- Ну что, мужики, по пиву?
Пиво после работы в пятницу - это святое. Под жирную рыбку, сухарики с чесноком, а кому больше по душе колотить воблой об стол- да за ради бога !
А на свежем воздухе, на берегу реки - рай, чистый рай!
Волны телепаются лениво, как завхоз Михалыч в день зарплаты, неяркое осеннее солнце приятно согревает натруженные плечи, рыба в реке манит обещанием субботней рыбалки. Впереди выходные: баня, пироги, телек. Можно и в лес махнуть, кто любит, грибы ещё есть.
Расположились на любимом месте : лавка под сросшимися берёзами. Сами когда- то выкопали, сами из бросовых досок соорудили стол, сами регулярно подновляли. Мужской клуб на свежем воздухе.
Неторопливо, щурясь от предстоящего удовольствия, достали баллоны с " Лидским", на газетке порезали скумбрию, открыли сухари. Петрович достал припасенную заранее воблу.
Первый стакан выпили молча, священнодействуя, катая на языке плотную, чуть горчащую жидкость с медовым привкусом, довольно слизывая густую пену кто с усов, кто с бритых, отливающих синевой от пробившейся к вечеру щетины губ.
Дальше пошли разговоры. Про то, что щука нынче крупная пошла, про то , что " Лидское" не в пример вкуснее " Очаковского", хоть и дороже. Про НАТО - матом, про правительство - кто- как, про начальство родного лесхоза, где каждый отрубил как бы не по десятку лет.
- М...к! - Евгений Васильевич хлопнул себя по лбу, торопливо достал мобильник, набрал номер. Голос потеплел, улыбка прорезала морщинки вокруг узкогубого рта,:
- Милая, это я. Буду позже, не волнуйся. Ага. И я тебя.
- О как, Васильич, по струне ходишь. О каждом чихе докладываешь? - Петюня ехидно хохотнул, - дома отчёт напишешь с печатью и подписью на гербовой бумаге?
Петюня жить не мог, если в чужой зад словесную шпильку не воткнет. Любого другог Васильич бы осадил, а вот Петюне спустил. Жалко мужика, жалко по - человечески. Третий раз женат, и всё - мимо. От первых двух жен гулял, повторял с бесшабашной улыбкой:" Женщин должно быть много, разных и разнообразных". Жены с таким девизом не соглашались и промучившись с гулякой пару лет подавали на развод. Петюня не шибко кручинился, продолжая свой кобелиный марафон по бабам.
Пока не влюбился. Полинка и вправду была хороша. Ладная , статная, лицом пригожая. Природа сполна наделила её женской манкостью: взглянет - коленки трясутся, плечом поведет - сердце вниз ухает.
У Петюни от любовных чувств ухи в трубочку сворачивались. Ходил, улыбался, как припадочный. Стихи писал на асфальте под Полиными окнами, на её четвертый этаж, как пацан, с букетами лазил.
Сговорил девку замуж. Петюня ради своей Полины горы готов был свернуть. Да только невелики те горы бабе показались. Получше да поденежней кого захотелось. Загуляла баба. Сначала с замом директора лесхоза, затем с бизнесменом заезжим.
Через год Петюня домой только ползком мог попасть, рога мешали. Разводился с болью и кровью, а в душе продолжал любить свою Полину. Отсюда ко всем бабам отношение злое да едкое.
- Да ну, лучше предупредить, чем потом дома ор, скандал и скалкой по хребтине, - подал голос Ваня. Ваня - хронический подкаблучник. В его годы уж всех по отчествам величали, а Ваня так Ваней и остался. Уютно прозябал под пятой у тещи, которая гнобила мужика на свою зарплату. Но кормила вкусно, одевала не в рванину, любила и нянчила пятерых Ваниных детей, как один на неё похожих. По лесхозу ходили слухи, что теща Ваню поколачивала. Никто бы и не удивился, окажись это правдой. Кондиции у тетки были, как у сумоиста, внешность тоже. Учитывая, что дети были похожи на бабку, Ваню каждый день встречали пять разнокалиберных сумоистиков и один большой. Жена, слава богу, была не в мать.
- Не о том, мужики, балакаете. Зачем жене нервы трепать? Она у меня одна. Со своей Ольгой Крым и Рым прошел. За мамкой моей ходила пять лет. Меня после инфаркта на ноги поставила. Сынов троих родила. Как бы жизнь не трепала, всегда знал, что Олюшка моя рядом, значит, всё одолею, через все пройду. Так что звонок мой - не про каблук женский да характер скверный, а про любовь и уважение.
Всем добра!
