Большинство людей любят сладкое, как, в общем-то, и все обезьяны. Между тем любовь к сахару не слишком типична не только для позвоночных вообще, но даже и для млекопитающих. Например, для облигатных хищников, вроде кошек, сахар довольно ядовит, да и рецепторов сладкого вкуса у них просто нет за ненадобностью — их обычная пища сладкой быть не может. Так что любовь обезьян к сладостям — факт, требующий объяснения.
Именно в поисках такого объяснения учёные и занялись рационом наших далёких предков, близких к базальным обезьянам Старого Света. Точнее, попытались выяснить, что о нём могут рассказать их зубы. Для этого они изучили зубы возможно более ранних узконосых обезьян — египтопитека, парапитека, проплиопитека, апидиума и катопитека.
О том, что любовь к сахару нам досталась именно от далёких предков, а не выработана в ходе культурной эволюции, говорит уже то, что человек — единственная всеядная обезьяна, и эта всеядность начала появляться только немногим более трёх миллионов лет назад, у австралопитеков. Даже самые наши близкие родственники из ныне живущих — шимпанзе, позволяют себе мясо и яйца лишь изредка.
Египтопитек, живший около 30 миллионов лет назад на севере Африки, считается наиболее близким к общему предку всех узконосых обезьян, ещё тогда не разделившихся на мартышек и гоминид. Хотя несколькими миллионами лет раньше примерно там же жил другой кандидат в наши с мартышками общие предки — парапитек.
Катопитеки опять же на несколько миллионов лет «старше» египтопитеков, и их тоже относят к предкам обезьян Старого Света, хотя и неизвестно, по прямой ли, апидиумы же — снова современники египтопитеков. И только проплиопитека, жившего существенно позже, считают уже предком гиббонов. Причём весь этот обезьянник, хоть и не весь одновременно, обитал в Фаюмской впадине, что несколько западнее Нила.
Запас зубов у исследователей был довольно изрядный, от семи десятков до сотни каждого вида. И интересовал учёных износ этих самых зубов, в основном сколы, которые могли бы указывать на то, что обезьяны питались чем-то твёрдым, например, орехами и семенами. А с другой стороны — кариес, который указал бы на мягкую сладкую пищу, как у современных людей, страдающих кариесом почти поголовно.
В итоге оказалось, что зубы обезьяны всех пяти групп ломали довольно редко, сколы нашлись всего на 5% зубов, что гораздо реже, чем это бывает у современных обезьян. Правда, распределялись эти сколы между группами довольно неравномерно — от двух с половиной процентов повреждённых зубов у парапитеков до семи с половиной у родственников катопитеков.
Кариес, впрочем, тоже частым гостем в обезьяньих популяциях не был — на зубах проплиопитеков, например, нашлось всего три кариозных «дупла». Палеонтологи пришли к выводу, что питались самые ранние узконосые обезьяны всё же мягкими фруктами, что и привило любовь к сладкому всему обезьяньему племени.
По всей вероятности, именно тогда, когда узконосые обезьяны окончательно отделились от широконосых, но ещё не разошлись между собой на хвостатых и бесхвостых, климат постепенно становился более прохладным и сухим. И именно питание сочными сладкими фруктами и помогло обезьянам приспособиться к этим изменениям.
