- У нас дешевле, - кричали торговки, завистливо косясь на парня, продававшего картошку прямо с машины.
- А у меня дороже, подзадоривал он их. - Налетай! Подорожала! Рассыпчатая! Настоящая! Вкус детства!..
К нему уже выстроилась очередь.
- Чего мало берешь, красавица? Два килограмма - проглотишь – не заметишь! Бери десять!
- Не унесу. Тяжело.
- Так, я помогу!
- Бери, бери! Он донесет. - Подтвердила женщина в зеленой телогрейке, видимо, мать парня. И ловко взвалила на весы увесистую сетку.
- А вы всем помогаете? – спросила Наталья, когда они вышли за ворота рынка.
- Выборочно, только перспективным покупательницам.
- Я не перспективная, сюда редко езжу. Вот меня «Нивушка» дожидается. – Наташа открыла багажник. – Ставьте. Спасибо!
- А телефон?
- Зачем?
- Буду информировать о привозах. Мы же не только картошкой торгуем. И капусту возим, и морковку, и мясцо, бывает. Все свое, фермерское.
Наталья продиктовала телефон.
Парень не уходил. И она не торопилась. Парень высокий, широкоплечий, веселый, улыбка добрая. Даже стоять с ним рядом было уютно.
- Старенькая у вас «Нивушка», ремонта требует, «рыжики» на дверях, пороги давно варить надо. Рассыплется как-нибудь по дороге. Рискованная вы барышня.
- Да, старенькая машина, мы ровесницы.
- Семнадцать лет?
- Двадцать семь! – Засмеялась Наталья. – Спасибо за комплимент.
- И без Прынца?!
- Олигарха жду. Вы не олигарх, случайно?
- По деревенским меркам я очень крут! До федеральных масштабов, правда, не дотягиваю. Яхты нет, но на лодке по озеру покатать смогу. Обещаю! Берите в бой-френды.
- Я подумаю на досуге. Звоните!
«Нивушка», поворчав, завелась. Парень помахал рукой: «До встречи!»
«Через день забудет, - подумала Наташа. - Зачем я ему? Красив слишком! У него в деревне молоденьких девчонок, наверняка, пруд-пруди!»
На кухне вкусно пахло картохой. Мать ела и нахваливала: «Не чета магазинной! Такую и на рынке редко купишь. Надо тебе почаще туда за продуктами ездить.
Ты чего какая задумчивая? Не влюбилась ли?»
Две недели прошло, а парень тот не звонил. Досадно. И дернуло ее про возраст ляпнуть. На селе к двадцати семи, говорят, третьего уже рожают…
- Завтра съезжу. И капусты привезу, и моркови. А влюбляться, мам, в кого? Ты сама говоришь - кругом одни нищеброды. В столицу надо перебираться.
У Наталии «идея фикс» - выйти замуж за олигарха. То ли сериалов насмотрелась, то ли книжек начиталась, то ли мамины «уроки» на подсознание подействовали…
Мама ей постоянно твердила: «Твой мужчина должен быть обеспеченным, он должен содержать семью и жить интересами возлюбленной. Женщина центр его вселенной. Она вдохновляет на подвиги. Опять же - ради любимой. Мужчина - добытчик. Женщина – праздник жизни!»
На праздник жизни Наталья вполне тянула. Симпатичная, длинноногая, талантами Бог не обидел, и поклонников у нее в избытке. Но поклонники все из разряда - от зарплаты до зарплаты. А она мечтала о другом материальном достатке. Чтобы и отдыхать на островах, и свободным творчеством заниматься, не думая, что на ужин сварить. Зачем варить, если рестораны есть.
Наташа воспитывалась без отца. Однако их маленькая семья ни в чем особо не нуждалась.
Жили не хуже соседей. И в классе она Золушкой не выглядела, мать старалась и обуть, и одеть по моде. Получала, как главный бухгалтер фабрики, по нынешним временам неплохо, и алименты приходили исправно.
В детском саду Наташе хоть одним глазком хотелось поглядеть на папу. У всех есть, а у нее нет, завидно. Мама говорила - ушел, а куда, не говорила. Когда вернется тоже не говорила - вырастешь узнаешь.
Выросла. Узнала. Когда в школу пошла, мать разрешила по воскресеньям видеться с отцом. Возвращаться к ним домой он не собирался. «У него другая семья, - говорила мама, - там с него ничего не требуют, и ему хорошо».
Наташа тоже ничего не требовала. Ей хотелось, чтобы и с ней папе было хорошо. Она у него ничего не просила. Это он сам водил ее в зоопарк, планетарий и цирк. И сам покупал мороженое и сладкую вату. Наташе папа нравился, но почему-то он часто грустил. «Я не грустный - просто вид у меня такой, Наташенька», - отшучивался он на Наташины вопросы. Мать же объясняла все просто: «Лузер он, Наташка, лузер! С дипломом московского института и карьеру в провинции не сделать!..»
Стала Наташа старше, почувствовала - отцу неловко с ней: вроде, как виноват в чем-то. А в чем он виноват? Непьющий, некурящий. Как-то обмолвился: «Я мамины надежды не оправдал».
Перед праздниками или днями рождения мать звонила ему: «Ты должен вспомнить о ребенке…» И отец дарил Наташе дорогие вещи, нужные, престижные – шубку, планшет, смартфон, компьютер… Мать отца не благодарила, принимала как должное – «Это его вклад в твое воспитание, дочь!»
А Наташа всегда: «Спасибо, папа!» Ей становилось неудобно - понимала, что для отца это «трудные» подарки. И мечтала: заработает денег - сама будет делать подарки, и отцу, и матери, и своим сводным братикам, и сестре.
Наташа считала, что отношения родных людей не могут измеряться стоимостью подарка, чего на ценники смотреть - подарок для радости! Ссорилась с матерью на этой почве, и даже схлопотала от нее пощечину, спросив однажды, как сама-то мать вдохновляла отца на подвиги?
Лузер! Лузер! А кто не лузер! Что-то не наблюдает она миллионеров вокруг.
Видит: мать трудится, и отец на две семьи пашет. А что имеют? Квартиры, дачки на 6 сотках, да машинёшку задрипанную …
Теперь и у Наталья диплом. И тоже трудится. Менеджер. Не в лаптях ходит. Не голодает. Снова не хуже других… Может, еще и ипотеку возьмет. И на привязь к банку лет на десять?
Нет, не хочется ей такого «светлого» будущего.
А чего хочется? Олигарха, чтобы каждую копейку не считать? Чтобы, как в кино, раз - и в «высшем свете», где сплошной «шоколад?
Но почему же так забилось сердечко, когда парня на рынке увидела? Почему ждала его звонка?..
На рынке Наталья быстро отыскала место, где покупала картошку. Женщина в зеленой фуфайке ее узнала: «Привет, привет, красавица! Нашего-то Николая сожгли! Беда-а!» Женщина всхлипнула.
- Как сожгли? – оторопела Наталья.
- Очень просто и сожгли! Автосервис у него в районе. Ночью конкуренты подпалили. Рвануло так, что у соседей стекла в окнах вылетели. До утра пожар тушили. Коля чудом жив остался. Избитого, всего переломанного нашли за гаражами в луже крови. Несколько дней без сознания лежал в областной больнице.
Очнулся, и первым делом – я мол, позвонить должен, девушку обещал на лодке покатать, извиниться надо…
Мы думали бредит, а это он про вас говорил. Запали, видать, в душу. А какое, позвонить – руки-то обе в гипсе. - Женщина снова всхлипнула. - Весь бизнес сгорел. Теперь нам с отцом на лекарства работать придется, да за машины чужие расплачиваться.
Может, сходите к нему в больницу, а то настроение у Кольки хреновое. Триста пятая палата в хирургии. Мужики, они все, как дети, болеть не умеют, чуть-что, сразу депресняк, и к бутылке, не приведи Господи!..
- Да-да, конечно, схожу… - Наташа не могла прийти в себя от услышанного.
Вроде сверкнул лучик надежды, и - облом…
- Вы кто ему будете? - Медсестра задала дежурный вопрос, но Наталья вспылила: «Картошку я у него покупала, он мне рубль должен…»
- Ясно! Проходите. Халат не забудьте надеть. Все нервные стали!
- А, действительно, кто она ему – никто! Один раз виделись. Что скажет? Она его знать не знает, и он ее. Абсолютно ничего общего. Он - «колхозник». Она - офисный «планктон». Корову только на картинке видела. И апельсины эти дурацкие еще тащит – как он их чистить будет? Руки-то в гипсе - сказали же!
Триста пятая палата.
Постояла перед дверью, собираясь с духом.
Постучала.
Открыла: «Можно?»
На изогнутой койке, подвешенный на растяжках, лежал, сидел – не поймешь! - весь в бинтах, человек, свободны от бинтов три «щелки» – глаза и рот-нос.
- Здравствуйте, крутой фермер! Вы мне картошку, а я вам апельсины принесла, тоже, между прочим, самые дорогие выбрала, из Марокко!
- Вас мать послала?
- Почему мать? Телефон взяли и скрылись? А я ждала звонка!
- Правда, ждали?
- Правда! Я привыкла, что мужики мне первыми звонят. А вы первый, кто не позвонил… Так бой-френды не поступают!
- Обстоятельства…
- Вижу-вижу. Форс-мажор! Но мажор же!
Палата малюсенькая, зато на одного.
Наталья по-хозяйски поставила на тумбочку свой рюкзак, достала из него термос, кастрюльку, завернутую в полотенце, апельсины.
- Бой-френду, приготовиться к приему пищи!
И никаких возражений! Мы не на рынке - не торгуемся. Пока бульон не остыл, его надо поглотить. Курицу я сама выбирала и варила. Что значит, не хочу! Попробуйте – захотите.
Иначе, как вы оцените мои кулинарные способности? Вы меня перспективной посчитали, правильно? Поэтому начнем наши отношения с классики, проторим путь к сердцу мужчины: ну, открывайте рот!
Наташа кормила Николая с ложечки, присев на табуретку рядом с кроватью. Коля сначала стеснялся, но вошел во вкус, и весь супчик одолел. И паровые котлетки ему понравились, а вместо компота Наташа очистила большущий апельсин, разделила на дольки, и они вместе съели оранжевый фрукт.
Она сама себе удивлялась. Откуда у нее появился этот уверенный тон? И голос не жалостливый, а звонкий, бодрый, спокойный? И остроумие? Женская интуиция проснулась?
Наташа проветрила комнатку. Сменила воду в графине. Судно вынесла.
Допоздна просидела около Коли, болтая обо всем на свете.
И ведь не скучно обоим.
Он еле жив, а тоже - из-под бинтов что-то бубнил, рассказывал, смеялся…
Медсестра всех посетителей из отделения давно домой повыгоняла, а Наталью не решилась. Они с ней еще пошептались на прощанье.
«У него шрам на щеке останется, - «по секрету» сообщила медсестра, – рубец красный, со временем посветлеет, а может, и совсем рассосется, наш лучший хирург зашивал - Савелий Тимофеевич. Сестрички плакали – так жалко вашего парня, надо же, лицо исполосовали, гады! Следователь приходил, сказал, что найдут уродов».
- Вы ему хандрить не давайте! Пусть зарядку делает чаще.
- Как это? – Не поняла медсестра.
- Мысленно, руками, ногами. И пальчиками, как будто на аккордеоне играет. Он мне хвастался, что музыкальную школу окончил, пусть лежит и играет вальсы…
Наташа взяла отпуск за свой счет.
Утро у плиты за готовкой – бульоны, омлеты, котлеты, кисели. День - в палате у Николая. Медсестра Ирина научила уколы делать, перевязки менять.
Николай поправлялся. Молодой организм восстанавливал потерянную силушку.
Шрамы на щеке, по мнению Наташи, вовсе не портили его лица – ну, шрамы и шрамы. Она осторожно прикасалась к ним пальчиком, легонько дула и нежно «колдовала»: «У кошки боли, у собаки боли, а у Коленьки заживи…»
Николай видел, что Наташа приходит не из жалости, он надеялся, что между ними возникло нечто большее, чем дружба, надеялся и боялся себе в этом признаться, боялся сглазить.
А Наташина мать волновалась, все чаще причитала: «Ты сумасшедшая! Кто он тебе? Что творишь, дочка! Скоро его выпишут! Сюда привезешь? Или в Кошелкино поедешь? Будешь и там с ним нянчиться, по полям на каталке возить? Ты хоть знаешь, что Кошелкино - это жопа мира - на самом краю области?»
Наташа слушала мать, и не слышала. Не спорила, не возражала. Ей хотелось только одного – чтобы Николай побыстрее на ноги встал. А где Кошелкино – какая разница! Там тоже люди живут. Почему не поехать. Она и Коле сказала вчера: «Олигархами не рождаются. А я решила – замуж только за олигарха выйду, пусть и местного разлива. Так, что тебе - некуда деваться, дорогой, мой, бой-френд! Будем все с нуля начинать.
Николая такая перспектива устраивает. Тоже твердо решил - должен подняться!
Владимир Лапырин.
