В Чайкино Захару ещё не приходилось бывать, и он с интересом всматривался в незнакомый берег. Вроде бы та же азовская волна, тот же запах мокрого песка, такие же рыбацкие лодки у самой воды… Но сам берег здесь повыше будет, чем у них: в Новоникольском степь местами словно сливается с волною, и нет видимой грани между морем и берегом…
Захар вдруг подумал: забрать бы Дарью…и уехать с нею сюда, на этот берег. Батя с матерью и слышать не хотят про то, чтобы он посватался к Дашке. Взяли себе в голову, – особенно маманя, – что он повторит Демидову судьбу, если женится на Дашке:
- Ведьма она. А где видано, чтоб ведьма замуж шла? Когда такое было, чтоб муж венчаный у ведьмы был?
- Мамань!.. Говорят люди, что намедни Дашка мальчишку Корнеевых спасла, – иначе утонул бы Семён в море. Я знаю это место на Песчанке: там – саженях в десяти от берега – часто отчего-то крутит волна. Если б не Дашка, – не справился бы сам мальчишка, не выплыл бы.
- И я ж про то: ведьма. Сердце леденело, как она по воде шла. Ну, какая девка по воде-то ходит? Видел ты такое? А Дашка так и прошла эти, считай, десять саженей, – по воде, а не по дну. В такую глубину шла, а ей – всё по пояс. А опосля – мальчишка-то к берегу плывёт, а она рядом идёт, и всё ей по пояс. И то: правильно бабы твердят Анне Корнеевой, – надо мальчишку в Павловку везти, к Акулине. Чтоб от порчи Дашкиной отчитала. А то теперь жди беды.
-Какая порча, маманя! Утром нынче видел: пронёсся Сёмка в степь верхи на коне батином, – только пыль за ним.
- А такая порча. От того, что колдовство Дашкино коснулось его. И не об чём тут разговоры вести: к Кондратьевым сватов будем засылать. Варька – девка, каких поискать, – свернула маманя на желанный ей разговор про Варьку.
Захар усмехнулся:
- Кто ж говорит, маманя: Варька – хорошая девка. И парень хороший нашёлся для неё, – видел я, как Василий Анисимов из Ковыльного ждал Варьку у церкви, чтоб до ворот проводить.
-Сговор у нас с Кондратьевыми. Всё решено уж.
- А мы с Варварой ни о чём не договаривались. А ей по душе парень пришёлся.
- Отчего ж Варьке на других-то не смотреть, если про тебя да про ведьму эту по всему Новоникольскому и дальше слухи ходят!
- Вот и пусть смотрит, мамань. А я не буду свататься к ней.
Душою-то кривить нечего: жалко Захару было батиного добра, – не только батиного, – дедовского ещё. Лавку рыбную на пристани дед Гордей открывал, да и бондарное ремесло – дедово наследство и наука дедова. А батя горяч: ежели сказал, что всё нажитое чужим отдаст, коли Захар на Дашке женится, то так и сделает. Не боялся Захар, что придётся по миру идти: руки есть, и сноровка в рыбачьем деле – ещё лет с десяти. Дедову память жалко: хотелось деду Гордею, чтоб внуки-правнуки добро приумножали, добрым словом его вспоминали…
А добро нажить можно. Вот только Дарья… Про себя, венчаную мужнюю жену, говорит так, ровно Демид её жив…
Мужики в Чайкино тоже похожи на новоникольских рыбаков: такие же потемневшие, обветренные лица, – под одним солнцем ходим по азовским волнам… Захар вдруг оглянулся, – даже сердце забилось: показалось, что среди рыбаков Демида увидел. Головою встряхнул, усмехнулся: не хватало ещё в колдовство поверить. Но, пока выгружали бочки, вели расчёт с чайкинскими, курили под разговоры о море, о рыбацких сетях, об азовских белугах и осетрах – невольно всматривался в рыбацкие лица, – ровно искал кого-то… А уезжали, – почему-то несколько раз оглянулся на здешний берег, будто оставалась тут какая-то тайна, и была эта тайна незримо связана с Дарьей…
Демид тоже видел Захара. Даже шагнул, было, к нему, шагнул в порыве – про Дарьюшку расспросить… Видел промелькнувшее в Захаровых глазах недоверчивое удивление. Хорошо, что мужики стали сгружать бочки с подвод, и Демид быстро ушёл с пристани. Шагал по бескрайнему степному бездорожью, бездумно срывал дикие колоски и светло-розовый, будто выгоревший на солнце, цвет колючего осота. А потом – ровно волна жаркая плеснула в лицо ему: что ж ушёл-то… От чего ушёл? Подойти бы, сказать Захару: так, мол, и так… Видишь, – жив я… Жив, – милостью Азовушки… и – Дашкиными молитвами. А потому нет у тебя надежды – жениться на Дарье, потому как мне она – венчаная жена. Другое дело, что не рада будет она моему возвращению: не люб ей я… И рана на сердце не зарастёт, и обида девичья, горькая, не пройдёт. И не простит она меня, – за то, что не сдержался тогда… Но – вот случилось так, что не утонул я в шторм. Сам не верю до сих пор: там, где я был, выжить было нельзя, и надеяться было не на что. Лишь дедовы слова вспоминались:
- А чего православному человеку бояться, Демидушка. Перекрестился, и – Воле Господа предал себя…
А теперь вот замкнутый круг вышел. И как нам троим разорвать его, – неизвестно…
И Демид снова повернул к берегу: успеть бы, пока не уехали новоникольские. Но на берегу остались лишь местные рыбаки, что деловито рассматривали дубовые бочки…
… У Глашеньки была подруга любимая – Марусенька, крёстнина дочка. С Марусенькою они росли вместе, – порою сёстры кровные такими родными не бывают. С самого детства делились друг с дружкой девчоночьими тайнами. И кому ж рассказала бы Глашеньке про Демида, про свою любовь, как не Марусе… Маруся была девицею решительной: не любила, когда вокруг да около. Выслушала Глашу, головой покачала, – подтвердила Глашину догадку:
- Видно, есть у него зазноба.
- Как бы узнать про то, Марусенька?
Маруся подумала. Припомнила:
- Рассказывают люди, что живёт в Новоникольском Дарья. Будто умеет она судьбу увидеть. Говорят, – гадать она не любит и не берётся за это, – ровно боится чего-то… Да она и без гадания многое видит. К ней бы тебе.
- Нуу!.. Новоникольское так далеко от нас! Это же не в Камышовый сбегать!
- А я знаю. Батянечка в те края собирается: дела у него на тамошнем кирпичном заводе. А мы с тобою попросимся, чтоб нас взял, – дескать, посмотреть охота, такое ли, как у нас, морюшко там, да как люди там живут, да как девки ходят, – в каких юбках да как рубахи расшивают… Пока он на заводе будет, мы с тобою у Дарьи-то и побываем.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 14 Часть 15 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»