Глава 6
Макс, словно специально нажимал на чувствительные клавиши, вызывая самые яркие воспоминания. Уж кто, как не он знал все триггерные точки. Пропасть, которая разверзлась между ними, стремительно сжалась. Как по волшебству срослись ее края, стянулись без следа маленькие трещинки. Небо стало голубым и высоким, а вокруг щебетали птицы и кланялись друг другу полевые цветы.
Впервые Макс затащил Дину на танцы, чтобы хоть как-то вытянуть ее из затянувшейся осенней депрессии. Они были уже на четвертом курсе и к тому времени таскали за собой чемодан с многочисленными ссорами, шумными выяснениями и бурными примирениями. Случилось очередное столкновение, и Дина, чтобы не прибить Макса, купила билет на поезд и уехала домой. Собиралась выдохнуть, подумать и, наконец, решить, нужно ли ей всё это. Хуже чем на пороховой бочке.
К тому времени в их комнатке на обоях остались следы от разбитых тарелок, и даже приходил хозяин с угрозой выселить из-за жалоб соседей. Поводом к скандалу послужило разочарование Дины. Макс преподнес ей дивный маленький кактус с пушистыми иголками. В крохотном горшочке. А в самой верхушке колючего чуда красовался нежный розовый бутон. Цветущий кактус! Это было так мило, что Дина не знала, куда лучше приспособить растение, лишь бы любоваться им целыми днями.
А потом в гости пришла Настя с параллельного потока и, увидев кактус, горделиво стоящий на самом видном месте, воскликнула:
– Ой, и у тебя такой же?! Соболев, ты что, всем девчонкам одинаковые подарил?
Бренчавший на гитаре Макс, поднял голову и радостно улыбнулся. Дина задохнулась – она-то думала, это только ей! Но хуже того, оказалось, когда Настя взяла горшочек в руки и, подцепив длинными ногтями цветок, ловко вытянула его наружу. Розовый маленький бутон оказался дешевой бумажной подделкой. У Дины даже задрожали губы. Она, забыв о Насте, с обидой смотрела то на кактус, то на Макса. Через минуту горшочек вылетел в окно и покатился, подпрыгивая, по жестяной крыше. Вниз он не упал. Остался лежать у самого края, там, где скопилась порыжевшая дождевая вода. Минута его славы прошла чрезвычайно быстро.
– Идиотка!
Макс хлопнул ладонью по жалобно дрогнувшим струнам, и встал. Настя благоразумно ретировалась, а уже через два часа разъяренная Дина саданула дверью и умчалась на вокзал, иначе дело закончилось бы плохо.
Домой притащилась рано утром. По дороге попала под дождь, промочила ноги и замерзла и мечтала лишь о горячем душе и теплой кровати. С родителями встречаться не хотелось: начнутся расспросы, отец будет злиться, а мама часто-часто кивать растрепанной головой. Дина тихо вставила ключ в замочную скважину и толкнула дверь. В прихожей был полумрак, и она привычно нашарила рукой выключатель. Вспыхнул свет, и почти одновременно приоткрылась дверь в спальню родителей. Дина досадливо поморщилась: мама. Сейчас начнется!
Но к ее удивлению из спальни появилась вовсе не мать, а какая-то посторонняя женщина. На вид ей было лет сорок, помятое ото сна лицо бледным пятном маячило на фоне обоев в сине-голубой квадратик. Светлое каре некрасиво топорщилось в разные стороны. Дина оторопело уставилась. Родственница?
– Здрасьте. Вы кто? – не очень вежливо поинтересовалась она.
Женщина ничего не ответила, только присобрала на груди простенькую ночную рубашку и исчезла. Дина молча курила на кухне, когда из прихожей вынырнул отец. Как ни в чем не бывало, он подошел к форточке и открыл ее нараспашку. Холодный осенний воздух тут же закружил между занавесками.
– Где мама? – хрипло спросила Дина.
У нее ужасно разболелась голова. Хотела спрятаться, чтобы всё обдумать, а в итоге, заполучила еще больше поводов для расстройства. Отец невозмутимо заварил себе кофе и только потом ответил:
– Мама в санатории. Я не ждал тебя…
– Я вижу, - усмехнулась Дина.
Сгорбившись, она сидела на любимой табуретке, цепляясь замерзшими пальцами ног за перекладину. В тишине лишь позвякивала ложка. Отец размешивал сахар.
– Ты нас не познакомишь?
Отец сделал шумный глоток, причмокнул и тихо сказал:
– Не думаю, что это хорошая идея…
Дина резко встала, табуретка закачалась, но не упала. Не глядя на отца, она убежала к себе в комнату, надела наушники, врубила музыку и натянула на голову толстое одеяло. Не хотела слышать, как отец выпроваживает любовницу. А может быть, мило воркуя, они сейчас примутся завтракать? Жмурясь от грохочущих звуков, грызла кожу вокруг пальцев. Бывало у нее такое, когда нервничала. На мизинце кожа оказалась тонкой и сразу же слезла до мяса. Палец защипало, и эта боль привела ее в чувство. Дина заплакала. Горше всего было от мысли, что мама всё знает. Почему-то Дина была в этом уверена.
На следующее утро она уехала. Когда добралась до их с Максом комнатушки, там никого не было. Кактус раздора по-прежнему сиротливо лежал на краю крыши. Наверное, ему было холодно, но лезть за ним по мокрому железу Дина не решилась. Макс заявился ночью. Пьяный и пропахший табаком. Дина на его появление никак не отреагировала. Она лежала и думала о том, что видимость благополучной семьи ее родителей оказалась такой же подделкой, как искусственный цветок у кактуса. Вроде бы, красиво, а на деле – просто клочок крашеной в розовый цвет бумаги.
На пары не ходила. Вставала к обеду, пила дешевый растворимый кофе и курила, курила. Глаза слезились от дыма, а желудок уже давно сжался в комочек. Деваться ему было некуда, от коричневой жижи не спрячешься. Все терпели. Терпела Дина, терпел желудок и брошенный под дождем кактус, терпел Макс. На пятый день он не выдержал и попробовал помириться. Дина смотрела на него пустыми оловянными глазами. Исчезли даже темные крапинки.
Макс занервничал и попытался утащить ее в душ, в конце общего коридора, но Дина лишь молча брыкалась и выворачивалась, как кошка. Со дня возвращения она не произнесла ни слова. Макс орал, уговаривал, жалел, снова орал и в бешенстве тряс ее, как трясут грушу или яблоню. Ее голова со спутанной челкой болталась из стороны в сторону. Когда прошло две недели, а Дина так и не удосужилась ни заговорить, ни начать заниматься, Макс насильно поднял ее с кровати. Стянул пропахшую потом майку, обтер влажным полотенцем, одел заново, как маленького ребенка и потащил за собой. Дина ничего не спрашивала, просто молча подчинилась. Ей было всё равно. Уж очень досадно на душе – отец ее всё время поучает, говорит гадости про Макса, считает себя самым умным, и при этом ведет себя, как последний мерзавец. А мама тоже хороша…
Почему-то противнее всего было думать о маме. Становились понятными и ее вечные слезы, и отрешенный взгляд отца, да и вообще, многое становилось понятным… Неясным оставалось одно, зачем мать всё это терпит?
Она почти не смотрела, куда ее ведет Макс. Сначала ехали на троллейбусе, потом пересели в трамвай. За окнами потянулись кирпичные стены бывших заводских корпусов. Красные прямоугольники разрисованы граффити. Макс сидел рядом, сжимая ее холодную ладошку теплой рукой. У него всегда были теплые руки. Даже зимой, когда он ходил без перчаток.
Несколько лестничных пролетов, сквозь которые доносилась музыка, длинный коридор и мягкий толчок в спину. Она оказалась в раздевалке. Макс снял куртку, стащил обувь и в одних носках повел ее в зал. В глазах Дины впервые за эти дни появилось, что-то живое. Хотя бы знакомые темные крапинки ожили вокруг зрачка.
Музыка окутывала, успокаивала, пробегала упругими волнами по телу. Казалось, вокруг невидимые морские волны. Кружат, баюкают. В зале мягко передвигались пары. Иногда это были парень и девушка, но чаще две девушки, которые менялись ролями. Кто-то из сидящих на скамейке, махнул рукой и подошел ближе. На груди худенькой улыбчивой девушки в красных кедах, висел бейдж – Ольга.
Дина беспомощно посмотрела на Макса. Зачем они сюда пришли? Одно дело танцевать и дурачиться в ночном клубе, и совсем другое здесь.
– Не бойся, - заметила ее смущение Оля. – Ничего сложного. Есть база. Я покажу. А уже на ее основе ты сможешь рисовать свой рисунок танца. Попробуй!
И Дина неуверенно, но попробовала. С Максом занимался высокий парень с разноцветными волосами. Остальные не обращали на них внимания, все были увлечены танцем. Дина смотрела под ноги, боясь ошибиться, но всё же успевала поглядывать по сторонам. Публика собралась разношерстная. Были и совсем молодые, такие, как Дина и Макс, были и пары постарше, но больше всего поразила бабулька лет семидесяти с абсолютно девичей фигуркой и таким же задором. Двигалась она легко и непринужденно, маленькие ступни в кедах выписывали изящные пируэты.
– Это наша Люся, - довольно сообщила Оля. – Еще увидишь, как она зажигает! А муж у нее поэт… Борюся. Вон, посмотри, дядечка с седой бородой и в шортах. Люся и Борюся. Они такие классные! Танцуют, а еще под парусом ходят. Представляешь?
Дина улыбнулась, и Оля, кивнув, поставила перед ней Макса. Так они начали танцевать. Профессионалами не стали, но научились друг друга чувствовать, не тащить каждый в свою сторону, уступать, делая шаги в нужном направлении. Это была магия. Их обоих отпустило, и Дина поверила, что всё у них сложится, как надо. Они любят друг друга и это главное! Она с восхищением посматривала на Люсю и Борюсю и представляла, как много лет спустя, они с Максом также зажгут весь танцпол.
Не зажгли. Танец не помог. И вроде бы, держались за руку, сближались, отдалялись и снова шли навстречу, но всё же натолкнулись на стену противоречия. И никто не уступил.
Сутки тянулись невыносимо долго. Дина в сотый раз за день проверяла телефон, уходила якобы в магазин, собираясь позвонить Максу, но так и не решалась. Пробовала даже поспать, лишь бы ускорить время, и уже в полпятого побежала на остановку. Косте сказала, что собираются с редакцией провожать Ленку в декрет. Знала, муж терпеть не может подобные сборища, особенно среди ее коллег, которые, напившись, не всегда ведут себя прилично.
Как Макс в их дыре сумел раскопать танцы? Как вообще он здесь очутился? И почему она бежит к нему, забыв, что он всё время ее бросает? Нет ответов. Только сияют глаза, память перебирает движения, которые надо вспомнить, тело предвкушает прикосновения сильных теплых рук. Да гори оно всё синим пламенем! Лишь бы был рядом! Теперь она даже немного понимала отца. Лишь на одну секунду задумалась: а что с семьей? Готова она, если понадобится, разрушить еще одну семью? Ведь она ни разу не задумалась, как жила после, та женщина с болезненной гримасой. Жена Кости. Она даже имя ее не удосужилась спросить. И как живет круглоглазый мальчик, его сын?
Думать об этом не хотелось, лучше не бередить моменты, когда поступала некрасиво. А с другой стороны, Костя сам на нее клюнул, и Макс сам пригласил в кафе, а теперь написал. Так что, все вопросы к ним. А она больше не может жить, как улитка в аквариуме. Еле ползаешь, шевелишь рожками, а потом замираешь. Нет уж, пусть будет ярко, мощно, горячо. Даже если и коротко, как вспышка. Вот и здание, где находится зал. Дина поднялась по ступенькам, пролетела фойе и, смущенно улыбаясь, спустилась по лестнице в цокольный этаж.
Если у Вас найдется возможность подписаться на меня на Литнете, буду признательна! Это очень поможет продвижению!
