В те дни, когда рыбацкие лодки, груженые осетрами, судаками и сельдями, возвращались к пристани, на берегу собирались ребятишки: радовались встрече с батянечкой, рассматривали улов, помогали разгружать лодки. Глашенька тоже ждала возвращения рыбаков, но стыдилась приходить на берег, смотрела издалека. Глазами находила Демида, счастливо переводила дыхание: он был самым красивым, и руки у него – самые сильные и и умелые. Даже его грубоватая строгость нравилась Глаше. Недавно Демид поклонился маманюшке:
- Спаси Христос, Марфа Платоновна, – за Ваше добро, за хлеб-соль. Только не хочу стеснять Вас: присмотрел я сторожку на пристани, и Панкрат Егорович позволил мне пожить в ней.
Глашенькины бровки изумлённо взлетели: она уже привыкла, что Демид живёт у них. Ей – да и маманюшке, замечала Глаша, – очень нравилось, когда Демид с батянечкою садились за стол… Нравилось, что Демид помогает батянечке на мельнице, что вечерами, – ежели рыбаки не уходили в море, – они подолгу разговаривают на крылечке.
Со своей печалью Глашенька прибежала к Марусе. Маруся головой покачала:
-Сама подумай: как он сватов пришлёт, если будет с тобою в одной избе жить.
Глаша вспыхнула. Обняла подругу:
- Как же я сама не догадалась!
При их случайных встречах Демид был сдержанно-хмурым. Молча кивал Глаше и проходил мимо. Однажды Глаша отважилась, – стала у него на пути, глаза вскинула:
- Нравлюсь я тебе?
Демид свёл брови. Глаша покраснела от стыда, заторопилась:
- Ты скажи лишь: нравлюсь?
-Хороша, – скупо ответил Демид.
-Значит, полюбишь меня? – Глаша затаила дыхание.
-Другую люблю.
От обиды затрепетали Глашенькины ресницы, и блеснули слезинки на них:
- Что ж не идёшь-то к ней? Либо сюда – отчего не привезёшь её?
- Был у нас с тобою об этом разговор, Глафира Герасимовна. Не твоё это дело. Слышала?.. – Много знать будешь, старою скоро станешь. Твоё дело – рубашки да простыни расшивать себе на приданое, да сватов ждать. Довелось мне видеть, как Данила на тебя посматривает.
- Что мне Данила… коли ты мне люб!
-Не выдумывай, Глафира.
Демид спустился к пристани, не оглянулся…
Марусин отец сам зашёл к Марфе Платоновне:
-Завтра в Новоникольский собираюсь. Марья со мною едет. Отпусти, Марфа Платоновна, Глафиру с нами. Нынче погода славная стоит, дорога хорошая. Пусть проедутся девчушки. И мне с ними веселее будет.
- Уж не знаю, Антип Карпович. Так далёко Глашенька ни разу не бывала. Да и что Герасим Евсеевич про это скажет.
- Не чужие мы люди, Марфа Платоновна. С Герасимом я утром на мельнице разговаривал, – согласился он отпустить Глафиру.
- Маманюшка!.. Позволь и ты мне, – с Марусею поехать, – Глаша даже кулачки к груди прижала…
- Ладно уж. Поезжайте, – ежели недолго там пробудете, – скрыла усмешку Марфа Платоновна.
А в Новоникольском всё не так просто оказалось. Глаша с Марусей постыдились расспрашивать местных, где живёт Дарья: что люди скажут про девиц, что в незнакомом посёлке разыскивают ворожку! (Ворожка – южнорусский диалект. Так у нас называют ворожею, ведунью, ведьму, – примечание автора). Совсем, было, растерялись, но Маруся припомнила:
- Там, за околицею, – заметила? – избушка. Не похоже, чтоб в ней много людей жило. Может, вернёмся к избушке этой и спросим, – про Дарью-то?
Раздумывать было некогда: Антип Карпович сказал, что быстро справится с делами на заводе, и Глаша с Марусей отправились за околицу. Только собрались войти в калитку, как на пути у них остановилась женщина. Лицо у неё, считай, полностью укутано красивым шёлковым платком, лишь по глазам было видно, что женщина совсем молодая, чуть ли не ровесница Глаше с Марусей. Глаша робко и учтиво поклонилась ей:
- Нам бы узнать… узнать, где тут у вас Дарья живёт.
Женщина усмехнулась:
- В Новоникольском именем этим не одну девку и женщину зовут. Мне ж неведомо, кого из них вам надо.
Маруся с Глашей отчего-то волновались. Перебивали друг дружку, объясняли:
- Нам надо… Слышали мы… Нам нужна Дарья, – та, что ворожить умеет.
Женщина нахмурилась, ещё ниже надвинула платок:
-Я Дарья.
Глаша с Марусей переглянулись. Дарья молчала, в избу их не приглашала. Собралась уж калитку за собою закрыть, как всё же остановил её умоляющий девичий голос:
- Скажи лишь: посватается ли ко мне тот, кто люб мне?
- Откуда ж мне знать про то, – холодно и сухо ответила Дарья. – Ей вдруг жалко стало девчонку эту: у неё даже голосок вздрагивал, – видно, всей душою парня полюбила, так, что вот света белого не видит за ним…
- А я вот расскажу тебе… Может, сумеешь догадаться… может, скажешь мне… Ещё осенью было. Штормило тогда сильно на Азове, – лодки рыбацкие переворачивались. Чернота опустилась, – беспроглядная, и о черноту эту волны бились.
- Знаю, – перебила Дарья. – Дальше что?
-А утром батянечка на берег пошёл: лодку не успел забрать, так и осталась непривязанною лежать, – у самой воды… Только лодки не было уж, а увидел батянечка рыбака: лежал он прямо на камнях, – берег в том месте у нас каменистый. Одна косоворотка на нём… кровью залитая. А на виске – глубокая рана. Батянечка помог ему подняться, зипун свой отдал… И в избу привёл. Маманюшка моя лечила его, и я помогала ей. Он красивый такой, – век бы смотрела на него.
Девчонка рассказывала про то, какой красивый и сильный рыбак этот… А Дарья слышала лишь ласковый и родной дедов голос:
- Живой он, Дарьюшка.
Дедовы слова донесла до неё азовская волна…
А девчонка торопилась, – рассказать Дарье всё, что знала про того, кто ей люб:
- Демидом Фёдоровичем зовут его.
Дарья сдержалась, чтоб снова не сказать: знаю…
- Скажи лишь: полюбит он меня? Буду я его женою?
- Не полюбит. И женою его ты не будешь.
По Глашиным щекам покатились слёзы. Она быстро вытерла их расшитым рукавом рубахи, достала из-за пазухи какой-то, – видно, сокровенный, – узелок. Поспешно развязала его:
- Вот. Тебе это, – возьми.
Перед Масленицею отец ездил на ярмарку,– тогда и привёз Глаше эти серьги с маленькими жемчужинками. Как радовалась она бятянечкиному подарку, как дивилась, что угадал батянечка: ей как раз такие и хотелось…
- На что мне серьги твои, – отвела Дарья Глашину руку.
- Ты ж умеешь… В Чайкино у нас говорили, что умеешь ты. Ты сделай так, чтоб полюбил он меня, – так, как я его люблю.
- Не полюбит. И ничего я тебе больше не скажу. А коли у вас в Чайкино разговорчивые такие… да знающие, – пусть и делают, чтоб парень полюбил тебя.
Жалела Дарья девчонку эту незнакомую, да только что ж ей сказать, – чтоб утешить?..
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 15 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»
