Одно из самых счастливых воспоминаний моего детства: я возвращаюсь из школы и тут вижу стоящую в прихожей пару красных туфель на шпильке...
И в эту секунду будничный день превращается в праздник.
Ведь красные туфли, так непривычно смотрящиеся в прихожей рядом с мамиными мокасинами и кучей наших стоптанных ботинок, означают, что приехала Мари, и на пару-тройку дней серый и набивший оскомину своим однообразием быт нашей семьи наполнится подарками, гостями, смехом и запахом дорогих французских духов.
Мари, младшая сестра нашей мамы, приходится нам теткой, но строго-настрого запрещала нам называть себя так, да и у нас самих язык не повернулся бы – слишком уж не подходило нашей красивой, взбалмошной, будто излучающей веселье родственнице строгое и взрослое «тетя». Никто даже не называл ее обычным именем – Маша, а исключительно на французский манер – Мари, и это имя безумно ей шло.
Она жила в столице, много путешествовала и была не замужем, несмотря на то, что все знали: кавалеров у нее тьма. Каждый раз кто-то из воздыхателей на шикарном авто подвозил ее к нашему дому, и Мари, ослепительно улыбаясь, махала ему ручкой и спешила к нам на тоненьких шпильках мимо неодобрительно поджавших губы соседок.
Мы жили вчетвером – я, мама и две мои старшие сестры. Отец ушел от нас, когда я была младенцем, и с тех пор ни один мужчина не нарушил пределов нашего «бабьего царства», как называла его Мари.
Каждый раз с ее приездом в нашу жизнь врывался словно свежий поток, вихрем круживший голову, несший с собой дурманящие ароматы другой жизни, в которой не было тесной квартирки, вечно усталой матери и обносков, которые постоянно донашивала за сестрами...
В ее жизни существовали только кипы цветных фотографий с далеких стран, необычайно красивые баночки с загадочными субстанциями, блестящие сумочки... И туфли, непременно красные, на высоченной шпильке…
Как-то я не удержалась и примерила их – опираясь руками о стену, балансируя, попыталась сделать хотя бы шаг, но не устояла и упала, подняв грохот на всю квартиру.
Дымя тонкой сигареткой, в прихожую из кухни выглянула Мари. Я думала, она рассердится, но тетя только расхохоталась.
– Нравятся? – спросила со смехом.
– Да, – смущенно потупилась я. – Как вырасту, куплю себе такие!
– Правильно! – сказала Мари. – У каждой женщины должны быть туфли, под каблук которых можно загнать богатенького мужчину.
Затушив сигарету и, присев на корточки, тихо добавила: – Если ты не собираешься жить, как твоя мама, то не должна повторять ошибок, которые делает она. Отдает мужикам все, взамен не получая ничего… Ты ведь не хочешь так, правда?
Я посмотрела на мамино старое пальто, сиротливо висевшее на вешалке… Нет, я не хотела повторить ее судьбу. Мне нравилась жизнь Мари.
С тех пор прошло десять лет, много воды утекло, я выросла и переехала в столицу, выучилась в универе и устроилась переводчиком в престижную международную фирму.
Но уроки, полученные от тетки, усвоила назубок: нужно брать от мужчин все, что тебе нужно, и никому не позволять посягать на твою свободу. Иначе – кастрюли-сковородки, дети и четыре стены, в которых женщина превращается в рабыню...
Мои старшие сестры повыходили замуж и родили детей, и теперь уже я, цокая тонкими шпильками и сверкая отполированными ногтями, приезжала к ним в гости, как когда-то к нам Мари…
Мне нравилась свобода и независимость, я имела ту жизнь, о которой всегда мечтала, и ни один мужчина в мире не мог меня заставить отказаться от нее… Даже Влад.
Мы познакомились на бизнес-семинаре. Я заметила его сразу – он стоял у дальней стены, читая какую-то брошюру, и меня потянуло к нему, словно обломок астероида к орбите Сатурна.
Влад оказался старше меня на восемь лет и был из тех мужчин, которые обладают сногсшибательным магнетизмом. И в ту же минуту, когда увидела его, поняла, что должна быть с ним. А уже спустя два месяца вместе со своей коллекцией красных туфель переехала в его просторную квартиру с видом на набережную, в которой мы прожили два счастливых года. А потом случился тот самый вечер.
Наверное, многие девушки, мечтающие о счастливом замужестве и малышах, рисующих фломастерами на обоях, не поймут меня… Да я и сама не ожидала от себя такой реакции.
Когда Влад, пригласив меня на ужин в ресторан, щелкнул передо мной замочком коробочки с обручальным кольцом и предложил стать его женой, я испугалась. Того, что наступит конец моей свободе и разрушится с таким трудом построенная мною идеальная жизнь – без забот и обязательств, с любящим и верным мужчиной, под красным каблучком… И я произнесла «нет».
На следующий день Влад сказал, что нет смысла находиться рядом с той, для которой иллюзорная свобода и навязанные кем-то идеалы дороже семьи и детей, собрал самые необходимые вещи и ушел. При этом позволил мне остаться в его квартире и неспешно подыскивать себе жилье.
До той секунды, пока не увидела захлопнувшуюся за Владом дверь, я и не догадывалась, что мне может быть настолько больно. Словно тупая игла вошла в сердце, застряв там навеки, и не существовало никакого способа избавиться от нее.
Болтаясь из угла в угол по внезапно опустевшей квартире, я снова и снова твердила себе заученные уроки Мари: ни один мужчина не стоит моей свободы! Я никогда не стану такой, как моя мать! Я имею право на ту жизнь, о которой мечтала!..
Но впервые эти фразы казались бессмысленными формулами, в которые изначально закралась грубая ошибка…
Зареванная, с красными глазами, без макияжа я поехала к Мари за поддержкой. Но внезапно увидела обожаемую тетушку, веселую хохотушку, красавицу, совсем в другом свете. Она была больна, выглядела ужасно.
Увидев меня, тетя расплакалась, начала говорить, что никому не нужна. Что устала от одиночества и не хочет жить.
И тут мне вдруг стало ясно, почему она так любила приезжать в нашу неказистую квартирку, почему так баловала нас, своих племянниц. Мари просто вымещала всю ту большую нерастраченную любовь и нежность, которую не могла подарить никому другому. Скорее всего, тетка все эти годы настойчиво внушала мне свои жизненные критерии, убеждая в их правильности... саму себя.
...Прошла неделя, на протяжении которой можно было сойти с ума. И я решила, что не могу жить без Влада. Что готова ради него жить той жизнью, которую он выберет для нас, чем бы это ни обернулось для меня, главное – он будет рядом.
Тогда, забыв о гордости, я позвонила ему, чтобы сказать обо всем этом, а еще извиниться. За то, что едва не потеряла его, что неправильно расставила приоритеты. И он простил меня. Простил потому, что понял: иначе я сама себя никогда не прощу.
Взрослея и набивая шишки, спотыкаясь на жизненном пути, рано или поздно мы перестаем верить в универсальность чужих формул и советов. Смысл жизни вовсе не в том, чтобы, обув красные шпильки, идти по улице и ловить восхищенные взгляды мужчин.
Смысл в том, чтобы, проснувшись утром, кормить мужа и детей вкусным завтраком, смотреть на их веселые лица и понимать: вот оно – безудержное, абсолютное счастье, которое можно испытать лишь в том случае, когда по-настоящему любишь.
