнить? — щурюсь я, и, грубо хватая его за руку, веду в ванную.
Войдя в ванную, тычу пальцем сначала в его брюки, потом — в чулок Марго. Видимо, забыла его взять в спешке. Но платья уже нет.
— Начали здесь, а потом переместились в комнату, — процедила я сквозь зубы. — Вспомнил? — Толкаю его к стиральной машинке, всхлипываю. — Ты изменил мне в мой день рождения с моей подругой. Как ты мог, Румянцев?
По щекам катятся слезы, губы дрожат от обиды. На кухне что-то падает, и следом раздается крик Дани.
Смахивая слезы, иду в кухню, поднимаю с пола игрушку, возвращаю ее Дане. Он радостно вплескивает ручонками и с жадностью сует ее в рот.
Внутри бьется одно желание: вышвырнуть Румянцева из моей квартиры и завтра же подать на развод.
Но… это желание быстро сменяется страхом.
Я отчаянно смотрю на Даню и понимаю, что в таком случае нас с ним ждет.
Макс выходит из ванной уже в брюках и рубашке, глядя в пол, заходит в кухню и, медленно ведя рукой по волосам, вздыхает.
Аргументов, видимо, у него не осталось. Пойман за руку.
— Это было всего раз, — хрипло говорит он и переводит взгляд на окно. — Бес попутал.
Я несколько секунд молча смотрю на него, внутри все кипит, на языке крутится фраза: «Пошел вон, мы разводимся!» но не хватает духу сказать ему это. Понимаю: сейчас я в тупике.
И, кажется, он тоже это прекрасно понимает.
Переводит взгляд на Даню, затем — на меня, прищуривается.
— А ты сама этого добилась, Ань, — заявляет он и обводит взглядом мой спортивный костюм. — Взгляни на себя. Ты же на женщину не похожа. Или ты считаешь себя привлекательной вот в этом? — усмехается он. — А все твои: «Сейчас нельзя, Данька рядом спит», «Я устала сегодня, давай в другой раз». Да мне уже вот здесь все это, — взмахивает рукой у горла. — Я мужик, понимаешь?
Макс проходит по кухне, наливает воды в стакан, выпивает залпом и с грохотом ставит его на стол. Повернувшись, скрещивает на груди руки и гордо поднимает голову.
— Когда ты предложила взять его на воспитание, я и подумать не мог, что у нас будет все вот так — через одно место. Что от моей прежней Ани ничего не останется.
— А если бы я родила сама, ты бы так же говорил? — надломленным голосом спрашиваю я.
— Давай не будет говорить о невозможном, ладно? — вздыхает он. — Никто не виноват, что ты неполноц… — Он резко замолкает и отводит от меня взгляд.
— Неполноценная? — переспрашиваю я, не веря услышанному.
Лицо обжигает жар, сердце колотится у горла. На негнущихся ногах подхожу к нему и, глядя в глаза, напоминаю:
— Это ты выехал на встречную. Это благодаря тебе я больше не могу иметь детей! Но это не значит, что я не имею права стать матерью, — всхлипываю я.
— Матерью? — усмехается он. — По факту ты для него родная тетя, а не мать. И из-за этого сплошные проблемы: в поликлинике, при выезде за границу и так далее. Сейчас нам нужно пристроить его в детский сад, но мы не можем, мы же не родители! Так и будем вечно ждать, пока твоя сестра соизволит подписать нужные документы.
— Ксюша откажется от родительских прав через четыре месяца, она пообещала.
— Да-да, — иронично кривит губы Максим. — Дождется, когда ему стукнет полтора года, ей перестанут выплачивать декретные и откажется. Я уже не раз слышал эту сказку. Хорошо устроилась твоя Ксюша: колесит по заграницами, отрывается на полную катушку, а еще и денежки на ребенка получает.
Он выставляет большой палец.
— Класс! А ты не думаешь, что позже она решит: сама его воспитаю. Все прорезывания зубов, колики и ночные истерики уже пройдены. Почему бы и не забрать себе подросшего ребеночка.
— Она так не поступит! Она дала слово!
— Слова сестер Павловых — пустое место. — Он снова обводит меня брезгливым взглядом. — Ты тоже много чего обещала.
— Например? — мои брови взлетают на лоб.
— Например, не ходить как чучело! — прикрикивает он. — Уделять мужу внимание, а не только заниматься ребенком и своим репетиторством. Ни один нормальный мужик это не вытерпит. А я больше года терпел и помалкивал. Все, хватит! Или ты берешь себя в руки, или тогда не удивляйся, что в нашей кровати оказываются твои подруги, Аня.
И, смерив меня презрительным взглядом, выходит из кухни.
— Пойду прогуляюсь. А ты пока решай: хочешь, ради меня меняй образ жизни, а хочешь — подавай на развод. Но так и знай: тогда моя мать не станет помогать с усыновлением.
Он надевает куртку и усмешкой добавляет:
— И вообще никто тебе не поможет, безработная одинокая девушка.
В следующую секунду я вздрагиваю от хлопка входной двери.
Оседая на стул, мутным взглядом смотрю на Даню, провожу рукой по темным кудряшкам.
«Безработная одинокая девушка…» — втыкается в сердце, словно отвертка.
Я связана по рукам и ногам, и от этой мысли готова завыть волком.
Через четыре месяца Ксюша официально откажется от родительских прав.
Мы планировали подать документы на усыновление Дани и, благодаря Юлии Дмитриевне, моей свекрови, в кратчайшие сроки стать счастливыми родителями.
Она работает в органах опеки и пообещала без лишней возни решить наш вопрос. Тем более к Дане относится как к родному внуку. И если я сейчас выставлю Максима за дверь, то…
То он обязательно повернет все против меня.
Даже если я вернусь на работу в школу в придачу к тому, что у меня есть собственное жилье, — это не поможет. Румянцев так просто не отступит. Если сильно захочет, то я даже опеку над Даней не смогу оформить.
Остается два выхода: просить Ксюшу не отказываться от родительских прав и продолжать воспитывать Данюшку в роли родной тети, или…
Или наступить себе на горло и жить с этим ничтожеством.
От двойного предательства и слов, которые я сегодня услышала в свой адрес, по щекам снова текут слезы. Данечка капризничает — он всегда чувствует, когда я расстроена. Чтобы отвлечь его, очищаю банан, скребу по нему ложкой и подношу к его раскрытому рту банановую кашицу.
«Неполноценная», — от этого слова все внутренности завязываются в узлы.
Вспоминаю аварию, которая случилась три года назад по вине Максима, и в голове эхом звучат слова доктора: «Вы никогда не сможете иметь детей».
После этого приговора я перестала существовать. Не могла без слез смотреть на счастливых беременных девушек, не могла слушать разговоры коллег о детях, когда находилась в учительской.
Макс чувствовал свою вину и всячески поддерживал. Поэтому он и согласился воспитывать Даню. Знал, как я мечтала о детях.
На столе вибрирует телефон, вижу на экране улыбающееся лицо бабушки и, прочищая горло, отвечаю:
— Привет, бабуль. — Голос звучит бодро, но гнусаво. И бабушка это замечает.
— Случилось что, Анют?
— Нет, просто… лук чищу, — вру я.
— Ну, как там мои девочки поживают? Как правнучек?
— Все хорошо, растет. Вот, сидит и уплетает банан, — улыбаюсь я через силу.
— А, так Ксюшка у вас? Дай-ка ей трубку. Хочу узнать рост Данечки, комбинезончик ему вяжу.
— Э-э... А Ксюша ушла в магазин, — снова вру я. — Передам, чтобы тебе позвонила, как вернется.
Еще немного поговорив, кладу трубку и медленно выдыхаю.
«Как я устала от этого вранья…»
Бабуля не знает, что Ксюша не воспитывает Даню. Для нее это будет сильнейшим ударом. Она воспитывала нас после смерти родителей, вкладывала в нас с сестрой всю душу и сильно переживала, когда Ксюша пошла по наклонной.
Вспоминаю, как однажды мы два дня искали сестру по знакомым, бабуля слегла с сердечным приступом, попала в больницу. И как она потом радовалась, когда решила, что Ксюша остепенилась.
— Наконец-то выйдешь замуж и станешь матерью, — радовалась она, узнав о ее беременности.
А когда Ксюша призналась, что забеременела случайно, бабуля сказала:
— Ну, что ж теперь… Бог так решил. А значит — на тебе теперь двойная ответственность. Так что давай-ка, голубушка, забывай про все свои гулянки и становись прилежной матерью.
Тогда и мне казалось, что сестра готова остепениться.
— Знаешь, и правда, надело мне все это: погоня за красивой жизнью, богатые мужики... — говорила она. — Рожу себе мелкого, войду в ряды яжматерей, буду ругаться с соседями из-за громкой музыки, стирать пеленки.
На главный вопрос «кто отец?» она принципиально отказывалась отвечать.
— Если ты надеешься, что он мне будет как-то помогать с ребенком — ошибаешься. Да он и не поверит, что ребенок его. Да что там — даже не вспомнит меня. У него таких как я целая армия. И каждая мечтает от него забеременеть. Видать, только мне повезло. Ну, ничего, генетика точно будет хорошая. А если еще и мордашкой пойдет в папочку, то взгляда будет не оторвать. Он жгучий брюнет, красавец.
Но весь этот настрой на будущее материнство резко угас на четвертом месяце беременности, когда Ксюше предложили работу во Франции.
— Зачем мне рожать, когда передо мной открываются такие перспективы? Стать моделью в этом агентстве — мой шанс, понимаешь? Он выпадает один раз в жизни!
— Родишь и поедешь! — как старшая сестра настаивала я. — Ксюш, у тебя в животе человек. У него есть голова, ручки, ножки! И ты хочешь от него избавиться?
— А ты предлагаешь мне вместо подиума сидеть ночами у кроватки? — возмутилась сестра. — Я так-то карьеру хочу построить, а не вот это вот все!
Она бросила взгляд на комплект для новорожденного, который я подарила.
И тогда-то я предложила ей родить ребенка для меня. Долгие уговоры поначалу не приводили ни к чему хорошему, Ксюша стояла на своем. Чтобы уговорить ее, мне пришлось пойти на многое.
— Скажи своему агенту, что ты приедешь к следующему сезону. А чтобы ты так не переживала из-за денег, я перепишу на тебя свою долю родительской дачи и отцовского гаража.
И она, скрипя зубами, согласилась.
Макс, кстати, до сих пор не знает, что я переписала на сестру все наследство. Осталась только квартира. Слава богу, по документам моя. После развода родители купили себе по отдельной квартире. А после их смерти мы с Ксюшей решили: квартира отца — ее, а эта, в которой мы в детстве жили с мамой, достанется мне.
Она укатила во Францию чуть ли не сразу после роддома и за все это время ни разу не видела сына. Дела у нее шли неважно, а потом ее и вовсе выгнали из агентства со скандалом.
Я даже не вдавалась в подробности, что там стряслось, знала только, что она живет в Карелии с каким-то мужчиной.
Выныриваю из воспоминаний, хватаю телефон и пишу ей СМС:
«Позвони бабушке, скажи, что у Дани рост 78. Если что, ты была в магазине».
Мы договорились с ней пока держать все втайне от бабушки.
Потом, как-нибудь, я мягко расскажу ей обо всем этом, но не сейчас. У бабушки впереди сложная операция на сердце. И если она узнает, что ее внучка снова взялась за старое — до операции может не дожить. Не хочу брать такой грех на душу.
В полном отчаянии и с кучей мыслей в голове укладываю Данечку спать. Словно на автопилоте качаю кроватку и пою ему колыбельную. Голос дрожит, песенка про спящего медвежонка становится чересчур грустной. И это почему-то помогает Дане уснуть гораздо быстрее обычного.
Только выхожу на цыпочках в коридор и подпрыгиваю от стука в дверь.
Глядя в глазок, хлопаю себя по лбу: совсем забыла, что у меня сегодня ученица.
Быстро поправляю волосы, натягиваю на лицо приветливую улыбку и открываю дверь.
— Здравствуйте, Оксана, — киваю Дашиной маме и, пропуская их в квартиру, треплю по плечу Дашу. — Hello! How are you? Девчонка с золотистыми кудряшками улыбается и показывает «класс».
Я напоминаю Оксане во сколько за ней приходить и провожаю ученицу в гостиную.
Все занятие мои мысли навязчиво возвращаются к произошедшему. Изо всех сил стараюсь сосредоточится и внимательно слушать ученицу.
— Ты меня сегодня очень порадовала, — надевая на девочку куртку после занятия, сообщаю я и перевожу взгляд на вернувшуюся за ней мать. — Не забудьте выполнить домашнее задание, ладно? Следующее занятие будет через неделю, седьмого сентября.
Мы прощаемся, я крадусь к спальне, приоткрываю дверь, проверяю Данечку и по пути в кухню замечаю розовый детский зонтик. И тут же раздается настойчивый стук в дверь.
Беру зонт, отпираю замок и уже готовлюсь вручить вещь забывашке, как передо мной вырастет большая фигура.
Взгляд упирается в широкую грудь, обтянутую тонкой черной тканью, перемещается на татуированную руку.
Я поднимаю голову и громко сглатываю, глядя на… очень красивого брюнета.
— Вы Анна? — спрашивает он.
— Да, — киваю я.
— Я приехал за своим сыном, — решительно заявляет незнакомец и шагает в квартиру.
— Вы в своем уме? — зло шиплю я, загораживая собой дверь в детскую комнату. — Вы вообще кто?
— Собирайтесь, — строго велит он, игнорируя мои вопросы, — поедем на экспертизу ДНК. И как только она покажет, что ребенок мой, я его заберу.
***
Если вам понравился рассказ, рекомендую почитать книгу, написанную в похожем жанре и стиле - "Верни мне сына", Елена Попова.
Всех Ц.
