Родители была категорически против того, чтобы я выходила замуж за Олега. Мама уговаривала меня повременить, убеждала, что я горячусь, и зря принимаю свою влюблённость за то истинное чувство, которое способно преодолеть все бытовые преграды.
– Пойми, дочка, что ты зря торопишься! – пытался достучаться до моего разума отец. Тебе всего 19 лет, ты ещё учиться и учиться.
– Да даже не это главное! – торопилась переубедить меня мама. – Не произвёл на меня этот Олег хорошего впечатления. Мне очень не понравилось, что он в свои 22 года пока ещё не определился с выбором профессии, и после службы в армии мыкается и никак себя не найдёт.
Бабуля, услышав от меня о том, что Олежек расстроился и загрустил, увидев, как меня после пар до дома подвозил однокурсник, и сказала, вздохнув:
– Ох, внучка! Да лучше хромой, кривой, но лишь бы не ревнивый. Подумай, ласточка моя! Не спеши! Это поначалу кажется, что так любовь проявляется, а потом ведь дышать спокойно не сможешь.
Однако, как не старались переубедить меня родные, я отстояла своё право на создание семьи. Юридически они мне запретить вступать в брак не могли: я же совершеннолетняя и дееспособная. Сказать, что я горела желанием жить со свекровью – огромное преувеличение.
Конечно, мне хотелось сразу быть хозяйкой, пусть даже в съёмном жилье, но мечта при наших с Олегом доходах была недосягаемой. Изучение цен на аренду и нехитрые подсчёты показали: в таком случае денег даже на еду бы оставалось шиш и маленько, как моя бабушка говорит. Переводиться на заочное отделение и искать работу Олег мне величественно запретил, сказав, что он не позволит, чтобы его жена себя загоняла, но в то же время наотрез отказался жить с моими родителями или с бабулей.
Так и получилось, что после свадьбы мы обосновались в квартире моей свекрови. Если при знакомстве Валентина Алексеевна показалась мне необщительной букой, то в процессе невольного тесного общения я прониклась к ней искренней симпатией. Чем-то по поведению она напоминала мне мою любимую бабулю, которая из той породы людей, которые ничего не обещают, но много делают.
Негромкая и тактичная Валентина Алексеевна оказалась прекрасной хозяйкой, но не поучала меня нотациями, а как-то незаметно показывала, как лучше что-то сделать. После моего «круглого» дня рождения, который справляли в квартире свекрови, бабуля подружилась с ней, несмотря на разницу в возрасте. Для меня эти нежные взаимоотношения стали чётким индикатором: Валентина Алексеевна – чудесный человек, а никакая не бука. Просто она не спешит открываться перед малознакомыми людьми.
Мои уважение, благодарность и любовь к свекрови только приумножились после рождения сына. Мама сумела выпросить отпуск на 2 недели, чтобы помочь с Матвеем, и вместе с Валентиной Алексеевной окружили меня надёжной ласковой заботой. Часто приезжала бабуля, обожавшая правнука, и я была бы счастлива, но только Олег преподносил не самые приятные сюрпризы. Вечером он чаще всего появлялся дома с алкогольным амбре, а на все упрёки находил оправдания.
Я старалась не впутывать в эту ситуацию своих родных, и, как могла, скрывала, что в моей семье всё далеко не так хорошо, как хотелось бы. Однако от Валентины Алексеевны пропасть, которая расширялась между мной и мужем, утаить было невозможно. Она страдала, наблюдая за тем, как её сын разрушает всё светлое, что у нас было, и старалась образумить Олега. Как-то в ходе очередной беседы он даже зло выкрикнул, обвиняя её:
– Ты себя ведёшь так, как будто не моя, а Юлькина мама!
В самом, деле. Валентина Алексеевна стала мне как вторая мама. Она и с Матвеем помогала, и от упрёков мужа защищала, и утешала, когда он начал не только пить пиво с друзьями после работы, но и погуливать. Точку в нашем браке поставила постыдная болячка, которой наградил меня неверный Олег, подцепивший заразу от кого-то из своих подружек. Свекровь пришлось поставить в известность, чтобы, на всякий случай, исключить бытовой путь распространения болезни. Как же мне было стыдно, но она снова меня поддержала, и горько сожалела, что не сумела воспитать сына достойным человеком.
Она же встала за меня горой, когда муж, совершенно не чувствуя своей вины, попытался просто из вредности подать заявление о порядке проживания Матвея вместе с ним. То, что сыну было чуть больше года, его не смущало! Как свекровь с моим мужем разговаривала, и какие приводила аргументы, я не знаю, но в итоге Олег об этом больше даже не заикался, и развод прошёл на удивление спокойно.
Я, взяв сына и пожитки, вернулась к своим родителям, благо, меня они сильно поддержали и не напоминали о своих предупреждениях. Наверное, если бы я услышала от мамы: «Я же говорила», то, боюсь, сломалась бы.
Моя дорогая любимая свекровь меня и внука не бросала. Сама, без каких-то просьб или намёков, приезжала в гости, чтобы с Матвеем посидеть. Мои родители Валентину Алексеевну принимали на первых порах недоверчиво, боялись, что она будет просить вернуться к Олегу, а потом расслабились, поняв, что бывшая свекровь полностью на моей стороне.
О своём сыне Валентина Алексеевна мне вообще не говорила ни разу. Однако городок у нас не очень большой, и через третьи руки многие знакомы. Вскоре доброхоты мне сообщили, что Олег сошёлся с какой-то женщиной, и переехал к ней. Мне от этой новости было ни холодно, ни жарко, потому что в тот период уже тяжело болела бабуля. После инсульта её парализовало, и все попытки реабилитации оказались тщетными. Для нас это было настоящим горем, которое болит до сих пор, даже спустя много лет.
Квартиру бабуля завещала мне. Мой папа, который как бы наследовал половину по закону, отказался от своей части в мою пользу. В итоге, я стала обладательницей уютной двухкомнатной квартиры, где каждый уголок и каждая вещь хранили приятные воспоминания. Вдвоём с Матвеем мы там прожили спокойные 15 лет, а потом я познакомилась с мужчиной, который стал за мной ухаживать, и вышла за него замуж.
Моим родителям Александр пришёлся по душе, хотя поначалу их и смущала его профессия – моряк. Валентина Алексеевна мой выбор одобрила, и пожелала счастья.
Решение расширить жилплощадь и купить дачный участок возникло у нас с Сашей спонтанно. Я мужу полностью доверяла, и мы, продав наши добрачные квартиры, осуществили это желание.
Ещё и вклад на остаток денег открыли, чтобы Матвею с жильём в будущем помочь.
Благодаря Сашиным золотым рукам, на участке постепенно появлялось всё, что только необходимо для счастливого отдыха. О такой жизни можно только мечтать. Мне было уже под 40, когда я поняла, что беременна. Саша был в восторге, и почти через 20 лет я снова погрузилась в пелёнки-распашонки.
В круговороте забот о малышке я внезапно осознала, что после визита с поздравлением с рождением дочки я Валентину Алексеевну не видела и не слышала почти месяц. Телефон бывшей свекрови, как сообщил неприятный автоматический голос, был выключен или находился вне зоны действия сети. Я спросила, Матвея, давно ли он разговаривал с бабушкой Валей, а после его ответа ещё сильнее заволновалась.
Когда, наконец, Валентина Алексеевна мне позвонила, я пришла в ужас от новости. Оказывается, Олег устроил свою мать в дом престарелых, потому что его новая жена не захотела жить со свекровью. Валентина Алексеевна не жаловалась, но за недомолвками и её молчанием я поняла, что бедную женщину довели до инсульта, а потом, оправдываясь тем, что они работают, и ухаживать за ней не имеют возможности, отдали на попечение государства.
Оставив дочку на Сашу, который как раз был не в рейсе, я вместе с Матвеем накупила гостинцев, и поехала в дом престарелых. Казённое заведение было не таким уж и убогим, как я его себе представляла, но сердце защемило, когда я увидела, как дрожали губы у Валентины Алексеевны, старавшейся сдержать слёзы при виде меня и внука. Левая рука у неё не двигалась. Уголок рта был перекошен, и от совсем ещё недавно энергичной женщины осталось лишь воспоминание. Замечательное густое каре Валентины Алексеевны было острижено под причёску, превращающую в какое-то бесполое седое существо.
В общем, расплакались мы все, включая моего брутального взрослого сына. Матвей, вытерев глаза, отправился разговаривать с врачом, а Валентина Алексеевна нежно держала меня своей единственной работающей правой рукой, будто опасаясь, что я растаю как мираж.
– Представляешь, тут история как у меня – у каждой третьей, наверное. Сами мы, женщины, сыновьям плохой пример в виде их папаш непутёвых показываем, а потом слезами умываемся. Вот ты хорошего ты парня вырастила! Смотри-ка, взрослый совсем! С врачом отправился разговаривать. Ты – молодец, Юлечка, что за штаны держаться не стала. Через это и счастливой стала, как того и заслуживаешь. Эх, а мой Олег в своего отца покойного пошёл. Тот пил да гулял у него на глазах, а я всё семью старалась сохранить. Зря! Надо было послать его куда подальше, и, может, Олежка другим вырос.
Я постаралась успокоить Валентину Алексеевну:
– Не вините себя. У Олега – своя голова на плечах. Если бы он захотел, то всё в его жизни было по-другому.
Распрощавшись с Валентиной Алексеевной, мы с Матвеем отправились домой. Мой сын вёл машину, и, не сговариваясь, мы даже магнитолу не включали. Тягостное ощущение от этой ситуации не оставляло нас и дома.
Мне не спалось, и я потихоньку прокралась на кухню. Вскоре ко мне присоединились Матвей и Саша. После короткого обмена пустыми фразами сын выпалил:
– Давайте бабулю к нам перевезём! Мою комнату можно перегородить, и сделать для бабушки как бы отдельную часть. Я сейчас нарисую, как всё придумал. Или можно кроватку Насти ко мне поставить, а бабушку в детской поселить.
Саша не сказал ни слова против, и мы единогласно приняли решение забрать Валентину Алексеевну из дома престарелых. Моментально всё сделать не получилось. Официально-то я ей – никто, но справились. Отвоевали мы мою бывшую свекровь.
Она расплакалась, когда мы привезли её домой, и поселили в детской, забрав маленькую дочку в спальню – место позволяло, да и спала Настя чаще всего совсем не в своей кроватке.
Олег примчался примерно через месяц после того, как Валентина Алексеевна поселилась у нас, и стал обвинять в корысти. Выкрикивал, что мы – алчные гады, которые спят и видят, чтобы жировать на пенсию его матери, и заставить её переписать на нас её имущество.
Бывший муж не обращал внимания ни на детское хныканье разбуженной громким голосом Насти, ни побелевшего от ярости своего сына, ни на родную маму, которая беззвучно плакала. Перебив этот поток грязных фраз, Саша коротко предложил:
– Пойдём-ка, покурим.
О чём они говорили на лестничной площадке, не знаю. Укачивала дочь, одновременно утешая Валентину Алексеевну, которой Матвей капал лекарство. Похоже, Саша был более чем убедителен, потому что больше Олег нас не тревожил.
Нам повезло: Валентина Алексеевна поправилась, стала суетиться по хозяйству, несмотря на мои протесты, и отвечала, что не желает быть обузой. Лето она провела на даче вместе с моей мамой,папой, мной и дочкой. Нашу команду навещали Матвей и Саша, и каждый раз они отмечали, что свежий воздух идёт нам всем на пользу.
В первый августовский день мы праздновали 75-летие Валентины Алексеевны, не расстававшейся с телефоном. Я поняла, что она ждёт звонка от Олега, и старалась, чтобы моей второй маме было некогда думать о грустном. Были конкурсы, несложные и смешные, а потом Матвей и Саша внесли удобное кресло-качалку, наш подарок.
Валентина Алексеевна долго благодарила, а потом призналась:
– Я чувствую огромную вину перед тобой, Юля, и тобой, Матвей, но счастлива, что хотя бы на старости лет у меня появилась настоящая семья.
Наша с Сашей дочка растёт, и всем хвастается, что у неё – целых 3 бабушки.
