Глава 94
Виктор Кириллович
Сидя в кабинете перед заседанием дисциплинарной комиссии, на которой будет рассматриваться поведение доктора Озеровой, главврач погрузился в воспоминания. 13 лет назад, та самая операция, во время которой он вместе с бригадой пытался спасти Серафиму Сергеевну Озерову – бабушку Полины Викторовны.
– Похоже, очаг выше, чем я думал, – посмотрел хирург Новосельцев на монитор. Недовольно посмотрел на стоящего рядом Борисенко и рыкнул на него. – Свети как следует!
– Есть! – сказал подчинённый и сильно икнул. Всё бы ничего, да только в этот момент в его руках были эндоскопические инструменты, погружённые в тело пациентки.
– Ты пьяный, что ли? – гневно спросил его Виктор Кириллович. Не дожидаясь ответа, мотнул головой второму ассистенту, чтобы заменил Борисенко.
– Балбес! Чтобы я тебя в своей операционной больше не видел! – прорычал Новосельцев через маску, и Борисенко, испуганно кивая, попятился назад:
– Простите, – и тут же покинул помещение.
Виктор Кириллович продолжил операцию. Но стоило сделать небольшое движение, как полость начала быстро заполняться.
– Кровотечение! – просигналил ассистент.
– Отсос!
– Пусть привезут больше крови, – потребовал анестезиолог.
Вскоре гемаконы были доставлены и установлены.
– Придётся делать лапаротомию, – заметил ассистент.
Начал сигналить кардиомонитор, показывая нарушение сердечного ритма.
– У неё шок! – выкрикнул анестезиолог. – Давление падает.
– Вскрываем, – решил Виктор Кириллович. Ему подали скальпель, и эндоскопическая операция мгновенно превратилась в полостную.
– Остановка сердца! – доложил анестезиолог.
– Начинаю массаж, – сказал ассистент. Быстро положил руки на грудь Серафимы Сергеевны, но…
Завести её сердце так и не удалось.
Новосельцев закрыл на несколько секунд глаза. Он был расстроен. Потеря пациента – всегда тяжело.
– Виктор Кириллович, – от воспоминаний отвлёк помощник. – Пора.
– Иду, – сказал Новосельцев, вздыхая. Поднялся с кресла, накинул халат и вышел из кабинета.
Спустя пять минут заседание началось.
– Итак, лечащая врач сенатора Пантюхова, запятнавшая честь больницы имени Лёвушкиной, младший врач отделения нейрохирургии Полина Викторовна Озерова, мы начинаем рассмотрение вашего случая, – первым заговорил главврач.
– Для начала я хотела бы вас поблагодарить. Благодаря этому инциденту узнала, что я настолько важна, что могу запятнать честь больницы. Для меня это честь.
Присутствующие усмехнулись.
– Доктор Озерова, – продолжил Макаров. – Вы были лечащим врачом сенатора Пантюхова?
– Да.
– Как лечащий врач, когда ему было больно, почему вы не ответили на его звонок?
– Поступил срочный пациент с разрывом церебральной аневризмы. Я попросила коллегу принимать звонки, пока сама буду на операции.
– Причём тут коллега? – возмутился Новосельцев. – Проблема в том, что вы передали свои обязанности.
– Ту операцию было необходимо провести немедленно? – поинтересовался представитель комитета здравоохранения.
– Это был мой амбулаторный пациент. А разрыв аневризмы – это всё равно, что бомба с часовым механизмом в голове. Откладывать было нельзя, – ответила Полина.
– В таком случае, доктор Озерова, касательно случая с Пантюховым, вы не считаете, что поступили неправильно? – поинтересовался завотделением Артамонов.
– Да. Я благодарна за то, что в больнице считают меня такой важной фигурой. Но я верю, что в той ситуации поступила правильно.
***
Максим
– Разве это честно? Почему Полину Викторовну должны наказывать? – задалась вопросом Маша.
– Точно, доктор Новосельцева тоже виновата. Так легко выкрутилась, – поддакнула вторая медсестра, Светлана.
– Как тогда жить тем, у кого нет крутых родителей? – спросила Маша.
– Знаете, как называют такую ситуацию? – сделав хитрое лицо, спросил Подберёзовиков, облокотившись на стойку.
Медсёстры сделали круглые глаза, глядя ему куда-то за спину.
– Что? – спросил Максим, не понимая.
– !!!
– Да что вы там увидели-то? Привидение? – он обернулся и прижался спиной к стойке регистратуры. – Господи! Здравствуйте, – проговорил напугано.
К ним подошла Екатерина Новосельцева.
– Что за странная здесь атмосфера? – спросила хмуро.
– Ну что вы! С чего вы так решили? – в один голос защебетали медсёстры.
– Максим, в чём дело? – не поверив им, Катерина посмотрела на Подберёзовикова.
– Понимаете, мы просто... – он нервно сглотнул. Мы просто обсуждали, как расстроены из-за того, что доктора Озерову накажут. Правильно же? – он поискал поддержки у медсестёр, те охотно закивали.
– Иди проверь повязку у пациента из третьей палаты, – приказала Новосельцева.
– Да, конечно, – и Максим поспешил убраться отсюда подальше.
***
Катерина
– Доктор Новосельцева, главврач хотел бы с вами поговорить, – к регистратуре подошёл помощник отца.
– Да, – вздыхаю. Опять нотации будет читать. Ну до чего же достал!
Вошла в его кабинет, и отец сразу завалил вопросами:
– Ты все ещё на меня дуешься? Почему избегаешь?
– Ты был на заседании дисциплинарной комиссии? – отвечаю вопросом на вопрос.
– Слушанье закончено. После обеда примем решение по вопросу. И тогда я покажу всем это, – он положил передо мной папку с документами. Беру её и понимаю: личное дело Полины, когда она училась в школе.
– Почему ты не сказала, что Макаров был твоим учителем? – спросил отец. – И что ожоги у тебя от Озеровой?
– Не рассказывай об этом. Я не хочу, чтобы меня в это втягивали, – говорю ему очень серьёзно.
– Почему бы не использовать такую возможность? Я же позвал тебя, чтобы похвалить. Последнее время я сильно на тебя насел…
– Пап, кто я для тебя? – прерываю его. – В прошлый раз ты меня ударил, а теперь хвалишь. Мне больше не нужны твои комплименты.
Отец отводит глаза. Вижу, ему стыдно. Только искренне ли это?
– Я спать не мог после того, как тебя ударил. Знаешь, как сильно я тебя люблю.
– Не рассказывай об этом! Это моё слабое место. Знаешь, как долго я страдала из-за этого? Если расскажешь, я… покончу с собой, – бросаю папку обратно на стол и встаю.
Так и знала, что будет очередной отвратительный разговор. Как сердцем чуяла!
Возвращаюсь в кабинет и что же я там вижу? Полина стоит возле своего стола и личные вещи собирает. Ну и дела!
– Куда собралась? – спрашиваю её.
– Встреча наказания лицом к лицу, каким бы оно ни было. Решила подготовиться.
– Ты считаешь, это моя вина?
– Да. Я считаю, что твоя, – прямо говорит Полина. – Я попросила тебя, а ты передала пациента Антону. Но так эту ситуацию не решить. Поэтому я и винить тебя не буду.
– И что?
– Мне не повезло, – пожала она плечами.
– Я испугалась на секунду, – признаюсь искренне. – Думала, что ты испытываешь то же, что и я. И что ты только меня и винишь. Но ты другая.
– На этот раз тебя задело то, что я тебя не виню? Окружающие тебя люди в таких ситуациях всегда винят других?
– Да. Вокруг меня все такие.
– Не критикуй меня за то, что я не такая, как они.
– А похоже, что я критикую? Я никогда тебя не критиковала. Я на тебя равнялась, – признаюсь Полине. – Везёт, ты умная.
После этого, чтобы не мешать ей собираться, ухожу.
***
Виктор Кириллович
В кабинет входит отец и первым делом спрашивает:
– Провёл дисциплинарное заседание?
– Да.
– Необходимо было так всё раздувать? Можно было промолчать?
– Мы должны показать работникам пример, чтобы они были начеку.
– Будь осторожен, – предупредил Кирилл Максимович. – У меня плохое предчувствие насчёт этой ситуации. Думаю, с тех самых пор… Мы сильно рисковали, когда придумали налоговую проверку, чтобы свергнуть Макарова-старшего.
– Да всё нормально, отец, ты стал мягче. Иначе бы я не стал тем, кто я есть, – бахвалится сын.
– Ладно. Работай.
– Хорошо.
Виктор Кириллович посмотрел на часы. Пора продолжать.
– Есть разные виды дисциплинарных мер. Предупреждение, урезание зарплаты, отстранение и увольнение, – произнёс Артамонов. – Я считаю, что доктору Озеровой будет достаточно предупреждения.
– Как можно так легко отделаться, когда про неё столько статей, и она не высказала ни капли раскаяния? – возмутился главврач. – Мы должны её уволить.
– Если мы её уволим, больница сама окажется под ударом из-за своих дисциплинарных мер, – заметил Артамонов. – Это проблема не доктора Озеровой, а всего отделения нейрохирургии.
– Я не думаю, что один человек должен нести ответственность за всех, – взял слово Макаров.
– Вы говорите так из-за личных чувств к ней? – ядовитым тоном поинтересовался Новосельцев.
– Это вы позволяете здесь чувствам взять верх, – парировал Алексей Петрович.
***
Константин
– Вы уже поели? – спросил Милосердов, войдя в ординаторскую. Внутри оказались двое – Парфёнов и Расторгуев.
– КТ пациентки из второй палаты, Хлои, уже готово? – спросил Костя.
– Бли-и-ин! – щёлкнул пальцами Антон. – Сейчас её свожу.
– Телефон! Почему ты вечно игнорируешь звонки? – спросил Парфёнов. – Из-за тебя всё отделение вверх дном. Включи уже голову. Дома забыл? Вот балбес! Сфокусируйся на работе, а не на своём комиксе. У тебя времени вагон?
Милосердов поджал губы. Улыбнулся. Хотел было ответить Косте что-то резкое. Передумал. Зачем ругаться, когда ему жить-то осталось всего ничего? Молча кивнул и вышел.
– Эй! – крикнул ему вслед Парфёнов и посмотрел удивлённо на Расторгуева. – Почему он не ответил-то?
– Хватит уже. Он наверняка измучился весь, – примирительно сказал Олег. – Он обожает доктора Озерову, и, возможно, разрушил её карьеру.
– А я буду на него давить! – вредным голосом сказал Парфёнов. – Все слишком расслабились, вот откуда у нас проблемы.
В ответ Расторгуев только вздохнул. Костя строит себе карьеру и готов по головам идти. Возомнил себя крутым боссом.
***
Алексей Петрович
В вестибюле встречаюсь с Борисенко.
– Здравствуйте. Я ждал. Рад, что вы наконец позвонили.
– Спасибо, что так приветливо меня встречаете.
– Вам спасибо, что пришли. Хотите перекусить? Я угощаю.
– Нет, спасибо. Вы очень добры.
– Я хотел бы знать: то ваше предложение всё ещё в силе? – спрашивает Борисенко.
– Конечно, в силе.
***
Полина
Нет ничего хуже, чем ожидание казни. Брожу по больнице, пока комиссия решает мою судьбу. Слышу, как звонит телефон. Это Алёша.
– Да, милый?
– У меня две хорошие новости и одна плохая. Есть время?
– Для тебя всегда.
Он назначит место встречи - актовый зал, который большую часть времени всё равно пустует. Зато здесь нас никто не потревожит.
– Говори. Начни с хороших новостей, – предлагаю Алёше.
– Тогда я расскажу тебе одну хорошую.
– Почему?
– Потому что хорошее нелегко получить.
– Ну пожалуйста, – делаю мордашку и глазки, как у котика из «Шрека».
Макаров смеётся:
– Нет, я не поддамся. Первая хорошая новость. Я сообщу тебе решение дисциплинарной комиссии. Будет лучше, если ты услышишь его от меня.
– Да, точно. А плохая новость?
– Их решение... Ты отстранена на месяц.
– Хорошо, что только на месяц, – улыбаюсь, ощущая огромное облегчение. Получается, зря вещи собирался.
– Ты держалась молодцом. Я так горжусь, что ты моя девушка, – говорит Алёша с любовью во взгляде.
– Спасибо, что задавал правильные вопросы. Мне не хотелось просто быть наказанной. Я хотела показать им, как сильно повзрослела.
Макаров согласно кивает.
– Так, для второй хорошей новости нам нужно кое-куда пойти.
– Идёт. Но кто присмотрит за Хлоей, пока меня не будет?
Алёша отпускает. Иду в палату и вижу, как с пациенткой возится Милосердов.
– Что ты делаешь? Это же не твой пациент, – говорю ему.
– Ваш пациент, мой пациент. Я их не разделяю на ваших и моих.
– Тебе не в чем себя винить, – пытаюсь ободрить Антона.
– Я отрегулировал скорость инфузии.
– Эй, меня отстранили всего на месяц. Хорошо, о ней позаботься, – по-дружески хлопаю легонько ординатора по плечу и выхожу. Славный он всё-таки парень, этот рыжий Антошка!
***
Дмитрий
Около регистратуры вижу Парфёнова и Подберёзовикова. Что-то весело обсуждают.
– Костя.
– Да? – быстро откликается Парфёнов.
– Ты сменил повязку Хлои?
– Антон должен был сменить.
– Милосердов за всех вас должен работать? Что с вами такое? – начинаю злиться. Ненавижу эту дедовщину! – У неё инфекция! Живо за работу!
– Простите…
– Кому нужны твои извинения?
– Я сейчас поменяю, – вызывается Максим и уносится.
– Вот почему у ординаторов вечная проблема. Один забывает, что ему звонили, другой сбегает. Вы что тут развели? – отчитываю Парфёнова. Он стоит, опустив голову. – Константин!
– Да?
– Что ты за руководитель такой?
– Доктор, это моя вина, – походит Милосердов. – Костя здесь ни при чём!
– Закрой рот, балбес, – шипит на него Парфёнов. Ты-то чего вмешиваешься?
– Простите, – боевой запал у Антона тут же выветрился.
– Ты виноват! Вечно из-за тебя проблемы! – рычит на младшего ординатора старший. – Я-то что тебе сделал? Где ты был? Почему не брал трубку?
– Я отвозил Хлою на КТ.
– Это ещё зачем? Только недавно тебе взбучку устроил, но ничего не изменилось. Какой из тебя врач? Чего молчишь? Тебе же всегда есть что ответить. Если не справляешься, так уходи! Из-за тебя отстранили доктора Озерову. Сколько ещё врачей должны из-за тебя пострадать?
– Может, хватит уже?! – вдруг заорал Милосердов, не выдержав.
Парфёнов от изумления замолчал и рот раскрыл.
– Мне стыдно. Мне так стыдно, что даже нечего сказать! – звенящим от напряжения голосом произнёс Антон. – Что я должен ответить?
Милосердов развернулся, сделал несколько шагов. Остановился. Закачался и повалился на пол.
– Антон! Антон!
Мы кинулись к нему.
– Несите набор для интубации, – приказываю.
– Сейчас! – Парфёнов убегает.
– Проверь его показатели, – бросаю медсестре.
– Есть!
– Антон! Антон! – пытаюсь привести парня в чувство.
Через полчаса сидим в ординаторской. На мониторе – снимки МРТ Милосердова.
– Что видите? – спрашиваю троих ординаторов.
– Менингиома около клиновидной кости, – говорит Парфёнов.
– Довольно большая, – поддакивает Расторгуев.
– Верно.
– Она расположена рядом со зрительным и двигательным нервами, – произносит Костя. – Это может вызвать слепоту или двигательное расстройство рук.
– Теперь всё ясно, – говорит Олег. – Он постоянно пил обезболивающие. Он не выносит боли.
– Был каким-то заторможенным, – добавляет Парфёнов.
– Говорил, что умеет пить. Но после первой рюмки упал в обморок, – соглашается Максим.
– Что вы тут устроили? Делитесь своими наблюдениями? – эти трое начинают меня злить. – Очнётся ли он? Пошли в палату!
К нашей радости, Милосердов открывает глаза, когда стоим около него. Пытается встать.
– Как ты? Лежи давай, – говорю ему.
Рыжий улыбается.
– Тебе не стыдно?
– Немного.
– Надо было сразу сказать, что болен. Мне... Мне так гадко на душе, – произносит Расторгуев. – Сделал из нас монстров!
– Когда это началось? – спрашиваю Антона. – Это твой первый ГТК-припадок?
– Не знаю.
– Опиши головную боль.
– За глазом словно молотками бьют. Тупая боль. Болит где-то... На 7 из 10.
– Как же тебе больно, Антоша, – сочувственно говорит Подберёзовиков. – Нормально видишь?
– Кажется, левым глазом я вижу хуже. У меня бывают и абсансы.
– Антон, ты знал, что у тебя менингиома и абсансы? Случай с сенатором как-то с этим связан?
– Когда позвонила медсестра из его палаты, у меня случился абсанс. Я его не запомнил, – ответил Милосердов.
– Отдыхай. А вы идите за мной, – увожу ординаторов.
– Олег, Макс, – говорит им Антон. – Простите.
– Отдыхай. Потом поговорим.
