- Случилось… ну, и случилось. Чего удивительного: Демид – с деда-прадеда рыбак… А в море всякое бывает, – суховато ответил жене Ефим Гордеевич, – чтоб не показать Дусе свою тревогу…
- Не случилось бы, если б на свою голову с Дашкой не связался. И что ж: Захара отдать ей, – на Демидово место? А ежели и с ним…
Дорофеев вспыхнул:
- Мозги у вас, у баб!.. – Кивнул за окно: – Ровно, как у той курицы. Ну, что ты несёшь!
- А говорю я, Ефим Гордеевич, что сына женить надо. Варька Кондратьева – она такая, что не даст Захарке дурью маяться.
- А мне, Дуся, сдаётся, – Захар, ежели что, Варьку не спросит.
- По себе судишь?.. – припомнила Евдокия Петровна что-то своё, уже далёкое…
Ефим Гордеевич чуть заметно смутился, но удивлённо приподнял брови:
- Ты – про что, Дусенька?..
- А ты не знаешь, про что! Не ты к Машке Севастьяновой за огород шастал?
- Не шастал я к ней, Дуся. Один раз толечко, – чтоб сказать… раз и навсегда сказать: так, мол, и так, Мария… Я теперя женатый, и надеяться тебе не на что, потому как люба мне Евдокия Петровна, венчаная мне супруга. А Захар у нас, сама знаешь, – упрямый и своевольный… И нет такой Варьки, чтоб удержала его.
-И в кого он только удался таким, Ефим Гордеевич?.. – Дуся скрыла насмешку в глазах, вздохнула.
А вскоре Ефим Гордеевич убедился, что не так уж и попусту бабы болтают, –про Захара и Дашку… На Красную Горку было. Курили у пристани с мужиками. Кум Пантелей Гаврилович сокрушался: какой осётр давеча ушёл! Да так хитро!.. Ещё и хвостом с плавниками плеснул, – презрительно этак…
Дашка из лавки вышла. Захар проводил её глазами. А она – как, скажи, взгляд его почувствовала, – оглянулась. Паршивец этот пару минут помедлил, – лишь для приличия… и вслед за Дашкой пошёл.
Пантелей Гаврилович сочувственно головой покачал, поспешно достал кисет с табаком:
- Мужики, мой пробуйте. Петро, братуха, на Пасху приезжал из Покровского. Табачку вот привёз, – на гостинец.
Мужики сворачивали самокрутки, одобрительно затягивались:
- Хорош табачок.
- Ядрёный.
Ефим Гордеевич благодарно взглянул на кума, понял: нарочно это Пантелей Гаврилович, – чтоб отвлечь мужиков от Захара, что поспешно и так бессовестно пошёл за Дашкой…
А на Троицу чуть ли не до света дожидался Ефим Гордеевич сына, курил на крыльце. Захар скрипнул калиткой – ничуть не скрывал, что вернулся так поздно… Сбросил косоворотку, достал из колодца ведро воды. Долго и шумно умывался, лишь потом спросил:
- Не спишь, бать?
- Где был? С зорькой в море выходить, а ты…
-Там, бать, и был… где и ты бывал, пока не женился.
- Я вот сейчас тебя, умника!.. Я вот тебе поумничаю! Как с отцом говоришь?!
- Бать!.. Троица же! Всякий год в этот день гулянка.
- Гулянка? Не был ты на гулянке! Анисья Кондратьева вечером заходила к матери за закваской, обиду высказывала: мол, Варька даром ждала-выглядывала тебя.
- А я, бать, Варьке не муж… и не жених. И я ей ничего не обещал, – чтоб она ждала меня.
- Думаешь, – не знаю, кому ты обещал?!
Захар пожал плечами:
- Ну, знаешь, и знаешь.
И ушёл в дом…
Проконопатить и просмолить старую, ещё дедову, лодку Захар сам решил:
- Не помешает, бать. Лодка ж хорошая, чего ж ей и дальше рассыхаться.
Ефим Гордеевич согласился: прав Захар, – не дело это, что ещё добротная лодка второе лето заброшенной лежит… Ну, и заодно – поговорить с Захаром, по-отцовски, как положено…
На берегу поглядывал Ефим Гордеевич, как ловко и умело управляется Захар с днищем лодки. Руки уверенно дело делали… А мыслями и сердцем, чувствовал Дорофеев, был Захар далеко отсюда… Долго гадать не надо: за околицей, у Дашкиной избы. Поэтому в превеликой досаде и отвесил сыну затрещину, – будто бы за то, что плохо лодку конопатит…
…Про Демида Корнеева, про его неожиданную женитьбу на Дашке Кузнецовой в Новоникольском говорили много и – разное… В то лето, когда он, к изумлению всего посёлка, заслал сватов к Дашке, ему уж двадцать третий год шёл. А Дашке ещё и шестнадцати не было. Но, несмотря на то, что невеста годами не вышла, батюшка Михаил согласился обвенчать молодых. Тут и покатилась азовской волною бабская молва по посёлку: знать, грех случился… Батюшка Михаил, настоятель местного Свято-Никольского храма, известен своею строгостью и непреклонностью. И венчать в нарушение закона ни за какие дары-подношения, ни за какие деньги не станет. А тут… И – что ж не ясного?.. Даром, что Дашке и шестнадцати нет, а – поди ж ты! – сообразила, как захомутать лучшего в Новоникольском жениха!.. Пока другие девки глазки Демиду строили да вздыхали красноречиво, Дашка управилась.
На Демида многие девки поглядывали, – и свои, и из окрестных деревень и посёлков. Был Демид высоким и рослым, неожиданно кареглазым, – при густых пшеничных волосах и таких же светлых, красиво изогнутых, бровях. У отца с матерью – старший сын, батин помощник на кирпичном заводе. Жениться Демид не спешил. И гадали девки в ревнивой досаде: отчего ж он не выберет себе невесту?.. Потом догадались: видно, ждёт кого-то Демид, – ждёт, чтоб до венчания подросла… Лишь кого он ждёт, – не могли догадаться. Местных малолеток – тех, кому шестнадцати нет, – всех перебрали. Ни на одной не остановились. Может, в Троицком присмотрел какую?.. Либо – в Павловке…
А когда узнали, что посватался Демид к Дашке Кузнецовой, – оторопели… Втайне каждая из девок признавала, что Дашка хороша… За спиною – тяжёлая тёмно-русая коса, часто – чуть приметно и… ка-то притягивающе растрёпанная… Такая тяжёлая, что, казалось, спина Дашкина вот-вот прогнётся от этой тяжести. Но ходила Дашка так легко, – ровно и земли не касалась. А глаза – что азовская волна поздней осенью: тёмно-серые, лишь в какой-то бездонной глубине вдруг мелькнёт густая синева… Поднимет ресницы Дашка, – а они до тонких стрелочек бровей взлетают.
Только толку с Дашкиной красоты… Злорадствовали девки: не соперница им Дашка – со своей косою и глазами. Бабы уверенно пророчили, что так и останется Дашка в девках: ну, кто ж в посёлке согласится, чтоб сын привёл в дом бесовское это отродье… Да и не только в Новоникольском знали про деда её, Макара Парамоновича, – поэтому не ждать Аксинье со Степаном сватов к единственной дочке, не только своих не ждать, но и из далёких от моря деревень. Даже вдовец какой, что с ребятами малыми остался, не решится посвататься к Дарье.
А посватался к Дашке Кузнецовой старший сын Фёдора Корнеева, Демид. Вот так и посватался: с самым большим в Новоникольском, новым и добротным домом, с батиным кирпичным заводом… От бабьих пересудов не смолкал гул над Новоникольским, – ровно без устали билась о пристань волна.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 4 Часть 5 Часть 6
Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Часть 11