Как все нормальные Касимовские ребята, Игорь Моисеевич в свою бытность подростком литературную классику не читал, а смотрел. Так он познакомился с целыми двумя вариантами приключений оборотистого парня с простой русской фамилией Бендер, который искал бриллианты в нутре стульев. Над кино поржал, и хватит, чего читать-то?..
Потом Игорь вырос, начал собственный бизнес и постепенно стал Игорем Моисеевичем Бурштейном. Несмотря на стереотип, что евреи должны быть образованные и эрудированные, он все-таки чтения недобрал. Во-первых, тупо времени не хватало. Во-вторых, про попытки заработать на чем придется и их результаты он уже знал куда больше Бендера. Бурштейн усвоил на собственном опыте: сравнительно честные отъемы денег есть только у государства. И гораздо больше четырехсот. Из любого шага предпринимателя государственные структуры умеют извлекать прибыль с помощью разных формальностей. Этого Бендера запустить бы на денек в Регпалату!.. Или в налоговую!.. Камешки искать по стульям, и дурак сумеет. А ты вот найди справедливый подход в областной счетной палате!..
Но «Дзен» Игорь Моисеевич иногда все-таки перелистывал. Чаще всего, сидя в безнадежно длинных очередях во властные кабинеты. В одно из таких посещений, соскучившись ждать до зеленых чертей, Бурштейн полез в Яндекс — медитировать. Отчасти чтобы не сорваться и не расколотить смартфон о голову секретарши, которая второй час не пропускала его к своему чиновному боссу, но провела туда уже три как из земли выросшие хари «блатных». И вот на этом благодатном ресурсе Игорю Моисеевичу попался коротенький веселый пост. Мол, в Штатах один мужик купил дом со старой мебелью, отвез мебель на помойку, а в последний момент взял да и вскрыл кресло. А там — пачки долларов!.. Немного проссанные прежним парализованным хозяином, который в этом кресле и скопытился, но живые. А деньги, известно, не пахнут. Так вчерашний фермер-неудачник в одночасье стал богачом.
Игорь Моисеевич прочитал пост, посмеялся и забыл. Тем более что в следующий момент секретарша все же назвала его фамилию, и Бурштейн подхватился и мухой полетел в сановный кабинет, и там ему стало не до чьих-то фантазий. Однако ночью того же дня, завершившегося для Бурштейна, как большинство походов по инстанциям, заседанием в «Бифитере», он увидел сон. Всем снам сон! Папа Фрейд замудохался бы его расшифровывать…
Игорь Моисеевич во сне работал на огромном вонючем мусоровозе. В момент, когда Игорь «включился» в сон, он как раз подъезжал к воротам какого-то мусороперерабатывающего завода, причем управлял здоровенной дурой, детищем отечественного автопрома так умело, будто ездил на ней всю жизнь. Завод был не тот конкретно рязанский, овеянный черной славой неоднократного передела собственности, но, безусловно, отечественный. У его ворот скучал охранник в форме с неясной символикой, другой сидел в будке КПП и, лениво зевая, не спешил поднимать шлагбаум, хотя Бурштейн ему настойчиво гудел и жестами выражал нетерпение. А тот, что разминал ноги, поднял морду и улыбнулся Игорю Моисеевичу как старому знакомому:
— Горяха, привет! Все говно возишь?..
«Сам ты говно! — хотел ему ответить Бурштейн. — У меня нормальный мусор! Вообще отборный!» Но ничего сказать не успел — проснулся. Вроде бы даже что-то бормоча.
Как уже упоминалось, психотерапевтов Игорь Моисеевич не любил еще больше, чем чиновников, и потому со странным сном ни к какому, с позволения сказать, специалисту не пошел. Да и не до того ему было, чтобы сновидения разгадывать. Подумаешь! Сегодня приснился мусоровоз, а завтра баба голая примерещится!..
Однако примерно через неделю сон повторился. Игорь Моисеевич отчетливо видел себя в кабине мусоровоза, ползущего по тряской дороге, при этом Бурштейн тревожно косился на кучу хлама в кузове: не выпадет ли что?.. Кузов был перегружен разными «твердыми бытовыми отходами», как называют их чиновники. На самом верху мусорной пирамиды качалось ножками кверху линялое и лопнувшее по всем швам кресло.
Игорь Моисеевич во сне четко знал, что именно оно ему позарез нужно, но проснулся, не успев сообразить, зачем. А потом дела опять его закрутили. Реальный Бурштейн оказался в финансовой жопе, справиться с которой было ох как трудно…
Дня через три прилипчивый сон снова посетил усталый мозг Игоря Моисеевича. На сей раз он въехал на своем — ха, уже «своем»! — мусоровозе на территорию мусороперерабатывающего завода и, петляя между терриконами всякого гниющего хлама, искал уголок побезлюднее. В кузове его машины лежало то самое кресло. Игорь Моисеевич посматривал на острый мясницкий нож, что лежал рядом с ним на сиденье, и не мог дождаться момента, когда погрузит оружие в плоть кресла. Он въехал в тупичок между двумя мусорными отрогами, загородил своим КАМАЗом въезд и обзор и, спрятавшись за кабиной, торопливо вспорол обшивку кресла. Да! В нем лежали неряшливо скомканные доллары!.. Но стоило Бурштейну протянуть к ним трясущуюся руку, как сзади кто-то настойчиво загудел…
Это завибрировал смартфон настоящего Бурштейна, переключенный на ночной беззвучный режим, но все равно сорвавший приятное сновидение. Эх, такая сумма и наяву сейчас бы не помешала… Его финансовая яма усилиями чиновников только ширилась и крепла… Против обыкновения Игорь Моисеевич даже запомнил сновидение, особенно чувство жгучей радости, когда ему на глаза попали обтрепанные края зеленоватых бумажек, и даже смог его растолковать. Не бином Ньютона: когда думаешь только о деньгах, они и приснятся! Но ведь не зря старики говорят: что видится во сне, наяву будет совершенно обратным! Вот и Бурштейн вынужден был… ладно, обойдемся без мата.
Он поймал себя на том, что в реальной жизни стал чаще встречать мусоровозы… Или раньше просто не обращал на них внимания? Завидев такой, заворачивающий к помойке в его дворе, Игорь Моисеевич жадными глазами обшаривал кузов. Увы, кресло ни разу не попалось.
В очередном сновидении, где Бурштейн снова выступал в роли водителя мусоровоза, волшебного кресла уже не было. Зато были его отчаянные поиски по всем помойкам страны. Игорю Моисеевичу казалось, что он, как на звездолете, перемещается от свалки к свалке и в грудах плесневелых объедков, утилизированных товаров с магазинными ценниками, ржавых труб и дырявых кастрюль ищет заветную мебель. Стулья, столы, табуретки, этажерки, даже торшеры попадаются, а кресла нет как нет!.. Но Игорь Моисеевич не теряет надежды… Сон кончился вничью. Бурштейн не набрел на вожделенное хранилище клада. Увы, его разбудил телефонный звонок от бухгалтера, которая позвонила ни свет ни заря обрадовать — на счет прислали деньги за давнюю аренду. Эту сумму Бурштейн уже считал похороненной и даже хотел судиться с недобросовестными арендаторами, да финансовая дыра мешала… Теперь она на время рассосалась. Бурштейн надеялся, что навязчивый сон тоже оставит его в покое.
Не тут-то было! Спустя несколько дней он снова в очень реалистичном сне шаробунькался по свалкам и вручную перебирал всякую гадость. При этом Бурштейн уже не знал, что конкретно ищет. Кресло как будто выветрилось из его памяти. Затягивал сам процесс. А мусоровоз, точно живой, скучал в сторонке и делал грустные глаза фарами…
Пробудившись после этого утомительного видения, Игорь Моисеевич некоторое время лежал, пялясь в потолок и всерьез думая, не сдаться ли на милость какого-нибудь проходимца-психотерапевта. Сон с мусоровозом стал его реально затрахивать. Однако упрямство Бурштейна делало этот простой ход невозможным. Да и не верил он в могущество психотерапевтов. Это же вам не психиатры… Сдаться на милость последних Бурштейн вообще был не готов. Хотя иной раз подумывал купить себе справку о невменяемости — чиновникам показывать. Но справка эта налагала такое количество ограничений, что одну проблему решила бы, а десять добавила. Так что Игорь Моисеевич просто смирился и решил ждать следующих серий. В конце концов, мусоровоз — еще не самый плохой сон!.. Вот если бы снилось, что отбирают активы или фирму закрывают, тогда туши свет, бросай гранату!..
Новые серии не замедлили. Игорь Моисеевич вновь очутился на свалке. Он зачем-то тащил в машину автомобильный руль с полустертой эмблемой — волком на крепостной стене. На кой хрен ему понадобился второй руль, Бурштейн объяснить не мог. Но он сел в кабину мусоровоза, бережно положил находку рядом с собой, развернулся с шиком близ горы мусора и поехал прочь. Некое боковое движение привлекло его внимание. Бурштейн посмотрел в зеркало и с ужасом увидело, что в кузов его драндулета запрыгивают бомжи. Натуральные страшные бомжи, как из воздуха взявшиеся! Бурштейн мог поклясться, что на свалке он был совершенно один! Но эти немытые рожи лезли друг за другом, задние подсаживали передних, а их подталкивали пониже спины все новые полчища! Игорь Моисеевич во сне взвыл от ужаса и газанул. Мусоровоз рванул с места, а Бурштейн… упал с кровати.
Потирая отбитые локти и коленки, Игорь Моисеевич размышлял, что могли значить нахально пролезшие в его сновидение бомжи. И в его голове ворохнулась светлая мысль: «Наверное, это по мотивам сообщений правительства, что бизнес должен быть социально ответственным!» И тут Бурштейн вспомнил, что видел значок с волком на e-Bay. Это был один из первых символов Фольксвагена, чье производство расположено в городе Вольфсбурге, а волк на стене был гербом этого города. Но сейчас детали с волчком — уже автомобильная архаика… Их и продавал один автоантиквар… Увиденный в грезах значок внезапно обрел хреновый смысл, Бурштейна аж передернуло. Он пошел в ванную и вылил на себя под душем цистерну холодной воды. А выйдя из душа, обнаружил, что кот Борис нассал прямо под дверью ванной комнаты. Игорь Моисеевич с наслаждением высказал все Борису и даже повозил орущего дурниной кота мордой по луже:
— Опять за старое взялся, негодяй!
Сонный морок окончательно выветрился из памяти. А днем Бурштейну в офис принесли письмо из налоговой. Письмо гласило, что все налоги повышаются от двух до пяти раз, кроме того, теперь налоги объединяются в одном счете с пенями и списываются по усмотрению налоговой.
Бурштейн долго матерился, а потом внезапно прозрел, что означали бомжи в сновидении. Игорь Моисеевич себя даже зауважал. Получается, он почти Вольф Мессинг?! И видит свое ближайшее будущее? В виде знаков и символов. Мусоровоз — российский малый бизнес. Свалка — поле его деятельности. Наглые бомжи — любимые лица, точнее, рожи, норовящие оседлать то, что и без них больше пердит, чем едет.
«Надо, пожалуй, записывать сновидения!» — решил Игорь Моисеевич.
Когда в следующем сновидении в кузов мусоровоза полезли уже не бомжи, а медведи, и один, самый крупный, умудрился распахнуть снаружи дверцу кабины и заграбастать голову водителя мохнатой лапой, Бурштейн проснулся в ледяном поту. Голове и впрямь было жарко и колко. Кошмар продолжался! Игорь Моисеевич пощупал голову дрожащей рукой. Рука наткнулась на мех.
— Тьфу, блин! — возопил Бурштейн, хватая Бориса за шкирку и отдирая от своей макушки.
Кот взвыл не тише хозяина и успел выставленными когтями цапануть Игоря Моисеевича поперек лба.
В офис Бурштейн пришел, как герой песни: голова обвязана, кровь на рукаве. Кровь и правда накапала, пока он делал себе перевязку, то и дело отодвигая любопытного кота. Хорошо, что рубашка черная — не так заметно. За этими утренними хлопотами Бурштейн забыл записать сон. Зато в офисе, прихлебывая растворимый кофе, вспомнил страшное сновидение и постарался его осмыслить.
«Может быть, медведи символизировали просто защиту природы? — думал Игорь Моисеевич. — Известно ведь, что настоящие евреи — большие сторонники экологии. Зоозащитники всякие... Может, и мне дан знак свыше, что пора примкнуть к этому прогрессивному движению?.. Правда, тот, кто живет в одной квартире с котом Борисом, по умолчанию не может разделять взглядов зоозащитников…»
Бурштейн допил кофе и ловко попал пустым стаканчиком в мусорное ведро.
«Вот что, при таком раскладе Бориса можно принести в жертву идее. Или даже круче, — внезапно озарило Бурштейна, — можно выгодно подать себя в амплуа зоозащитника! Основать приют для животных и первым сдать туда Бориса! В торжественной обстановке! Пригласив прессу! Вот будет красивый, вполне еврейский жест!..»
Игорь Моисеевич устроился в кресле поудобнее и начал размышлять, где найти здание под кошачий приют: «В области подешевле, и там много пустующих помещений, ферм, хозяева которых за три копейки сдадут их в аренду… Но это далеко от Рязани. Для Бориса — хорошо. А для прессы? Ладно, один раз, на открытие, можно организовать проезд. Но постоянно этих щелкоперов не навозишься, а ведь надо, чтобы обо мне — зоозащитнике — регулярно писали…»
Бурштейн побарабанил пальцами по столу.
«А что париться, ведь кто-то из сотрудников может освоить функции пресс-секретаря — сочинять пресс-релизы и рассылать их по редакциям!.. На общественных началах!» — подсказала еврейская половина Игоря Моисеевича.
И тут одна из сотрудниц заглянула в кабинет. Бурштейн заулыбался и уже хотел ей объявить о прибавлении нагрузки, но та опередила:
— Игорь Моисеевич, вас арендодатель к телефону!
— Зачем я ему понадобился?! — безмерно удивился Бурштейн. — Аренду же проплатили на прошлой неделе, как только деньги поступили… Ладно, иду.
Через минуту разговора он сползал под стол, хватая ртом воздух и не имея сил даже вякнуть. Арендодатель объявил, что досрочно расторгает договор аренды, чтобы как можно скорее сдать его мужику из Лесосибирска, владельцу корпорации «Сибирская стойкость», торгующей экзотическими товарами для здоровья, в том числе компрессными поясами из медвежьего меха и бальзамами для растирки на медвежьем жире, под рязанский филиал, потому что сибиряк платит наличкой и уже прославился в пяти российских регионах как золотой арендатор.
После этого Бурштейн уверился: он и вправду телепат. Кресло с кладом снится к деньгам, бомжи — к потерям, аппарат обманет всегда, что бы ни приснилось. И когда он это понял, сны как рукой сняло на несколько месяцев.
