Некоторые спрашивают, а не надоели мне "психи"? Не набили ли они своей несуразностью, грубостью и неадекватом оскомину? Нет. Не надоели. Причина проста. Все мы не совсем нормальные люди. И тоже носим в себе "всякой твари по паре" - это ежели в наши мысли заглянуть. Однако мы отличаемся от наших пациентов во-первых, хорошей наследственностью, крепкой и гибкой психикой (у женщин гибче), а так же тем, что умеем скрывать за масками приличий то неприличное, что бывает в мыслях. К примеру, выходишь по весне на улицу, а там какое-то воскрешение женщин - одна краше другой, вот уже глаз потянул налево...а на лице строгая маска приличий, комильфо. Культура - это всегда внутренняя борьба с распущенностью. Я все это к чему?
Недавно поступил к нам пациент из приличного общества.
Он и раньше попадал в психиатрическую клинику. Помню, я принимал его года три назад, потом ее раз через год - накануне Рождества.
Ш. - человек известный. В среде музыкантов когда-то был звездой первого эшелона. В 90-е "зазвездился", большие деньги, женщины в изобилии, вещества для эйфории. Вещества, вещества...
- Не мог без них на сцену выйти, - признавался Ш. - Без них любой праздник был не в кайф. Меня не радовали ни деньги, ни слава, вообще ничто. Но в присутствии веществ я начинал жить.
Потом были клиники в Европе, дорогое лечение. В начале 2000-х Ш. куда-то пропал из поля зрения. Жил, по его словам, в удовольствие где-то в хижине на Бали. А потом вернулся в Россию, женился, дети пошли. Все казалось хорошо.
Работа была постоянная при филармонии. Концерты, гастроли, гонорары.
Расстройство развивалось постепенно. Сначала его коллеги по филармонии стали замечать некоторые странности. Ш. замкнулся, перед каким-нибудь событием или рядовым выступлением на публике уходил за кулисы и что-то там делал в гримерке или в темном углу. Сначала музыканты подумали, что Ш. снова связался с веществами, но потом кто-то проследил и подсмотрел за ним. Оказалось, что Ш. совершает какие-то религиозно-подобные ритуалы. Например, произносил отчетливо алфавит от "а" до "я", потом наоборот - от "я" до "а". Мешать ему в эти минуты не рекомендовалось - Ш. вспыхивал, как бенгальский огонь, ругался, и снова принимался проговаривать алфавит.
Утверждал, что это не просто ритуал, а некая мистическая комбинация, которая должна быть у каждого творческого человека как молитва. Как охранительная духовная грамота. И что надо каждому выяснить, что именно он должен произносить перед концертом.
Коллектив поначалу отнесся к ритуалам странности Ш. как к игре. Ну, наиграется большое дитя и выдохнет. А получилось наоборот. Бред только нарастал и набирал силу и обороты.
Вскоре Ш. стал брать с собой на гастроли миниатюрный противопожарный баллон. Размер - тридцать на десять см. Такой в любую сумочку поместится. А Ш. специально для баллона приспособил внутренний карман концертного костюма. Убеждал всех, что во время пика своего выступления голосом так прожигает пространство, что может загореться сам и опалить огнем окружающих. Дескать, у него уже было такое, когда он репетировал новую песню, и у него горлом хлынуло пламя. Демонстрировал всем слегка покрасневшие губы и утверждал, что если бы вовремя не накинул мокрый платок, то его связки и сам он сгорели бы напрочь. Это уже был серьезный сигнал. Поводом вызвать скорую помощь послужил случай на концерте, когда Ш. набросился на юного фаната, выскочившего на сцену с горящим бенгальским огнем. Ш. накинулся на него, сбил с ног, завопил не своим голосом, приказал всем зрителям срочно лечь на пол потому, что через секунду он сам взорвется как газовый баллон.
Когда прошел шок у публики, и директор музыканта уладил вопрос с пострадавшим, была вызвана скорая помощь, которая привезла Ш. в наш стационар. Тем более, в архиве уже была его история болезни.
За лечение Ш. взялся заведующий отделением профессор В.
Он водил его в свои знаменитые звуконепроницаемые подвалы на гипноз. Проводил беседы, пытался выяснить первоисточник. Потом уже более-менее спокойного Ш. перевели во второе тихое отделение.
Предварительный диагноз - застарелая депрессия, связанная с употреблением веществ. И как следствие - и это была самая печальная и скверная штука - ангедония. То есть, неспособность испытывать никакую радость. Когда я это пишу, это надо понимать буквально. Человек может лишь вспомнить какие-то периоды жизни с радостью, но пережить радость не способен. Наверное, это одно из самых тяжелых явлений в психиатрии. Человек перестает интересоваться работой, семьей. Просто констатирует как робот собственное состояние, все понимает умом, но сделать ничего не может. Мне жалко Ш. Из ангедонии выбираются не многие. Возможно, это будет сопровождать его до конца дней.
Когда я беседовал с ним, вспомнил, что много лет назад, еще даже до пандемии придумал для себя жизнеутверждающую формулу бронебойного оптимизма. "Радуйтесь, - говорил я в самые серые дни жизни. - Радуйтесь. Хотя бы тому, что у нас еще не отнята сама способность радоваться".
И тут передо мной сидит человек, у которого отнята сама способность радоваться. Не дай Бог это никому.
Радуемся, друзья, находим поводы для радости в любые дни, даже самые депрессивные. Радуемся хотя бы тому, что у нас не отнята способность радоваться.
