24,8 тыс подписчиков

Провинциальный роман. Книжная девочка. Порция 33

13 минут

149 прочтений

13 января

Узнавая новое и про самого Федора, и про некоторые подробности его непростой жизни, Арина волнуется, что они не подходят друг другу. А он? Думает, как помочь девушке.

Рассказывал обычным, почти веселым тоном, негромко. Иногда хмыкал. Видимо вспоминались подробности.

- В Африканской тюрьме одиночная камера дело не самое обычное. Конечно, от страны зависит. Но во многих местах это – роскошь! Могли в вонючую яму с решеткой сверху засунуть. И пошло-поехало. Решили, что я не я. Разбираться им особо было некогда. Пальба по-крупному началась. Допросили кое-как два раза. А все остальное время я пытался выжить.

- В прямом смысле?

- Да. Помнишь Ленина в тюрьме? Чем занимался?

- Ходьба. Гимнастика.

- А главное? Упражнения для мозгов, чтоб не заплесневели.

- Какие?

- У Ленина или у меня? Шучу. Не фыркай. Учил креолью. Это местный межплеменной язык. Официальный то португальский, хотя он и существенно искажен. И от классического весьма далек. А креолью – всеми признанный, очень сложный. У него африканская основа. Баланто, фульб, маджак и прочее. И масса заимствований из португальского. Знаешь, как на креолью будет белый, он же португалец?

- Нет.

- Тугаш. Я очень старался, стал неплохо понимать.

- Кто тебя учил?

- Охранники. Видишь ли, они очень своеобразные люди. Считают белых никуда негодными слабаками.

Что ж, он их приятно удивил.

Федор вспомнил устремившуюся в его сторону, с угрожающе распахнутой пастью, двухметровую змею, подброшенную в камеру и блеск белков на возбужденных предстоящим представлением рожах охранников.

Развлекающиеся ребята столпились у решетки.

От него ждали визга, истерики, слез, чего угодно, кроме стриптиза.

Федор прижался к стене, был бы стол, вспорхнул на него, и медленно потянул с головы рубашку.

Он умел не бояться. И не пах страхом. Не делал резких движений. Обозленная бесцеремонным с собой обращением мамба, шипела, как чайник на плите.

Чешуя у нее была темно зеленая, с черной окантовочкой. Прекрасная маскировка для зарослей: в двух шагах не заметишь.

На светло сером полу рептилия выглядела изумрудной. Была в ней даже своеобразная убийственная красота. Федор стоял с рубашкой в руке, спокойно дышал и рассматривал змею. Охранники примолкли, потом загалдели. Им хотелось - как следует повеселиться. А проклятый тугаш отказывался паниковать. Воинственно настроенная мамба направилась к решетке. По скорости, с которой охранники прянули в стороны, Федор (который герпетологом никогда не был) заключил, что змея, в самом деле, ядовитая. Мамба свернулась тугими кольцами возле металлических прутьев, замерла. Так продолжалось некоторое время. Потом вновь появились охранники. Заспорили между собой. Наконец пришли к соглашению. Самый толстый, похожий на раскормленного злого слоненка, парень крикнул на скверном португальском.

- Эй, тугаш, сумеешь поймать зеленую смерть?

- Чамо-ми* Федор.

- Фи-о-дор? Ну и имя! Держи.

Через прутья, стараясь не приближаться к решетке сверх необходимого, толстяк протягивал длинную палку с раздвоенным концом. Федор видел такие раньше. В передаче "В мире животных". Следовало прижать змею к цементному полу камеры, и не абы как, а на участке сразу за головой. В противном случае мамба сумеет извернуться и вонзить в руку, берущую ее – свои ядовитые зубы. Теоретически все ясно. Федор представил, что ловит безобидного ужа. Так старался, что почти на яву увидел две желтые полоски на голове африканской змеи.

- Эй, тугаш Фи-о-дор, а у тебя в жилах кровь. Храбрый парень.

Он стоял с извивающейся добычей, стиснутой в правой руке, и плохо слышал шутки охранников. Куда ее деть то, теперь? Рубашка, из которой он вначале собирался изготовить импровизированный мешок, не годилась. Пришлось поднатужиться и свернуть ни в чем не повинному существу шею. Красиво, одним жестом, как в кино – не получилось. Ну да не беда.

- Эй, тугаш Фи-о-дор, хочешь выпить?

Так он шагнул на первую ступеньку выживания. Обзавелся симпатизирующими ему людьми. Дальше пошло проще. Специалистом в конце, концов, он всегда считался неплохим…

- Больно. Раздавишь!

Укоризненно сказала Арина и пошевелила пальцами. Федор опомнился.

- Прости. Задумался.

- Значит, подружился с охраной?

- Ерунда. К сожалению, меня никто не хотел слушать, из начальства, я имею ввиду. В самом деле, оно им надо? Обстановка не прояснилась. Официальных обвинений против моего погибшего друга не выдвигали. Кто ж его знает, как дело может обернуться?! И кто придет к власти в ближайший месяц? Или чуть позже? Удобнее всего им бы было, чтобы я загнулся от лихорадки. Удивляюсь, что не задушили потихоньку.

- Шутишь?

Федор решил сворачивать страшную историю.

- Жил я себе и жил помаленьку, а в конце июня меня взяли, и ничего не объясняя, повезли куда-то. Скромное здание, маленькая комната на втором этаже. Пустая. Стол, табурет и кресло. Вошел низенький и спокойный дяденька, представился господином Габи. Мило побеседовали. И он мне сообщил, что у них в Гвинее-Биссау скоро будут законные выборы, а до них обязанности президента исполняет председатель парламента Малан Бакай Санья, принявший временные полномочия одиннадцатого мая. То есть больше месяца назад! Что лично он, господин Габи с погибшим де Пина был приятелем. Се ля ви. Теперь мой друг оправдан, война, всякое бывает. А мне предлагают, не предъявляя претензий, свалить из страны подобру-поздорову. Неделю я провел в приличном военном госпитале, потом мне выдали паспорт, билет, одну из моих кредитных карт и велели не мешкать. Российский консул, уже черт знает сколько времени, считал меня покойником. Даже бумаги успели изготовить соответствующие. Ладно.

- А дальше?

- В родной столице залег по великому блату в клинику, специализирующуюся на тропических болезнях. Очень тамошних специалистов обрадовал. Задолбали с пробирками, каждый день брали кровь. Любопытный случай и все такое. Хотели опять башку налысо побрить, я не дал.

- Ты звонил мне пятнадцатого июля?

- Не дозвонился. Не злись. Мне было немного не по себе.

Федор подумал, что некоторую правду лучше не говорить.

***

Глава четвертая

Вырвался из ада, так обрадовался, все на свете забыл. В спортзал походить, как ни странно время нашел…

Тоненькая провинциалочка стала вдруг менее реальной, чем была год назад, полгода, месяц.

Что-то нахлынуло, плотское, грубое. И он резвился, как животное. Когда, подчиняясь смутному порыву, взял трубку и набрал номер в Заранске, еще был таким. Узнал скверные новости – испытал нечто похожее на досаду. Посчитал, что должен проведать, хотя бы поговорить. Услышал ее тихое – "Да?" и земля под ногами покачнулось. Точно очнулся от дурмана. Каждый день свободы, но вдали от Арины показался ошибкой. Узнал от Басмача подробности и понял, что восхищается. И кем? Девочкой, которую звал с собой покататься по миру? Сколько их было? Девочек на месяц? Та шутливая игра, которую он вел с ней, пытаясь влюбить в себя, была сразу и прочно забыта. Федор принял детку всерьез. Такого с ним еще не было… Вот, опять, задумался старый пень. А она молчит. Скучает? Что еще за вздох?

Перекатился набок, узкая щель между их кроватями была чисто теоретической. И жарко прошептал в маленькое ушко.

- Довольно политики. Жизнь гораздо интереснее.

- ?

- Пожалуйста. Не вырывайся. Поверь мне.

Взял ее запястье. И стал целовать. Так не целуют рук! Обжигающие волны прокатывались по всему телу Арины. Снова и снова. Ей чудилось, что нервы в кончиках пальцев обнажены, и когда горячий язык касался их, все тело отзывалось волшебной дрожью.

- Ты.

Прошептала она.

- Ты!

Он уточнил, на мгновение, оторвавшись от ее ладони.

- Что я?

Но она уже не могла говорить. Горло перехватило точно судорогой, тело выгнулось. Губы и язык Федора стали яростными. Затем вновь нежными, ласковыми. Напряжение отступило. Арина шумно выдохнула и расслабилась.

- Радуйся, что здесь соседка. И правая ножка не в порядке. Левая бы мне не помешала.

Он положил ее руку себе на грудь и легко поглаживал горящие пальцы.

- Понравилось?

Не ответила, потянулась навстречу, губы встретились. Но Федор не дал себя увлечь. И поцелуй получился умиротворяющим.

- Спи, малышка. Буди, если что.

- Спокойной ночи.

Федор тихо фыркнул.

- Вот это ночь, так ночь. Наедине с девушкой и целомудренно.

- И вовсе не наедине.

- Ну, почти. Все равно смешно. Спи, кому говорю!

Счастье дремало и мурлыкало в его сердце.

***

Она проснулась от его взгляда. Свеженький, умытый, выбритый Федор смотрел на нее. Арина ужаснулась. Потом из чувства протеста – ну и фиг, что помятая опухшая мордочка! Нарочно сморщилась. Пусть испугается и бежит отсюда без оглядки.

- Доброе утро, Рина. Ты плохо спала.

- Я плохо сплю последние двадцать восемь лет. Доброе утро, Федор. Доброе утро, Анна Ивановна.

- Сова.

- От жаворонка слышу.

- Я птица редкая и загадочная. Люблю засыпать, как сова, а просыпаться в пять, пол шестого.

- Мы с вами удивительно дополняем друг друга, Сэр. Я обожаю укладываться в десять, и вставать после одиннадцати.

- Доброе утро, молодежь.

Вмешалась в их перепалку соседка.

- Чай хотите?

- А какой?

Громко спросили странные гибриды совы и жаворонка. Одновременно и не сговариваясь.

- А хрен его знает.

Ответила соседка.

- Спасибо, не надо. Можем вас красным угостить.

- Это что еще за дрянь?

Федор налил в большую литровую кружку горячей воды, взял таз. Помогая Арине умываться, подавал зубную пасту, щетку, а потом еще и специальный эликсир.

- Попробуйте, отличная штука.

Попутно он прочел вслух целую лекцию о чае. Сорта, разновидности, способы заварки и употребления. Анна Ивановна слушала его, преисполнившись почтительного внимания.

- Такой молодой и столько знаете.

- Пятый десяток уже разменял. Просто выгляжу так.

- Не может быть!

- Сорок три должно стукнуть.

- Не может быть!

- Увы.

Арина прервала их увлекательный диалог.

- Позови, пожалуйста, санитарку.

- В последний раз. Пора меня не стесняться. А то не видать тебе сюрприза.

Федор привык, что женщины выпрашивают подарки. И ждут их с нетерпением, но по лицу Арины понял – она забыла. Не притворяется, а именно – не помнит. Что бы это значило? Память плохая у девушки?

Какой еще сюрприз? Вяло подумала Арина. Вчерашний день воистину был полон драгоценных мгновений. Она решила, что позднее будет перебирать в памяти каждый поцелуй, ласковый жест, взгляд. И курить опиум воспоминаний.

Федор вышел несколько озадаченный. Позвал, как было велено, санитарку, поздоровался с медсестрами. Обаял их несколькими правильно поданными комплиментами. Перехватил дежурного врача. Попросил присутствовать на перевязке.

- Меня, человека непривычного, картина ужаснула. Я бы хотел услышать мнение специалиста.

- Завтра будет ваш палатный, спросите у него.

Федор навскидку оценил, к какому психологическому типу относится коренастый толстогубый человек. И ВЫСТРОИЛ короткую беседу по всем правилам науки общения. Задал несколько расслабляющих вопросов, получил на них ответ – "да". Четко скопировал позу и темп речи врача.

Втерся в доверие. Расположил к себе.

- Конечно. Ум хорошо, а два лучше. Я подойду через часок. Как вас звать?

- Федор. Спасибо, Иван Сергеевич.

- Не за что.

Отпустив довольного собой хирурга, пребывающего после этой беседы в прекрасном расположении духа, Федор вернулся в палату. Уверенный, что его ждут – не дождутся. Арина лежала, закрыв глаза, слушала Тину Тернер и улыбалась. Цвет лица был менее серым, губы ярче. Собралась идти на поправку?

- Малышка, хочешь сюрприз?

- Смотря какой.

- Вот осторожная девочка.

- Нормальная перестраховщица.

Федор смотрел на ее вздрагивающие ресницы, на тени под глазами и синеву у висков. Досталось, крошке.

- Федор.

Глаза распахнулись, потемневшие, блестящие.

- Я боюсь.

- Чего?

- Что проснусь, а тебя не будет. Не в смысле рядом, это я переживу. А… вообще. Понимаешь?

Он хорошо знал женщин. Иногда увлекался. Дважды любил, или верил, что любил. Но ничто и никогда не могло заставить его отступить от невидимой линии – курса, который он выбирал. Много раз он убеждался в своей правоте. Безопасно и умно – НИКОГДА НЕ ПРИВЯЗЫВАТЬСЯ. Федор видел разбитые по глупости судьбы. И предпочитал учиться на чужих ошибках. Ему не доводилось обжигаться. Здоровый цинизм был его религией. Но голос Арины будил в нем маленького мальчика, который верил в чудеса и умел быть счастливым вопреки всему, без расчета, просто так.

- Рина, можешь меня потрогать.

Он постарался свести все к шутке. Демонстративно полез в карман.

- Закрой глаза.

- Ты купил перстенек. С блестящим камушком.

В ее голосе была бесконечная тоска пророчицы, которая предвидит крушение мира. Она даже не спрашивала. Констатировала.

- Да.

Подтвердил он, чувствуя себя идиотом.

- Ты. Ты рядом. Я еще до конца не поверила в ЭТО! Зачем мне какое-то колечко?

- Женщин надо баловать. Я хотел тебя обрадовать.

Федор почти оправдывался. Красная коробочка в форме сердечка стала весить целую тонну.

- Я не хочу подарков.

- Малышка, ты меня обижаешь. Я старался тебе угодить.