24,8 тыс подписчиков

Провинциальный роман. Книжная девочка. Предисловие от автора и первая порция текста

22 минуты

226 прочтений

10 ноября 2023

В этот раз не история из жизни, а начало длинного романа, действие которого разворачивается в конце девяностых, в начале нулевых. Среди героев есть реальные люди, но это художественный текст.

Начинаем?

Светлой памяти Ольги А. Карташевой
(в замужестве Андроновой) посвящается.

***

Камню, летящему в пропасть, есть много причин не достичь дна.
Вантала

Дизайн обложки и резьба: Сергей Пронин: prodesign.ru

***

Действие романа происходит в девяностые в небольшом провинциальном Заранске.

Как раз начался "спор за ресурсы и собственность". Одного директора, не желающего уступать завод нуворишу – расстреляли. Другого – взорвали у подъезда дома.

Город разделили на зоны влияния шесть преступных группировок. Две самые крупные воевали между собой громко: с автоматными перестрелками, взрывами машин, десятками трупов.

Четыре формирования попроще – скромно резали врагов и учили наизусть фильм «Крестный отец». Удачно процитировать кого-то из героев, считалось стильным.

В какой-то момент Авторитеты нацепили тяжелые золотые цепи на крепкие шеи. Обзавелись знакомствами в Храме. Кто-то же должен отпускать грехи тяжкие? И задумались о том, что пора идти в депутаты.

Не случайно их подчиненные, простые уличные пацаны, тоже мечтали о «карьерном росте». Кому охота быть разменной копейкой, верней шестеркой? То ли дело главарь конторы?

Молодежь рабочих окраин устраивала стрелки, разборки и просто массовые драки.

Милиция, которая вот-вот обернется полицией – читала модные американские детективы и отчаянно завидовала заокеанским коллегам во всем. От технического оснащения и зарплаты в долларах, до приличного образа в литературе и уважения граждан.

Врачи голодали, как и рабочие всех пяти больших заводов, при этом парочка производств располагалась в центре города.

Пациенты, приходящие на прием к доктору, честно старались вручить медику хотя бы половину палки колбасы или синюю куриную тушку. Такая валюта ценилась людьми в белых халатах в разы больше, чем бутылка водки или шоколадка. Мясо можно было отнести домой в клюве: детям и родителям.

Студентки и школьницы старших классов носили слишком короткие юбки и верили, что фильм «Красотка» - правдивая история. Стать дорогой путаной мечтала чуть ли не половина юных глупышек.

Заплеванные шелухой семечек улицы, грязные деревянные заборы – город видал лучшие дни. И сейчас был похож на пьянчугу, упавшего в грязь…

А то, что в луже, в мокром асфальте отражались прекрасные белые облака, березы и глубокое небо – волновало разве что три десятка местных поэтов, которые взялись из ниоткуда. Спорили между собой, ругали то Пушкина, то Есенина, то модного москвича Быкова. Пили, завязывали. Регулярно попадали на лечение, кто в психоневрологический диспансер, кто сразу в больничку… Загородное учреждение располагалось в Берсеневке, народ именовал его дуркой.

Поэты находили прозвище точным, метким.

Процитирую одного гения: «Я родился в городке без архитектуры, где гуляют налегке дураки и дуры».

Вот именно!

Несмотря на промокающую обувь, вечно сопливые шмыгающие носы и общий неопрятный вид, рифмоплеты собирали небольшую, но активную аудиторию. Читали свои вирши. Ссорились насмерть. Иногда красиво мирились. В том числе и публично: в газете с помощью стихов, а порой и поэм.

Художники смотрели на поэтов немного свысока. Их заботили выставки, холсты, краски, членство в союзе. Надо отдать должное живописцам и графикам. Некоторые были реально хороши, а кто-то и прекрасен.

Многие молодые представители творческого андеграунда всех сортов и категорий работали в котельных, моргах, становились дворниками. Один гений так расписал коридоры подстанции, в которой трудился ночным сторожем дважды в неделю, что туда народ на экскурсии ходил. Вплоть до недавно устроенного ремонта.

Заранск жил трудно, голодно, но не скучал. И копил силы для однажды пришедших к нему нулевых…

(далее: первая порция текста)

***

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Апельсиновая ведьма

...

Я не верю в чудеса, но ищу чародея.
Ванда Блоньская

Лучшее лекарство от всех недугов – соленая вода. Пот, слезы и море.
Карен Бликсен

***

Глава первая

Она любила осень. Абстрактную, звучащую в стихах Тютчева и Пушкина, изображенную на полотнах Левитана и Поленова. Осень уютную, спокойную, по-барски ленивую. Чтобы в беседке устроиться в кресле, завернувшись в теплый клетчатый плед. Да еще и с чашкой крепкого чая. Прозрачный старинный фарфор с клеймом мастера. А руки непременно в митенках, это необыкновенные дамские перчатки без пальцев. И пусть слуга издали почтительно спрашивает: "Не желаете ли чего..." Такая осень ей была приятна. О таких вечерах она грезила, кутающихся в серое марево. Но туман туману рознь. Когда ты в экипаже медленно объезжаешь усадьбу, перед глазами маячит голова кучера в сдвинутом набекрень картузе... нет, лучше в котелке. Он ведь кучер в приличном доме. А сбоку размытые силуэты деревьев, прячущиеся в дымчатую вуаль. Тогда – да. Прелестная картина. Но если обозленная толпа, провонявшая дешевым пивом, табаком, прочей дрянью; сминая ближнего своего, наперегонки рвется в троллейбус, вынырнувший из клубов "ароматного" пара. Нет. Подобный туман не вызывал ничего кроме брезгливой злости. Да пропади оно все пропадом!

Некое существо, нетрезвое и грязное, прилипло к Арине, недвусмысленно сопя и ерзая. Рука как бы случайно передвигалась туда-сюда вдоль края куртки по бедру обтянутому джинсовой юбкой.

- Как вам не стыдно. Прекратите.

Робко пропищала Арина, делая жалкие и безуспешные попытки отодвинуться. Вместо ответа, все так же молча, спокойно, нетрезвая особь мужского пола запустила вторую лапу под куртку жертвы. Девушка начала неумело брыкаться и отпихиваться. Из порванного пакета под ноги врагу покатились яблоки, недорогие все в пятнышках, их продавали старушки у самой остановки. Арина истратила на это подобие фруктов свою последнюю бумажку.

- Отпустите. Прекратите.

С надеждой на помощь она оглянулась; мужчины отводили взгляд или улыбались, наслаждаясь представлением, женщины делали каменные лица, конечно, никого это не касалось. Пьяный наглец расстегнул и задрал Аринину юбку.

- Да что же это такое!

Она бросила уже ненужный пакет. И что есть силы, толкнула обидчика в грудь. Враг замер, ругнулся, сплюнул и ударил Арину по лицу. Раз. Другой. Троллейбус дернулся и остановился. Поскальзываясь на яблоках, толпа хлынула в полу распахнутые двери. Мимо растрепанной униженной девушки, мимо ухмыляющегося обидчика. Арина так растерялась, что не попыталась улизнуть вместе с выходящими. Откровенно развлекаясь, мучитель пнул ее в голень. Ноги подломились и Арина, с тихим писком, упала на колени. Что-то мелькнуло у самого лица. Неожиданно подал голос бывший палач. Вопль, полный боли и испуга, заполнил салон.

- Вставай.

Избавитель помог ей подняться. Краснея от неловкости, стыда, она застегивала юбку, смотрела в пол. И не могла выпрямиться.

- На.

В руку ей лег большой в коричневую клетку мужской носовой платок.

- Вытри слезки.

Она послушно промокнула глаза. Стерла плевки с куртки. Наконец решилась взглянуть на неожиданного заступника. Тот как раз общался с хулиганом.

- Ты мне руку сломал, гад!

Ныл усмиренный мучитель, стоя на четвереньках.

- Палец, один единственный. А в следующий раз шею сверну.

Спокойно отвечал новоявленный Дон Кихот. Бабуси с авоськами и две необъятных габаритов женщины принялись опекать покалеченного "страдальца". Помогли ему встать. Усадили на освобожденное сиденье. Самая голосистая "сестра милосердия" размахивая руками, завопила:

- Это что же такое деется. Ни стыда, ни совести у людей. Бандиты. Изувечили человека ни за что.

Кто-то подхватил:

- Ездят здесь прошмонтовки всякие. Напросятся. Потом заявления пишут!

Арина, ахнув, отшатнулась назад. Непроизвольно прижавшись к своему пожилому рыцарю. Тот приобнял ее за плечи, и вывел с поля боя, не вступая в перепалку. Взбудораженный троллейбус гудел, как растревоженный улей. Слава Богу, объявилась очередная остановка, и Арина, увлекаемая спасителем, покинула грязное чрево псевдотранспорта.

- Какой ужас.

- Это вы обо мне?

Улыбнулся Дон Кихот и ласково погладил девушку по щеке.

- Нет что вы. Конечно, нет. Спасибо огромное.

- Ничего действительно ужасного не случилось. Простите эту сволочь "ибо не ведают, что творят".

- ...

- Глазки на мокром месте. Ну-ка, лапонька, улыбнитесь старику. Давайте знакомиться.

- Арина.

- Боже! Да у вас пушкинское имя.

- И фамилия подходящая. Родионова.

- Действительно. Какая прелесть. А я тоже литературный персонаж. Илья Ильич.

- Обломов?

- От дряхлой подруги слышу.

- Так точно.

- Дивно. Дивно.

- Вы, правда, не так чтоб сильно разжиревший.

- И вы, голубушка, отменно выглядите для преклонных лет.

- Косметическая хирургия не стоит на месте.

- Подкиньте адресок клиники. Есть у меня пара ровесниц на примете. Порекомендую им.

- Ни за что.

- Боитесь соперничества?

- Конечно.

- А с виду такая милая, добрая и отзывчивая.

- За этой внешностью чудовище скрывалось.

- И Дон Кихот решил начать сраженье...

- Одни доспехи от него остались.

- А у чудовища случилось несваренье.

- Страдала долго бедная скотина.

- Ругала рыцаря. Ведь он всему причина.

- ...

- Что-то я потерял нить.

- Главное не голову.

- Точно. А вон и ваша долгожданная "десятка".

- Илья Ильич, спасибо.

- Рад был познакомиться с вами, милое создание.

- А я так просто счастлива.

Они улыбались друг другу. На прощание Илья Ильич помахал рукой. Лязгнувшие двери разделили их навсегда.

***

- Он что, бывший спецназовец, твой дед? Съехидничала Алена.

- Не знаю. Может быть. Дряхлым он не выглядел и возил этого пьяницу по полу как щенка.

- Точно. Обыкновенный нинзя. Они такие.

Констатировала Алена и, отжав марлю, шлепнула подруге на лицо.

- Держи. Должно помочь. Русское народное средство. Бодяга.

Арина лежала на продавленном диване подруги и глупо ухмылялась.

- Ты уверена, что все правильно? Может надо сделать компресс?

- Молчи уж. Заработать синяк на пол лица это надо исхитриться. Ты выглядишь как кукла из фильма ужасов. Кукла, побывавшая под колесами товарного состава

- Под каждым колесом каждого вагона.

- Не встревай, голубушка. Лежи спокойно. Отдайся процессу.

- Но ты уверена, что все делаешь как нужно? Поможет?

- Не учи ученого. Я этой бодяги на своего бесценного друга целые тонны перевожу. Я уже спец по выведению синяков.

Аленин бой-френд давно и успешно, как ему казалось, занимался карате.

- Так что слушайся.

Пока они шутили и сплетничали, а жертва лечилась, Алена успела прибраться, сготовить и постирать. Она была энергичной, грубоватой, хозяйственной и решительной. На две головы выше миниатюрной подруги. За всю жизнь не осилила и пяти книг. Обожала бразильские сериалы. Могла ругнуться при случае.

- Ты, дорогуша, прямо притягиваешь всякое говно. Ко мне такие идиоты не цепляются. Чуют, что я их освежую не хуже твоего Дон Кихота...

- Никто не сомневается.

- Дохлятина интеллигентная, блин. Романтичная натура.

- ...

- Упустила свое счастье. Ворона.

- Если ты об Илье Ильиче. Так это правда. Он необыкновенный! Будь он моложе...

- Лет на сорок-пятьдесят.

- Будь он моложе, я бы влюбилась, без всякого сомнения. У него такие славные глаза. И очень приятный мужской голос.

- Не дед, а сокровище. Тем более – глупо было теряться, курица мечтательная.

- ...

- Может у него внуку лет двадцать. И орел весь в деда.

- Двадцать это мало.

- Ну ладно. Сорокалетний сын тебе подойдет? Разведенный. Очень похожий на отца. Подтянутый и сильный.

- Умный, добрый и начитанный.

Вставила Арина жалобным голосом. Подруга согласилась. Добавила в список достоинств воображаемого кавалера столь важный для будущей невесты пункт.

- Ладно. Начитанный.

- Да.

- Лопухнулась ты, подруга. Не напросилась к деду на чай с вареньем. Теперь страдай всю жизнь.

- Чай я и у тебя могу попить.

- Фигушки. Кто тебе его предложит? Дураков нет. Сколько ягод ты собрала для варенья? Полстакана?

***

В августе они ездили на дачу за смородиной. Час тряслись в переполненном "пазике", еще полчаса петляли между чужими участками. Наконец увидели Васю, подновляющего заборчик. Алена с визгом повисла у него на шее.

- А говорил, что не приедешь, болтунишка.

Вася отмалчивался и гладил подругу по крепкой широкой спине. При Арине он иногда начинал стесняться и воды набирал в рот.

- Чудак-человек. Мы жратвы на тебя не взяли. Ладно, придумаем что-нибудь.

Пока единственный мужчина пилил, приколачивал и красил, девушки переоделись и переобулись в прохладном сумраке дачного домика. Насквозь пропитанного ароматом сушеных трав. Алена составляла свой фирменный чай. Десятки пучков реяли под потолком на нитках Вся одежда была Арине велика.

- Не по плечу кольчужка.

- Подвернешь, не барыня.

Вдвоем они вышли на крыльцо. Алена грызла яблоко и смеялась над соседями.

- Глянь, какие лопухи. Муж и так еле передвигается, а она его кормит и кормит. Как бы с голоду не помер.

- Пупсик, будешь колбаску? – тотчас донеслось от соседнего домика.

Алена, упирая руки в боки, прошлась по тропинке, передразнивая соседа. Тот, бедняга, весил не меньше полу тонны. Лопата в его руке казалась детским совочком.

Потом девушки занялись делом. Хозяйка возилась с грядками, а Арине вручили бидон и велели собирать смородину.

- Трудись, Изаура.

- Влажные листья холодили пальцы. Ягоды на просвет вспыхивали рубиновым огнем. На краю вкопанного в землю бака сидела лягушка. Косилась на Арину выпуклым глазом.

- Не одобряешь?

У лягушки были забавные лапки, как у маленького человечка. Горло надувалось и опадало. Арина присела на корточки. Поставила бидон рядом.

- Давай знакомиться.

Лягушка смотрела равнодушно и гордо. Арина, наверно, казалась ей уродливой живой горой.

- Халтурщик!

Алена топала по дорожке, яростно размахивая лейкой. Земноводное благоразумно предпочло отпрыгнуть в сторону и затаиться под кустом.

- Саботажник! Лодырь!

- А ты эксплуататор. Работорговец.

После "каторжного труда" в полдень, в котелке на открытом огне был сварен изумительный суп. Откушав, троица блаженно повздыхала. "Нахлебники" искренне благодарили несравненное поварское искусство хозяйки. Та, смилостивившись, позволила им отправиться в домик и подремать немножко. А вскоре присоединилась сама, влезла к Васе на кровать и потребовала:

- Чеши мне спинку. Пожалуйста. Два разгильдяя на одну шею это чересчур. Что бы вы делали без меня, дорогие лоботрясы?!

- Померли голодные, грязные и холодные.

Арина клубочком свернулась на топчане.

- У тебя здесь так чудесно пахнет!

Польщенная подруга ухмыльнулась.

- Ну, скажешь тоже. Вот бабуся у меня смыслила в травах. От всех болезней отвары делала. А красивая в молодости была – жуть!

- Ты на нее очень похожа.

Тихо подал первую реплику Вася,

- Ну, на ту фотографию, что висит в твоей комнате.

Алена задумчиво подергала челку, закопалась пальцами в пышную "химическую" гриву.

- Косы у бабки были... в руку толщиной. И до коленей. Она их подстригла в войну. Но и узел ничего себе получался. Тяжелый. Блестящий. Умирала – все зубы целые, ни одного седого волоса. Во люди были раньше!

Арина непроизвольно потрогала кончиком языка свежую пломбу.

- А как она пела! Затянет: "По Дону гуляет". Голос сказочный. Чуть хриплый, правда, сильный. Я хорошо помню, как она меня нянчила. Травы показывала, корешки. Чего скалишься?

Она сурово смотрела на подругу.

- Просто мне хорошо. Ты так замечательно о ней рассказываешь, с любовью. Я никогда ее не видела. Но представляю себе. Наверно она была высокой и сильной. И умела послать, если нужно. Я даже догадываюсь, в кого ты уродилась со своим неподражаемым оскалом. И твоя дивная холодная улыбочка. Вот-вот. Как сейчас. Еще руки скрестить на груди и хмыкнуть.

Алена громко, вызывающе произнесла:

- Хм... Так? Не знаю. Этого не помню. Но актриса в ней великая погибла это точно. Потрясающая была бабуся. Как она меня любила! Всегда заступалась. Я ведь и росла с ней, а не с мамой. Летом родители ко мне приезжали... иногда. Эх, раз был эксцесс, закачаешься. Появились долгожданные предки. Я повисла на шее у мамочки и не отхожу ни на шаг. Не даю им без себя остаться. Хуже, чем репей под хвостом, короче. Отец, наконец, озверел. Детали выветрились из головы. Отпихнул он меня или подзатыльник отвесил? Что-то произошло в этом духе. И тут бабка как рявкнет! Аж стекла задребезжали. Похватала она родительские вещички и давай метать с крыльца, на травку: сумки, чемоданы, платье, все подряд. Шмотки кучей валяются. Мать плачет, отец бесится, а бабуся, спокойно так встала у дверей, руки скрестила на груди: "Вон, - говорит, - из моего дома, засранцы! Чтоб ноги вашей здесь не было!" Эх, и любила меня бабуся. Драла, правда, как сидорову козу.

Вася громоподобно чихнул.

- Точно. Все правда. Царствие небесное Арине Федоровне. Никто больше так ко мне не относился. Когда я с тобой познакомилась, лапуля, то просто обалдела. Ну, думаю дела. Первый раз в жизни встречаю человека с бабкиным именем-отчеством.

- А помнишь, как мы подружились?

- Ну, еще бы! Вась? Мы тебе рассказывали?

Он отрицательно покачал головой.

- В школе. Арину в нашем классе чморили.

Виноградова продолжала говорить. Иногда смеяться.

Арина уже не слышала. Провалилась в воспоминания. Не слишком приятные, а если быть честной перед собой, совершенно отвратительные, мерзкие, ненавистные воспоминания.

В этот класс она пришла в середине учебного года. И первые два-три дня ее никто не трогал. Все присматривались к новенькой. А она, бедняжка, нет, идиотка безмозглая, не ведала правил игры, не знала, что козырная пятерка (две Ольги и их свита) терпеть не могла отличников. Учителя осыпали Родионову заслуженным дождем из пятерок. Арина всегда училась легко и с удовольствием. Любила отвечать у доски. В прошлой школе это казалось нормальным. Очень сильный класс. Чуть не треть круглые отличники. Вслед за вопросом учителя вырастал лес нетерпеливых трепещущих рук. В прошлой школе? Вернее в прошлой жизни. Как некстати взмывала над партой ее рука. На каждом уроке. Снова и снова. Одноклассники были ошеломлены ее рвением, знаниями. Козырная пятерка вынесла приговор – смерть подлизе!!! И понеслось...

Клей, кнопки, украденный дневник, флакон туши, вылитый в портфель, дурацкие надписи на доске...

Ее травили радостно и жестоко. Класс присоединился к заводилам. Стадо оно и есть стадо. Жизнь превратилась в пытку. Арину жарили на медленном огне. Если бы у нее было чуть больше силы и умения общаться со сверстниками, немного житейской смекалки и выдержки. Если бы. Терновый венец жег лоб. И некому было пожаловаться, не с кем посоветоваться. Абсолютно. Родители развелись и разъехались по Тьмутараканям. Бабушка – божий одуванчик, которой подбросили внучку, варила ей каши и супы. На большее она просто не была способна.

Арина валилась в яму. Все глубже и глубже. Вот-вот края сомкнутся над головой. Ни одного приятного мгновения за пять с половиной месяцев учебы. Изобретательность козырной пятерки не имела границ. Перейти в другую школу? Арина попробовала переговорить с бабушкой об этом. Ведь завуч сказала, что без заявления опекуна никто не выдаст документы.

Старушка замахала руками: «Что ты, что ты! Ездить за тридевять земель? Часами выстаивать на остановках? Простынешь. Заболеешь. Не складываются отношения с одноклассниками? Ерунда, какая. Поговори с учителкой. Пусть она свое хулиганье приструнит»!

Нет, решительно ничего хорошего из разговора с бабушкой не вышло. Абсолютно. Дом снесли. Дали двухкомнатную квартиру в микрорайоне. Двухкомнатной она естественно была лишь по названию. Арина разместилась в крошечной клетушке наподобие той, в которой Федор Михайлович поселил студента Раскольникова. На нее это было вполне похоже: предложить лучшую комнату больной бабусе и не слушать никаких возражений. В прежнем деревянном жилище не было воды, канализации, газа. Трущоба, да и только. Но власти решили строить на окраине новый автовокзал, а посему кой-какие лачуги были снесены. Родионовская хибарка, слава Богу, стояла в нужном месте, прямо посредине будущей бетонной махины. Так Арина и бабушка невзначай вытянули счастливый билет. Вернее это был билет, поделенный пополам невидимой чертой. Радость для бабушки и море слез для внучки: умницы, отличницы.

«Да как же нам теперь хорошо, золотая моя. И теплый туалет, и ванная. И помыться дома. И жопу зимой не морозить».

Как там было написано над входом в печально знаменитом концлагере – "каждому свое"? Так и получилось.

Арина едва могла терпеть ежедневную пытку, а бабушка без конца всплескивала руками и повторяла.

- Как хорошо получилось. Как хорошо получилось. Как хорошо.

Арина тихонько плакала, закрывшись в ванной и включив воду. Собираться и идти в школу – хуже, чем на каторгу.

- Не хочу. Ненавижу.

Твердила она своему отражению по утрам, выстаивая перед зеркалом положенные полчаса. Косу колоском заплести – это не шутка.

- Не хочу.

Обуться (старые расшлепанные сапожки), одеться (теплая вязаная кофта, коричневая на пуговицах, давнее бабушкино рукоделие, сейчас она уже не вяжет – глаукома, глаза не те), напялить видавшую виды куртку. Ух, как противно все время носить старье. Только шапочка, шарф и варежки были новыми (из чудесного серого пуха – подарок крестной в честь новоселья) и отправиться в путь. Что может быть ужаснее подобного утра? Только десятки, сотни их. Подхватить с пола потрепанный портфель, неподъемный от учебников и тетрадей. Одноклассники хитрили. Договаривались между собой, чтобы носить поменьше книг. Половину один. Половину – сосед. Но кто будет делиться с парией? Арина сидела одна. На свободное место рядом с ней претендентов само собой не находилось. Спуститься с третьего этажа, бегом вприпрыжку. Это бабуся ползет по двадцать минут, беззлобно поругивая крутые ступени. Вселить то вселили, но дом еще тот... Ткни и рухнет. Ветхие балконы. Сто раз в году замазываемая трещина через весь угол у первого подъезда. Как боевой шрам на лице ветерана. Протекающая крыша. Впрочем, крыша мало ли у кого не в порядке. Темный грязный двор, пять секунд и ты на перекрестке, по обе стороны дороги сплошь заставленном такими же домами, как и тот, в который переехала Арина. Покосившиеся щербатые здания, давным-давно некрашеные заборы. Этот район столетних четырехэтажек называли клоповником, не из-за обилия насекомых, конечно, а потому, что улица, пересекающая его из конца в конец, именовалась Клапановой. Русское ухо к каламбуру не глухо. Путь до школы – пять минут, если идти быстрым летящим шагом, обычная походка Арины. Тоже, впрочем, оставшаяся в прошлом. Если плестись по-черепашьи, глядя себе под ноги, втянув шею и сутулясь – можно растянуть удовольствие минут на десять, двенадцать. Предупредительный звонок Арина слышала уже в дверях. Пять минут до первого урока. Что ж, спуститься в подвал, переобуться, сунуть в рукав куртки кофту и шапку. Пора подниматься наверх к кабинету. Тернист путь. Семенов – веснушчатый улыбчивый великан небрежно пихает ее локтем.

- Не загораживай дорогу, Швабра.

Швабра это новое прозвище. Пушистая челка тут ни при чем. Просто козырная пятерка, оттачивая свое остроумие, придумывает свежие клички для новенькой каждую неделю. Арина закусывает губу. Симпатяга Семенов уже взлетел вверх по лестнице, на третий этаж, к кабинету математики. Алгебра. Кстати контрольную обещали. Какая разница? Арина любила контрольные. Класс, поглощенный работой, хоть на сорок пять минут забудет о Швабре. У дверей толпились и гудели, кто-то заглядывал в замочную скважину.

- Точно, блин. Пишет на доске. Значит по вариантам.

- Трудно было догадаться?

Цедит сквозь зубы одна из Оль. Редкие ноги гольфы не изуродуют, а украсят. Комова как раз тот случай. Красно-синие полосы лишь подчеркивают безупречные формы икр. Вторая Ольга – Катаева, фигурой похвастаться не может, тот еще обрубок – коротконогий и неуклюжий, лицо правда замечательное, огромные голубые глаза, кукольный носик, маленький, свежий рот. Нижнюю губу Ольга капризно поджимает, но даже это не портит впечатления. Подталкивая друг друга, Ольги пристают к Артурову. Альберт личность экстравагантная. Чемпион города по шахматам, пловец, красавец, весельчак, гордость школы. Держится особняком, плюет на дрязги, Швабру как все прочие не травит, демонстрирует безразличие. Папа – большой армейский начальник, приучил сына к военной выправке. Расправленные плечи Альберта плывут над головами куда как более хилых одноклассников.

- Отвянь, Комова.

Говорит он вальяжно.

-Что ты такой грубый, Артуров?

- Я не грубый. Я ленивый.

Марина Львовна распахивает двери со звонком. Галдящая толпа вливается в кабинет.

- Кто последний – тот чмо!!!

Изрекает Семенов. Мгновенно возникает давка. С визгом, торопливо, все протискиваются вперед. Последней, разумеется, оказывается Арина.

- Поздравляю тебя, Швабра.

Хохочет Игорек Петров – тень Катаевой, никогда не отклеивающийся от нее и на пол шага. Арина усаживается. Кто-то уже успел плюнуть на парту. Марина Львовна, презрительно улыбаясь, инструктирует притихнувшую толпу.

- Все понятно?

Устанавливается хрупкая тишина.

(конец первой порции)

(продолжение следует)

Автор: Наталя Шумак

#провинциальный роман #книжная девочка #наталяшумак #шумак

Провинциальный роман. Книжная девочка. Порция 2

Провинциальный роман. Книжная девочка. Порция 3

Провинциальный роман. Книжная девочка. Порция 4

Провинциальный роман. Книжная девочка. Порция 5

Провинциальный роман. Книжная девочка. Порция 6

Провинциальный роман. Книжная девочка. Порция 7