Может показаться, будто я специально вынес в заголовок издевательски-пренебрежительное определение женщины как "добродетельной супруги". Но это не так. И вы поймете, почему.
В сущности, забегая вперед, скажу, что женщина эта (Анастасия) святой человек. Мученица Христа ради. Повенчана 30 лет назад. Пред алтарем дала клятву Богу в верности и совместном несении креста с мужем, исполняет данную клятву, и никто не смеет упрекнуть ее в этом. Хотя то и дело со стороны родственников или знакомых (почему--то в особенности церковных) звучат призывы: "Ты что, размазня, что ли? Выгони его из дома. Чтобы больше заразу не носил. А ты терпишь. Это не православие. А какой--то бедлам".
Настя слушает и улыбается беззлобно. Свой крест несет без ропота, как положено в христианской среде, и жалеет тех подруг, которые не понимают, что принимая все случившееся со смирением, она в первую очередь получает мир души сама. Ей от всего этого лучше на душе. Было бы хуже, если бы она своего блудного мужа вышвырнула из семьи, и он потом спился бы, умер, а она считала бы себя виноватой. Кроме того, у них сын взрослый и дочь. Какой пример будет перед их глазами?
Единственный, кто безоговорочно поддержал ее, был пожилой священник отец Илия. Он сказал словами одного святого старца: "Кто один раз соблудил, тот не блудник. Кто блудит постоянно, тот блудник. Кто один раз напился, не пьяница. Кто постоянно пьет, тот Царствие Божие не наследует".
А у Насти муж как раз такой.
Случилось Антону отдыхать в санатории летом без жены. Держался от шумных компаний особнячком. Но однажды все же дал слабину, и присоединился к выпивающим. Тем более, праздновали отъезд. Давно так не выпивал Антон Сергеевич, в свои 55 лет размяк, потерял рассудительность, провалился в алкогольный дурман, помнил, что мял какую-то пышную блондинку, плел ей сказочные комплименты, врал, что не женат, потом остался с ней наедине в палатке, очнулся утром, понял, что во время бурной ночи многое, что было. Очень многое.
Компания курортников разъехалась. Антон ожидал приезда жены. Неделя отдыха пролетела незаметно. Когда вернулись домой, обнаружил Антон на своем теле небольшое красное пятнышко. Думал, что это аллергия на комара. Но потом это пятнышко постепенно разрасталось. Мазал его кремами и мазями, прижигал йодом, а оно растет и растет. Более того, углубляется внутрь кожи. Это пятно вдруг стало каким-то напоминанием его совести - как посмотрит на него, так Антону стыдно становится. Вспоминается та шальная ночь в палатке с незнакомкой и все прочее. Чем больше разрасталось пятно, тем больше мучали угрызения совести. Наконец, не выдержал и признался во всем Насте.
Отправились в кожно-венерологический диспансер. Так и есть. Модная болезнь. Лечили амбулаторно. Прокололи схему пенициллина. Прошло. Ранки зарубцевались. На теле. А совесть саднит.
Настя (надо отдать ей должное), видя, что муж мучается, не стала добивать его законной праведностью. Попросила сходить в церковь, исповедаться и пообщаться со священником.
Но Антон не был человеком церковным. Угрызения совести вели его не в церковь, а к бутылке. Он запил.
На глазах у супруги крепкий мужчина стал превращаться в развалину. Напивался и начинал себя укорять и приставал к жене: "Ты же меня никогда не простишь. Ты же праведница. Мне что теперь в петлю?" И все в таком покаянно-пьяном виде.
Понимая муки единожды согрешившего против клятвы венчания мужа, Настя обратилась к нему со словами: "Я тебя давно простила. Теперь ты должен простить себя сам. И смириться". И повторила слова священника: "Кто один раз соблудил, тот еще не блудник. А кто грешит этим постоянно, не наследует Царства Небесного".
После такого благородного снисхождения жены с Антоном случилось небывалое. Он в самом деле перестал пить, успокоился. Стал усиленно работать, деньги все приносил в общий бюджет. И ни разу не услышал от жены упреков. Процесс прощения себя был долгим. Потому что окружение ближайшее знало все детали. И то и дело навязывались с советами: "Брось его. Вышвырни на улицу. Как ты терпишь? Он в дом заразу принес. А тебе все трын-трава. Размазня ты. А не христианка".
Настя улыбалась и жалела советчиков. Не спокойно у них на душе. Мира нет.
