Глава 93
Полина
– Что вы здесь делаете? – спрашиваю доктора Жильцова, когда он входит в наш с Катериной кабинет.
– Похоже, вы вляпались в неприятности. Помните, я выбрал тернистый путь.
Я так устала, мне не до разговоров. Но Дмитрий, видимо, хочет сообщить что-то важное. Слово в доказательство моего предположения, раздаётся стук в дверь.
– Это Милосердов, – говорит Жильцов. – Я позвонил ему, чтобы кое-что узнать. Входи.
Ординатор заходит, приветствует нас.
– Мы можем предложить решение, основываясь на чётких фактах. Это моя философия. Давайте всё проясним. У вас есть определенный промежуток времени. Медсестра из VIP-палаты вызвала доктора Озерову. Только доктора Озерову она не нашла, поэтому позвонила доктору Новосельцевой. Та не ответила, поэтому она позвонила ординатору Милосердову, – раскладывает Жильцов всё по полочкам. – Ты почему не пришёл сразу же после вызова?
– Дело в том... – начинает Антон и себя же прерывает. – Это сводит меня с ума. Мне не звонили из VIP-палаты!
– Послушай. Я не пытаюсь обвинить тебя. Это не только твоя проблема. Все медработники отделения в этом замешаны. Я хочу спасти каждого.
Милосердов чешет в рыжей голове.
– Я вам серьёзно правду сейчас говорю!
Дмитрий со вздохом достаёт смартфон и протягивает ординатору. Там написано, что был исходящий звонок: «Милосердов Антон, нейрохирургия. Сегодня 11.25». Эту информацию Жильцов взял у Катерины.
– Ничего себе, – ошеломлённо говорит Милосердов. – Она мне звонила.
Но тут же настраивается на другой лад и заявляет:
– Нет же, это ошибка! – но видит строгий взгляд старшего врача и лезет за своим телефоном. – Давайте я сам проверю.
Он листает список не отвеченных вызовов и видит, что медсестра из VIP-палаты звонила ему сегодня 11.25.
– Убедился? – спрашивает Дмитрий.
– Да… – обескураженно отвечает Антон.
– Возможно, у тебя проблемы с памятью? Почему не можешь вспомнить?
Милосердов зажмуривается и усиленно трёт лоб, качая рыжими вихрами.
– Мне очень жаль, – произносит наконец. – Я пойду и извинюсь.
– Нет, это моя вина, – наконец вступаю в разговор. – Это был мой пациент с самого начала. Ты ни в чем не виноват.
Дмитрий смотрит на Милосердова серьёзно, а вот сам ординатор, кажется, готов сквозь землю провалиться от стыда. И ещё ему жутко страшно. Ведь из-за его невнимательности чуть не погиб пациент.
На моём столе вибрирует телефон. Помощник главврача.
– Слушаю.
– Главврач ищет вас, – раздаётся короткая фраза в трубке.
Что ж, придётся пойти. Вскоре уже сижу в его кабинете.
– Давай поговорим о случившемся, – предлагает Виктор Кириллович.
– Я приму всю ответственность на себя, – сразу говорю ему.
– Мне нравится такое отношение. Дисциплинарный комитет примет необходимые меры. Не знаю, что вы там себе надумали, но я такой, какой есть. Разумный и щедрый человек. Я спустил вам всё в прошлый раз. Но не в этот.
– Понимаю.
Встаю и выхожу, поскольку… что тут ещё обсуждать?
***
Алексей Петрович
Я вхожу в кабинет Артамонова (вызвал) и сразу спрашиваю:
– Что произошло?
Олег Павлович предлагает присесть.
– Кажется, к доктору Озеровой применят дисциплинарное взыскание. Не смогу защитить её.
«Вот же засада!» – молча злюсь, стискивая кулаки
– Все медработники нейрохирургии под ударом.
– Им нужен козел отпущения? – спрашиваю коллегу.
– Нет. Это был её пациент. Даже если пациент болен несерьёзно, не стоит им пренебрегать. Ей следовало проконсультироваться со специалистами.
– Слушание не должно состояться, – говорю Артамонову. – Если она получит взыскание, её репутация пострадает.
– Думаешь, я этого не понимаю? Но я не могу позволить всему отделению нести ответственность.
Вздыхаю. Прекрасно понимаю, о чём говорит Олег Павлович. Он отвечает за всё отделение, а я – за себя и за Полю. Но собираюсь бороться за неё до конца. Ни минуты не сомневаюсь, что нет в произошедшем её вины.
***
Катерина
– Почему ты вышел оттуда? Идёшь из ординаторской? – встречаю Дмитрия в коридоре.
– Да.
– Хотел, значит, утешить Полину?
– Если бы я мог…
Усмехаюсь.
– Зачем тебе напрасно стараться? Утешай её хоть каждый день. Она будет любить только Макарова.
– Любовь заставляет совершать безрассудные поступки.
– Не знала, что ты такой безнадёжный романтик, – улыбаюсь Диме.
– Я всегда им был. Просто романтик спал глубоко внутри. Не знаю, почему, – усмехается и становится тут же серьёзным. – Но меня никто не интересует, кроме Полины.
– Ты крупно попал, – откровенно иронизирую над Жильцовым. – Разве Полина тебе не отказала? Она даже не приняла твои чувства.
– Я следую своему сердцу, а она своему. Мы не можем винить наши сердца.
– Ты святой, что ли? – спрашиваю саркастично. Это риторический вопрос. Ухожу, потому что хочется наговорить ему всякого обидного. Так расстилаться перед Озеровой, ну не глупец ли?!
Захожу в ординаторскую. «Знайка» Расторгуев сидит, окружённый толстыми папками, перебирает бумаги. Он в этой обстановке похож на архивариуса, а не ординатора. Увидев меня, здоровается и говорит:
– Полина не может брать всю вину на себя.
– Знаю.
– Надеюсь, сенатор скоро очнётся. Тем не менее, у нас будут большие проблемы, – вангует Олег.
– Тебе не кажется, что это нечестно? Как мы могли предвидеть внутримозговое кровоизлияние? Это невозможно.
– Анализы тоже не показали, – поддакивает ординатор.
– Нас нельзя за это винить. Знаю. Бред какой-то. Он мог оправиться после операции.
– Верно.
***
Антон
Каждое утро начинается одинаково: будильник звонит раньше, чем успеваю погрузиться в глубокий сон, напоминая о долгом дне, полном больных, операций и бесконечных обходов. Усталость стала моим постоянным спутником, словно тень, которая не уходит даже при свете. Я пытался списывать всё на рабочие будни, где сон – роскошь, которую не каждый может себе позволить. Но последнее время что-то изменилось.
Голова кружится почти постоянно. Привычное ощущение тяжести в веках сменилось тревожным покалыванием в висках. Я уже не раз ловил себя на том, что стою, крепко ухватившись за столешницу в ординаторской или регистратуре, боясь упасть. А тот момент в «Пиратской станции», когда мы отмечали всем коллективом? Я вырубился, а очнулся в отделении. Коллеги отнесли это на счёт алкоголя, но внутренний голос настойчиво шептал: это не просто так. Да и позже… лишком часто я ощущаю странные приступы слабости, слишком резко реагирую на свет и звуки. Наверное, стоило бы послушать своё тело, ведь оно, как никто другой, знает о себе всё.
Возможно, это анемия – недостаток железа, который так легко недооценить в нашей профессии. Или гипотония, когда давление падает до опасных пределов. А вдруг всё серьёзнее – неврологические заболевания, которые незаметно крадут у тебя здоровье?
Я понимаю, что откладывать визит к врачу опасно. Здоровье – это не просто отсутствие болезни, это способность справляться с нагрузками, радоваться жизни и продолжать работать. И если я хочу стать врачом, то должен сначала помочь себе. Может быть, это не только мои рабочие часы виноваты, но и нечто более серьёзное. Завтра же сдам анализы. Нет. Лучше сегодня.
Смело шагаю в диагностическое отделение. Там работает знакомый доктор, поможет.
– Здравствуйте!
– Привет! Хотел попросить об одолжении.
– О каком?
Через час снова сижу в ординаторской. В руках флэшка с результатами МРТ головного мозга. Трясущимися руками вставляю её в компьютер. Открываю и смотрю снимки. Увиденное заставляет крепко задуматься. Снимаю их на телефон прямо на мониторе. Что ж, теперь самое главное. Иду к Макарову.
– Заходи. Антон, чем могу помочь?
– Я хотел кое о чём вас попросить. У вас есть минутка?
– Да, садись.
– Друг прислал мне результаты КТ и МРТ. Вы не могли бы на них взглянуть?
– У твоего друга должен быть врач, разве нет?
– Думаю, он сейчас очень напуган и волнуется. Вероятно, он хочет узнать мнение со стороны.
– А сам разобраться не можешь?
– Могу. Похоже на менингиому, – и протягиваю Макарову свой телефон.
– Да, она. Образовалась рядом с клиновидной костью.
– Думаю, у него бывают абсансы. Часто темнеет в глазах. И в такие моменты он многое забывает.
– Похоже, у него бывают оба состояния. Редкий случай. Скажи ему лечиться как можно быстрее. Это твой близкий друг? – спрашивает Алексей Петрович.
Я смотрю на него, потом отвожу взгляд. Страшно признаваться.
***
Полина
Стою в коридоре и думаю, думаю… Подходит Алёша.
– Я только что встречалась с главврачом. Он сказал, что привлечёт юристов.
– Встречусь с ним после этого, – произносит Макаров.
– Не проси у него одолжения или помощи.
– Я делаю это не только из-за тебя. Я бы защитил любого, кто попал в такую ситуацию.
– Я хочу сохранить гордость в отношениях с ним, – предупреждаю Алёшу. – Лечащим врачом была я. И вина на мне. Я встречалась с доктором Борисенко, – меняю тему. – Его отношение немного изменилось. Поэтому вскоре я думаю, что смогу разобраться с тем, что случилось с бабушкой.
– Хорошо. Рад слышать.
– Он сказал, что предпочитает следовать процедуре. Я тоже хочу разобраться с ним таким образом. И мне надо, чтобы ты наблюдал со стороны. Как я с этим разберусь.
– Это не так легко. Мне сложно бездействовать в такой ситуации, – признаётся Алёша.
Кладу свою ладонь на его.
– Что я говорила тебе делать в такие моменты? Я точно говорила.
Макаров усмехается.
– Здесь нельзя.
– Тогда мы можем пойти туда, где никого нет.
Алёша осматривается. Берёт мою ладонь в свои. Потом с загадочным лицом оглядывается и, наконец, прижимает к себе.
– Нет, – игриво отряхиваю его руку со своего плеча.
– Верно, кто-нибудь да пройдёт мимо.
Вижу, как ему страшно хочется затискать и зацеловать меня. Но придётся подождать момента получше.
Вскоре идём в регистратуру. Там все смотрят новостной репортаж. На фоне нашей больницы журналист рассказывает:
– Сенатор Пантюхов впал в кому после операции по остановке кровоизлияния в мозг. Медицинский центр имени Лёвушкиной настаивает на том, что лечение было верным. Сейчас высокопоставленный чиновник начал приходить в себя после успешной операции. Но то, что он так поздно приходит в сознание, настораживает.
После этого узнаём, что назначена пресс-конференция. Отдуваться за всех придётся Артамонову. Вместе с Алёшей слушаем и смотрим.
– В каком сейчас он состоянии и каковы прогнозы? – спрашивают завотделением.
– Он перенёс геморрагический инсульт. Это значит, что повреждены мелкие кровеносные сосуды в головном мозге, и их разрыв и кровотечение связаны с давлением, возникшим без каких-либо внешних воздействий.
– Как он себя чувствует? Есть вероятность того, что очнётся?
– Операция прошла успешно. В данный момент мы следим за его состоянием.
– Вы говорите об этом, но он всё ещё без сознания.
– Так обычно бывает у пациентов с кровоизлиянием в мозг. Сейчас мы не можем делать какие-либо выводы и давать вам точные ответы. Спасибо.
После этого Артамонов уходит, журналисты роем разозлённых пчёл жужжат вслед, выкрикивая ещё вопросы. Но Олег Павлович уверенно шагает прочь, охрана же отсекает самых бойких представителей СМИ.
***
Алексей Петрович
Во время очередного осмотра вижу, как Пантюхов медленно открывает глаза.
– Психическое состояние сменилось с сопора на ступор, – комментирует Катерина, но продолжить не успевает: в палату влетает главврач с помощником.
– Ах… Какое облегчение! – радуется, глядя на сенатора.
– Продолжайте следить за показателями. И меняйте повязку. Теперь можно не так сильно волноваться, – говорю присутствующим.
– Вы все отлично поработали. С ума сойти, – счастливо улыбается Виктор Кириллович. – Нужно, чтобы дисциплина была пожёстче. Доктор Новосельцева будет за это ответственной.
Лица у всех (меня, Артамонова, Парфёнова и даже у Кати) становятся хмурыми. Главврач явно решил затянуть гайки.
Мне кажется, к хорошему это не приведёт. Даже возникает желание уволиться. Жаль, что не могу. Всё-таки я совладелец больницы.
***
Антон
Встречаю доктора Озерову в странном месте. Это лестничная клетка запасного выхода, между этажами. Пригласил её сюда, чтобы никто не услышал. Хочу сказать, почему пропустил звонок медсестры сенатора.
– Зачем звал? – легко спускается по лестнице Полина Викторовна.
– Доктор, это моя вина, – признаюсь.
– Вовсе нет. Всё происходит по воле случая.
– Я возьму ответственность.
– Думаешь, все должны брать ответственность за что-то? На меня возлагают ответственность, потому что это я. Я достаточно способная, ты же знаешь.
– Вы даже людей успокаиваете как-то по-особенному, – грустно улыбаюсь.
– Спасибо, что это признал. Не волнуйся. Я пошла, пора получать выговор.
Стою с опущенной головой. Так и не смог признаться в самом главном. Страшно до жути. Иду в туалет. Медленно снимаю бейджик с халата. Кладу на раковину. Отвлекает телефон. Это брат.
– Да, слушаю, – решаю ответить. – Ты можешь звонить в такое время? Ты старый дед, что ли? Звонишь, чтобы рассказать, что я тебе снился? У тебя дурацкие сны. У меня всё хорошо, не переживай. Держись подальше от небезопасных мест. И опасных вещей. Понял? Ты же знаешь, что я… за тебя очень переживаю, – последние слова произношу, когда слёзы ручейками текут по лицу.