Глава 5
Прошла неделя с тех пор, как Ксана узнала о подлом предательстве Макса и закатила в аэропорту настоящую истерику.
- Как ты мог?! Зачем?! Почему ты так поступил?! Ты же предал нас обоих! - кричала она в полный голос, с силой оттолкнув от себя Макса, после того как он попытался обнять её и вытереть слезы.
- Ксюшенька, любимая, прошу тебя, пожалуйста не кричи! - испуганно бормотал Макс, не зная, куда деваться.
На них смотрели, кто-то откровенно, с нескрываемым любопытством, а кто-то искоса, осторожно, из-под полуприкрытых век. Не каждый день доводится скоротать время в ожидании прибытия рейса, наблюдая за живой, человеческой драмой.
- Не смей! Никогда больше не смей называть меня "любимой"! - яростно заорала Ксана и, развернувшись, побежала прочь, не разбирая дороги. Люди расступались, пропуская её и оборачивались, глядя ей вслед. Ксана смутно помнила, как нырнула в первое попавшееся такси, как содрогалась от рыданий всю дорогу домой и как едва передвигая ноги, зашла в квартиру, где в этот день её не ждали.
- Ксана?! - удивилась мама, выскочив в коридор на звук открываемой двери. - Боже мой... Доченька, что случилось?! - испугалась она, увидев дочь.
- Прости, мама, все потом... Потом... - осипшим голосом произнесла Ксана и удалилась в ванну.
Лёжа в тёплой воде, пахнущей лавандовой пеной, Ксана закрыла глаза и постаралась ни о чем не думать, но не думать не получалось. В голове один за другим всплывали разговоры, взгляды, прикосновения, никак не сочетающиеся с тем сюрпризом, что неожиданно преподнёс Макс.
Любовь и Боль - родные сестры, ходят по миру лёгкой поступью, тесно прижавшись друг другу. Часто, играя, из одного лишь озорства, сестры меняются местами, ломая человеческие судьбы, калеча души, беспечно оставляя за спинами руины.
На другой день, Ксана, во что бы то ни стало, решившая не позволять себе распускаться и постараться держать себя в руках, настроилась нужным образом, съела осторожно предложенный деликатной матерью завтрак, подкрасилась и отправилась на работу. Алина, хорошо знавшая её, так и не высунулась из своей комнаты. Девушка знала, что мама сама все расскажет, как только найдёт в себе силы. Не зная, что именно произошло, Алина и её бабушка, тем не менее, догадались в чем суть.
- Как думаешь, ба, это у них окончательно? - спросила Алина, покинув комнату, как только за Ксаной закрылась дверь.
- Ты лицо её видела? Вчера видела? - спросила бабушка вместо ответа.
- Знаешь же, что я её только слышала. - густо намазывая хлеб маслом, фыркнула Алина.
- То-то и оно... А вот если бы видела, не спрашивала бы...
- Ясно... - произнесла Алина и задумалась.
Путь к метро лежал через аллею, шла Ксана, не торопясь, глубоко, сосредоточенно, вдыхая и выдыхая холодный, бодрящий воздух.
"Всё уйдёт, все наладится, я это переживу. Я ещё буду счастлива. Конечно же буду! " - думала она и вдруг вспомнила, как когда-то, казалось бы в другой жизни, она сказала себе те же слова, после того, как по настоянию Сергея сделала аборт.
- Ты пойми, - ласково ворковал Сергей. - Сейчас не время. Мы просто не можем... Понимаешь? Я бы тоже хотел, очень бы хотел, но... Ты же видишь, сейчас нужно помочь маме. Мы же не можем её бросить?
- Не можем... - тихо повторила Ксана и заплакала.
Она понимала, что даже если Сергей захочет ребёнка больше всего на свете, то с ней этого все равно не случится, потому, что Эльза сделает для этого все. Понимала, что он не съедет от матери окончательно, так как она ему не позволит. Эльза будет манипулировать им ровно столько, сколько ей суждено прожить, а она, Ксана, абсолютно бессильна и не может ничего изменить. Любовь, как известно, зла, полюбишь и маменькиного сынка.
- Серёжа, у нас с твоей мамой не складывается, ты же видишь... Давай снимем квартиру рядом, ты сможешь часто навещать её, но мы будем отдельно, сами по себе. Это же так просто! Ты любишь меня? Хочешь быть со мной?
- Люблю! Я очень тебя люблю! Давай, давай переедем! Это хорошая идея! - с энтузиазмом поддержал Сергей.
- Тогда я сегодня же начну искать варианты, да? - Ксана с надеждой посмотрела на Сергея.
На лице его ни тени сомнений не мелькнуло:
- Да! Давай. Я сам поговорю с мамой.
Выслушав сына, Эльза, по обыкновению, поджала губы.
- Скажешь что-нибудь? - Сергей положил ладонь на сухую руку матери.
- Скатертью дорога! - проскрипела та, высвобождая конечность.
В соседнем доме, прямо через двор, быстро нашлась прекрасная, чистая квартира со скромным, но свежим ремонтом.
Напевая, Ксана с удовольствием раскладывала по полкам вещи, обживалась, мечтала о том, как счастливо они заживут без Эльзы, чьё присутствие и бесконечные, злые, несправедливые придирки изрядно портили кровь.
Всё шло прекрасно, именно так, как Ксане грезилось. Стоило Сергею слегка отдалиться от матери, как стало легче дышать, можно было стать собой, не отслеживать пристально каждый жест и каждое слово.
Через полгода Ксана забеременела и, будучи уверена в том, что Сергей непременно обрадуется, с нетерпением ждала вечера, чтобы сообщить ему благую новость.
Сергей действительно очень обрадовался и... тут же помчался сообщить матери.
- Я просто не могу не поделиться! Это же так здорово! Я стану отцом!
Далее начался настоящий кошмар... Эльза весьма искусно изобразила внезапную дурноту, затем сердечный приступ, после и вовсе слегла, еле говорила, почти не ела, но жалобно, тонко стонала. Им пришлось вернуться. Сначала Эльза заставила Сергея отказаться от квартиры, затем настояла на том, чтобы он убедил Ксану в абсолютной необходимости избавиться от ребёнка, ибо какой ребёнок, когда в доме пожилой, умирающий человек?! Это же ясно как день! Разве нет?!
- Да мамочка, как скажешь, мамочка! Лишь бы тебе было хорошо!
Ксана малодушно сдалась, хотя нутро её бунтовало, душа противилась изо всех сил и, как выяснилось, не зря. Уже через пару дней после аборта, Эльза чусным образом исцелилась. Буквально воспряла, в отсутствии сына не скрывая самодовольной усмешки. Тогда явилась злая боль, та же, что терзала Ксану теперь. Но время лечит, боль отступает, уходит в тень, уступая место грусти. Простить Сергея не получилось, Ксана ушла и не пожалела. Так не пожалеет ни о чем и сейчас.
Сотни раз Макс пытался дозвониться возлюбленной, но безуспешно. Слышать слова, что не могли объяснить, а главное, изменить им содеянное, она не желала. Макс приезжал к ней на работу, но его не пустили. Ксана попросила "Сморчка", чтобы тот распорядился.
- Очень прошу вас... Пожалуйста... Я просто не в силах его видеть. Вы меня понимаете?
- Конечно, детка, конечно! - вздохнул начальник, с горечью наблюдавший, как безнадежно погас тот свет, коим ещё недавно, Ксана щедро озаряла коридоры офиса.
Коллеги, несмотря на усилия Ксаны, мгновенно заметившие перемены в ней, проявили невероятный такт и не лезли с вопросами. То был тот редкий случай, когда даже любопытные, охочие до сплетен кумушки, почувствовали, что лучше всего сделать вид, будто все по-прежнему. На их глазах мучительно умирала Любовь, а процесс этот требует понимания, тишины и уважения.
Надежда Ровицкая
