Не судил Демид свою Дарьюшку… и обиды на неё не таил. Просто – не сбылась надежда, что простит его Дарья, простит и полюбит его, мужа своего. Видно, есть в Новоникольском парень, что пришёлся ей по сердцу. Может, и прежде любила его Дарья… Да только та ночь в море изменила Дарьюшкину жизнь, заставила за нелюбого выйти. А если сейчас сложилось Дарьино счастье, – с тем, кто ей люб, то Демиду в Новоникольском делать нечего: зачем же любовь её рушить…
У бати с маманей – кроме него – есть сыновья: Савелию с зимы уж семнадцатый пошёл, а Сёмушке – тринадцать. Будет бате с матерью опора в жизни…
Здесь, в Чайкино, Демид быстро стал помощником старшего рыбацкой артели. Панкрат Егорович так и сказал:
- Ну, Слава Тебе, Господи: ровно правая рука появилась у меня в море. Таких-то рыбаков ноне поискать. – Свернул самокрутку: – Домой не тянет? Не уйдёшь?
- А здесь – другой Азов разве? – усмехнулся Демид.
Как-то ночью, перед самой Красною Горкой, вдруг попросил мельника:
- Дай мне, Герасим Евсеевич, Соколка твоего: охота по степи проехаться. Как зорюшка встаёт, – посмотреть.
- А то, – согласно кивнул мельник. – Не всё тебе волну азовскую под ногами чувствовать. А Соколок застоялся, – пора ему размяться. Мне-то – недосуг. А дочушка, Глашенька, и прибежит на мельницу, – да лишь хлебными корками с солью угощает Соколка и гриву ему расчёсывает: сказано, – девчонка!.. Видишь,– холёный какой.
Молодой и весёлый мельников Соколок резво бежал по степному бездорожью. От топота копыт проснулся ночной ветерок и теперь догонял Соколка, озорничал, – полными пригоршнями бросал вслед горьковатую росу с молодых полынных стеблей.
Степь ещё темнела, а с восточной стороны, из-за моря, сонно накатывалась предрассветная синь. И Демид повернул Соколка навстречу этой сини – к берегу, где шла дорога на Новоникольский. Сердце стучало громче копыт Соколка: так хотелось Демиду хоть издалека увидеть крышу избы за околицею посёлка, – там, в избе этой, жили они с Дарьюшкой… и там осталась его несбывшаяся надежда…
В самый полдень подъехал Демид к степному кургану, что стражником стоит неподалёку от Новоникольского. Степь здесь незаметно сливается с азовским берегом, а чуть поодаль от кургана – глубокая криница: сколько себя помнят местные старожилы, у криницы этой всегда останавливались утомлённые дальней дорогой всадники – испить холодной водицы и коней напоить. Демид спешился. Обрадованный Соколок припал к ручью, что вытекал из криницы. Демид долго умывался, а потом прилёг за курганом, под цветущим терновым кустом. Прикрыл глаза… и сразу увидел Дарью. Она шла к нему по берегу, и Демиду хотелось удержаться в этой счастливой полудреме, дождаться, пока Дарьюшка подойдёт к нему…
А когда всё же встрепенулся… Увидел Дарью наяву. Она стояла у самой волны, придерживала руками знакомую юбку с прошивками. И Демид забыл обо всём на свете: будто между ними с Дарьей не было того шторма поздней осенью, не было его глубокой раны на виске… не было разговора чайкинских мужиков у мельницы… Неудержимо хотелось прямо сейчас подхватить Дашу на руки, закружить её по берегу…
Захара Дорофеева Демид заметил не сразу, – лишь когда он подошёл и остановился за Дарьиной спиною. Демид видел, как его большие ладони поднялись над Дарьюшкиными плечиками и на мгновение застыли… Демид уткнулся лицом в ковыль. И не знал, опустил ли Захар свои бережные ладони на Дарьины плечи…
Казалось, вечность так лежал. Чуть слышно перезванивались серебристые ковыльные волны, и этому грустновато-нежному перезвону отзывался тихий и ласковый азовский плеск…
Шумно, как-то горестно-протяжно вздохнул Соколок, и Демид поднялся. Дарья с Захаром медленно уходили в сторону пристани… Дарья – чуть впереди, Захар – за нею. Демид смотрел им вслед. И потом не помнил, как удержался, чтоб не броситься за ними…
Что ж… Захар – славный парень. Может, его и любила Дарья, ждала, когда он к ней посватается…А случилось так, что – до срока… – стала женою Демида…
И… Что теперь делать?.. Дарья ему, Демиду, – венчаная жена. Так вышло, что жив он остался в тот шторм. Самому до сих пор с трудом верилось, что оказался на берегу: то ли девчоночья Дашкина мольба, то ли волюшка Азова спасли его в ту предрассветную штормовую беспроглядность. А – как же Захар?.. Догнать их сейчас, чтоб увидели, чтоб знали, – жив он… И – во второй раз не дать сбыться их счастью?..
И тут же вспоминал, – как за соломинку хватался… Вспоминал, как примеряла Дарьюшка шёлковый платок дарёный, как любовалась им в зеркальце….
В Чайкино вернулся следующей зорькой. Удивился: в такую раннюю пору у мельницы его встретила Глашенька. Быстро и умело распрягла Соколка, в деревянное корытце насыпала овса. На ходу, будто случайно, прижалась к Демиду, смело вскинула глаза:
А я всё думала: вернёшься ли обратно, Демид Фёдорович.
От её смелых глаз… оттого, что в них всколыхнулось небушко, Демид ответил чуть неловко:
- Как не вернусь. Мне завтра с утра в море выходить.
- Ждала я тебя, Демид Фёдорович.
Этого ещё не доставало!.. Демид взъерошил волосы, осторожно убрал с плеч Глашины ладошки:
-Ты вот что, Глафира Герасимовна. Мала ты ещё, – ждать меня. Думки эти выбрось из головы.
Небушко затуманилось:
- Значит, к ней ездил? Не зря, выходит, ночушку не спала я…
- Зря. Ночью полагается спать.
- Скажи лишь: к ней ездил?
- К кому – к ней-то?
- К той, что люба тебе. Увиделся с нею?
- Не твоя забота это, – с кем я виделся. Дома вон матушка, поди, заждалась: говорила Марфа Платоновна, что после Красной Горки надобно рассаду капустную высаживать. Да и мне на берег пора. Завтра в море, сети осмотреть требуется.
Глаша улыбалась, а небушко в глазах её вот-вот слезинками прольётся:
- Значит, я хуже её?
-Никого ты не хуже.
- А раз так, – ты знай, Демид Фёдорович: я тебя ей не отдам.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»