Она ежится от холода. В комнате свежо, а Макс целиком укутался в одеяло. Тянет за край.
-Брысь! - коротко звучит в тишине.
-Жадина, - бурчит недовольно. Вспоминает, что было второе одеяло, Шурка принес. Интересно, и где оно.
Бредет вдоль стены. Очень хочется пить. Одело валяется прямо возле входной двери. Скомканное. В памяти вспышкой появляется картинка, как она бежит в этом одеяле по коридору, а он за ней. Закрывает лицо ладонями. Зарекалась ведь не пить. Интересно, что еще она пока не вспомнила. Как будто что-то важное.
Но пить все равно хочется. Почему никто не догадался захватить бутылку воды хотя бы? Надевает джинсы и выходит из номера.
На первом этаже оживленно. Дальнобойщики ранние пташки.
Предыдущая Глава «Он и Она. Это надо отпраздновать"
-Шур, можно мне водички?
-Конечно, - он достает из под стойки бутылку и протягивает ей.
-Мы вчера не очень шумели? - уточняет с опаской.
Мужичок улыбается:
-Нормально. Бывало и хуже.
Она пьет воду и рассеянно смотрит на календарь на стойке.
-Какое сегодня число?
-Так четверг, седьмое, - тычет пальцем в квадратик.
Седьмое! У нее же первый зачет сегодня! Твою мать!
Похмелье как рукой снимает. Врывается в номер, начинает его тормошить.
-Вставай! Давай скорей! У меня зачет!
-Чего у тебя? - не понимает он спросонья.
-Зачет! Меня же выгонят! Я вообще только половину выучила! А если еще и не приду... Вставай скорей!
-Встал, - бурчит он и переворачивается на другой бок.
-Я тогда сама поеду! - нащупывает в кармане его куртки ключи. Через минуту он уже на ногах и почти одет.
-Нормально мы так, - тянет он, выйдя на крыльцо и разглядывая исчерченный глубоким протектором двор и красующийся наискосок , чуть не в стене бампером джип.
-Завтракать? - робко спрашивает Шуркина жена, идущая навстречу с кастрюлей в руках.
-Накрывай! Только быстро, - достает сигарету.
Она запихивает в себя еду, пытаясь воскресить в голове все, что читала раньше. Но в голове кристально чисто. Там есть кусочки воспоминаний о вчерашних приключениях, а вот по предмету - ничего.
-Я ничего не помню! - чуть не всхлипывает она, - надо было дома сидеть и учить.
-Ага! Но кто-то хотел в кабак. Все, погнали. Домой надо?
-Да, переодеться.
-Крест свой возьми, к батюшке заскочим потом.
-Ну что? - внимательно смотрит на ее лицо.
Вместо ответа закрывается руками и громко ревет:
-Не сдала!! Все пропало! - захлебывается слезами от обиды и унижения. Преподаватель ее просто выгнала из аудитории. Велела проспаться и подумать, нужно ли ей вообще образование.
-Что за х*рня? Все, не реви, иди сюда, - прижимает ее к себе, как маленькую, гладит по волосам. От этой нежности она плачет еще громче. Кажется, что хуже уже ничего не случится.
-Мама меня из дома выгонит! Отправит посуду мыть или улицы подметать, - накручивает она себя еще сильнее.
-А за это хорошо платят? Я бы посмотрел на тебя с метлой, - хмыкает он, - давай зачетку. Какой кабинет?
-Двести третий. Ты куда?
-Сейчас вернусь. Жди здесь, - чмокает ее в нос и хлопает дверью.
Хочет остановить его, но в последний момент отказывается от этой мысли. Хуже уже все равно не будет.
Он возвращается через десять минут. Кидает зачетную книжку ей на колени.
-Два зачета и экзамен автоматом. Последний сдашь сама. Поняла? Выучишь и сдашь.
Она в недоумении листает замусоленные листки. Никаких шуток. Два зачета и пятерка красуются на последней странице. С подписями, как положено.
-Ты? Как? Это же.. - слова заканчиваются, внутри разливается приятное чувство, что беда прошла стороной, - что ты им сделал?
-Ничего. Я ж не бандит с большой дороги. Учись разговаривать и находить аргументы, - подмигивает он, - дай водички.
-Держи. Знаю я твои аргументы, - обнимает его за шею, - на самом деле, спасибо! - целует в уголок губ, - ты помнишь, что мы вчера в догонялки играли в коридоре? В одеяле?
-Ага. Даже помню, что я тебя догнал.
-Я подавалась, - хихикает она, вспомнив, на что они играли, - может вернёмся?
-Некогда, - быстро целует ее и заводит машину.
Они долго едут по загородному шоссе, извивающемуся между тонкими стволами молодых берёзок. Он молчит и, судя, по глубокой морщине на лбу, что-то обдумывает. Что-то не очень приятное. Она накрывает его руку своей: Я здесь, я рядом.
Наконец на горизонте появляется старая полуразрушенная церковь. Видимо когда-то давно она была белой, но штукатурка безжалостно облетела, оголив красные шершавые кирпичи. Перед входом огромная куча грязного снега, сбоку три деревянных креста, поленница. На раскидистом вязе через дорогу шумно возятся вороны.
-Пошли! - спрыгивает с подножки и уверенно толкает скрипучую деревянную дверь. Она робко идёт следом. Церковь для неё странное место. Священное и страшное одновременно. Кажется, есть свод правил, только она их совсем не знает. Вроде нужно голову покрыть. Но у неё ничего нет.
Навстречу им спешит священник. Совсем молодой. Худющий, так что сутана болтается на нем как на вешалке. Острые скулы и большой выпирающий нос. А вот глаза приковывают взгляд. Они тёплые, золотистые, с огоньком внутри, словно там горит свеча.
Протягивает ему ладонь, глаза лучатся искренней радостью. Она с ужасом понимает, что на руке не хватает двух пальцев.
Он тепло обнимает батюшку. Как родного. Что-то тихо говорит на ухо, она видит, как шевелятся губы, но слов не разобрать.
-Здравствуйте, Мила! - священник протягивает ей другую руку, там все пальцы на месте, - добро пожаловать. Здесь Вы всегда дома!
Рука у него худая, но сильная. И очень теплая.
Мужчины уходят вдвоем по узкому коридору за алтарем, она остается одна. Осматривается. Несколько икон. Очень красивых и явно старинных. Они выбиваются на фоне обшарпанных стен и облезших фресок.
На одну икону из окна так падает свет, что она кажется почти живой. В коробочке рядом лежат свечи. Она берет самую большую, зажигает, и ставит в ряд с другими. Впервые нет ощущения, что она что-то делает неправильно. Может потому, что никто не смотрит осуждающе.
-Сбереги его, сохрани для меня, - шепчет одними губами, глядя на разгорающееся пламя, - он очень хороший, самый лучший. Просто такая жизнь. Но ты же знаешь это лучше меня.
Садится на узкую деревянную лавку. Смотрит на иконы и наконец понимает, зачем люди приходят сюда. На душе впервые за долгое время становится спокойно и очень светло. Словно вся суета осталась за этими каменными стенами с потрескавшейся штукатуркой. Она в домике. Ничего не страшно, потому что самая высшая сила оберегает его.
Он подходит, как всегда неслышно, садится рядом, берет за руку. В этом жесте больше близости, чем во всем остальном. Душа к душе.
Появляется батюшка с их цепочками. Брызгает на них водой и глубокой миски, передает одну ему, одну ей. Она вдруг понимает, что все очень серьезно. Он никогда так раньше не готовился ни к чему. А может ее не посвящал.
По спине дрожь, пальцы не слушаются, не могут застегнуть карабин на цепочке. Наконец получается.
-Мой! Мой навсегда! - шепчет скорее туда, наверх, чем ему.
На выходе батюшка берет ее за руку, вкладывает в ладонь маленькую металлическую иконку, зажимает пальцы:
-Оберег, - произносит одними губами, - смутные времена нынче. Ты береги его, он мне жизнь спас.
Она часто кивает головой, отгоняя непрошенные слезы. Как беречь, если от тебя ничего не зависит?
В машине незаметно опускает руку и кладет иконку под сиденье.
"Береги его", - повторяет про себя.
Машина скачет по ухабам, глухо урча. Крест качается под стеклом. На западе сгущаются свинцовые тучи, будет снег.
…Ты молитву не по фене
Разучи, чтоб отлегло.
Перед Богом на колени
Пацану не заподло…
Начало тут ⬇️
