А как вы выплываете из уныния, хочется и на берегу посидеть? - задали мне вопрос в одной из публикаций в подборке про грехи.
Из уныния я выплываю разными способами, я вам там ответила сразу, очень коротко, но решила побольше написать. Во-первых, я на работе, вечер, есть пара часов до отбоя, а во-вторых, писем с вопросами не пишут, видно мой магический шар только мне кажется магическим, а для нормальных людей он шарлатанство и обман. Эх, если бы я умела сочинять письма за людей, но не умею. Не могу кривить душой, то есть выдумывать другой, в смысле не свой собственный, угол зрения на стандартную житейскую ситуацию. И это не моя вина, это моя беда. Риали.
Хочется ли мне посидеть на берегу уныния? Я там сижу постоянно. Это мое нормальное состояние, сидеть на берегу и глядеть на проплывающие мимо предметы и тела. Но уныние - это же депрессия, я всегда так думала, вот только сейчас засомневалась, напечатав печатными буквами фразу "Уныние - это депрессия". Так ли это? Хм, хороший вопрос... Да нет, сомневаться не приходится, это депрессия, конечно, это она. Вернее ее легкая, начальная стадия, уныние. За ней отчаяние - депрессия средней тяжести, и потом апатия, последняя, самая тяжелая форма, никогда не слышала о таком грехе. Грех апатии? Странно звучит... А интересно кстати, возможно, апатия квалифицируется в скрижалях уже как болезнь, в которой человек, строго говоря, неповинен. В апатии он не способен двигаться, например, встать в туалет, так и льет все под себя. Не потому что парализован, а потому что просто не понимает зачем, когда все то же самое можно делать и не вставая, ну, как бы по уму-то надо бы встать, но ума нет, и сил нет. Ни сил, ни желания, зачем? За-чем? Лей, где лежишь. Твой больной мозг тебе это разрешил. Тут уже не о соблазнах и прегрешениях речь, тут уже все произошло, душа твоя погибла, упустила шанс покаяния, и ей не воскреснуть уже. Тут уже только добры люди помочь могут, надеть памперс и прокапать лекарством, а покаяние и спасение, вся эта приятная лирика уже потом, прежде надо мозги подлечить, чтобы было чем каяться и спасаться.
Ну, ладно, Бог с ним, не будем о грустном. Вернемся к приятному, к унынию и отчаянию. Да, в последние лет десять своей жизни я просветленно сижу на берегу, гармоничная и невозмутимая, как свеже-попиленное березовое полено. И восе ничего нет смешного! Обожаю аромат свежих березовых опилок! У нас в Тобольске музыкальная школа дровами топилась, и папахен с коллегой вечно заготавливали дрова на отопительный сезон. То есть пилили и рубили привезенный в августе-сентябре березняк. А мы с Веркой рядом крутились, маленькие. И с тех пор душевный баланс пахнет для меня березовыми опилками в том числе.
Но вышибить из баланса меня может любая малая малость. Мне приходится все время ловить эту малость за свинячий хвостик, разворачивать к себе лицом и пытаться с ней договориться. Или уконтрапупить, если договориться не получается.
Во-первых это ирония, шутка. Ирония спасает. Я давно углядела ее спасительную сущность. Добродушный смех обезоруживает зло, если, конечно не носиться со своими демонами, как со списанной торбой. В этом смысле по-черному завидую Бурцеву, вот человек всегда готов смеяться, забавно коверкать слова или одной-двумя фразами припечатать поднявшее голову зло. Он с этим родился, такое ощущение. И поэтому я ему очень благодарна, когда он умиленно улыбается, слушая мой очередной депрессивный бред. И когда я, бывалоча ору в запале: "Ты не понимаешь! Ты не понимаешь! Из нас двоих только я не нуждаюсь в сказках, мне хватает сил принимать эту жизнь такой, как есть! У меня до небес прокачано мужество смотреть правде в глаза!" Бурцев на это задумчиво отвечает: "Снова наша коза смотрит правде в глаза," - и идет ваять картинку с пафосной козой и ее козлячьим взглядом. Я ржу, и приступ пафосного обличения проходит сам собой.
Но иногда смех над собой бессилен. Он способен помочь в моменте, но не решает психологических проблем, они имеют свойство накапливаться, и приводят к внутреннему конфликту. Внутренний конфликт уже способен породить некий постоянный искажающий коэффициент, стабильное повреждение твоей оптики. Сомнения, недоверие, подозрительность, и прочую эту шелуху, которая постоянно мелко, но ощутимо колется. Ты уже не сидишь на берегу уныния, ты уже ослабел духом и бултыхаешься в этом пруду. Чтобы нащупать внутреннюю духовную опору, нужна рефлексия. Вглядывание в себя, вернее вчувствование. Нужен вопрос: "Что я чувствую?" И ответ: я чувствую непроизносимый ворох самых разных ощущений, душевную муть и хаос. Ну, что ж. Садимся и расплетаем этот ворох разноцветных ниточек, сортируем их по текстуре и цветам, и связываем концы с концами. Это тот труд в котором я варюсь постоянно, какие-то вещи можно расплести раз и навсегда, и отложить, и не возвращаться к ним больше. А какие-то приходится принимать душой, как есть, смиряться с ними, потому что другого пути нет. Это такое гигиеническое занятие, психическая гигиена. Ты убираешь из души грязь и мусор, чтобы они там не укоренялись. Ты выбираешься на берег, обретаешь снова свой баланс, ты преодолел сползание в уныние, ты отогнал бесов, вышвырнул их вон. Здесь мне часто помогает музыка, но иногда и ее мало, надо уметь смотреть правде в глаза, как бы смешно это ни выглядело со стороны. В рефлексии очень помогает боль. Боль - это всегда индикатор самообмана. Если у тебя кошки на душе скребут, значит ты где-то себе врешь, ищи где. И если есть привычка к психогигиене, к рефлексии и задумчивости о себе - то боль преодолима без лекарств.
Ну, и наконец лекарства. Депрессия имеет привычку нападать резко, как пыльным мешком по голове. Вот ты еще утром был тих и светел, потом что-то даже не триггернуло, а просто ни с того, ни с сего, железная ворона пролетела, и ты ломаешься. Это клиника уже, и она мне, к сожалению тоже знакома. Приступ депрессии ощущается физически, тебе будто ввели в вену черный яд, и он понесся у тебя внутри по венам, сея разрушение и смерть. Баланс нарушается, тебя с размаху швыряет в глубину отчаяния, и тебе нечем дышать. Бывает. Накрыло.
Выход из такого приступа не то, чтобы прост, но можно наработать. Мне помогает выдохнуть и всей собой сосредоточиться на своих физических ощущениях, я их просто тупо перечисляю словами в голове. И хоть силен соблазн привязать к этому состоянию какую-нибудь внятную причину, ну, устроены мы так, нам надо обязательно объяснить себе, почему так плохо, должна быть причина. Да, она есть, это болезнь, всё. Никакой психологии, упаси Боже. Если там и есть какая-нибудь психология, то сейчас не до нее, знаешь, ёжик, не сегодня. То есть я пью успокоительное, любое, чтобы снять нервный спазм, и только потом, когда невроз успокоится и уснет, только потом осторожно начинаю разбираться с душевным хаосом. Или не начинаю. Сейчас в этом уже нет нужды. Серьезные кризисы личности у меня пережиты и проработаны, жду следующих, а пока вроде бы все понятно, вот и не надо туда лезть. Лозунг дня для этого состояния звучит так: "Самобичевание в смету не заложено!" Если себя не накручивать, то депрессивный приступ проходит легко и без последствий, ему не на чем зацепиться и зациклиться, он не выходит на следующий уровень болезни, когда физическое состояние уже зависит не от внешних причин, а от внутренних. То есть когда тебя бомбит не от условной бури на Солнце, а от собственного страха перед ее повторением, каковой страх ты сам сознательно гоняешь туда-сюда-обратно часами, днями и неделями. То есть не просто соблазняешься бесами уныния, а прямо таки сотрудничаешь с ними, помогаешь им тебя соблазнить.
Любую, слышите, любую психологическую проблему надо решать, только прежде приведя душу в состояние светлой созерцательности, свободного полета над собой и миром. Как так, скажете вы, если полегчало - то что там останется решать, вот оно, решение, полегчало же. Нет. Утешение, облегчение - это только начало труда. Надо расплести психологические причины срыва, если они есть, порефлексировать, подумать сознательно и найти выход. Он есть всегда. Не всегда комфортный, иногда очень тяжелый, но окрепшей просветленной душой найти и реализовать его всегда проще, чем убитой, страдающей.
Просветлеть - первоочередная задача. Если ничего не помогает и просветлеть не получается, я понимаю, что пора пить курс антидепрессантов. Иду сдаюсь психиатру, объясняю, что пора, психиатр со мной обычно соглашается, выслушав про физические симптомы, которые я ему рассказываю по списку, дает рекомендации по режиму и выписывает рецепт. Больше мне от него ничего не нужно, с психологией я разберусь сама, у меня черный пояс по рефлексии. Антидепрессанты не решают глубоких проблем. Не отменяют травму, не воскрешают мертвых, не находят работу и деньги, не делают ничего, кроме одной вещи. Только одной, но самой важной. Они освобождают мозги от депрессивной мути. Мозги становятся легкими, и способными к спокойной психологической работе. Иногда долгой, очень долгой. А иногда быстрой, смотря как рванешь мозгами к спасению. Фарма дает саму возможность для этой работы, но спасаться ты все равно должен сам. Иначе, без работы над собой отменится фарма - и отменится шанс спастись.
Вот, как-то так.
Депра - моя лепшая подружка, в общем. Я существую с ней много лет, и довольно сносно научилась ее контролировать. Она мне не мешает жить с удовольствием. Я ей возможности для этого ограничиваю. Печаль моя светла, короче.
Такая история.
Музыки сегодня не будет. Хотя я сегодня на работе весь день вспоминала одну песню о любви, пытаясь преодолеть грусть от несовершенства человеков. Потом сплету какую-нибудь красоту про любовь. Потом. "Я подумаю об этом завтра".
