Сонные азовские волны розовели под ласками восходящего солнца. На вершине кургана всколыхнулся молочай, – от далёкого топота конских копыт. В объятиях налетевшего с моря ветерка вздохнула полынная степь…
Во дворе батя окинул Демида внимательным взглядом:
- Откуда это?..
Демид смешался…
- Бать!.. В общем, женюсь я.
- Услышал, значит, Бог материны молитвы, – про помощницу-то, – кивнул Фёдор Тихонович. – У кого сватать-то будем? Наша девка, новоникольская? Либо в Троицком высмотрел?
-Наша, бать. Я на Дашке Кузнецовой женюсь.
Либо ослышался?.. Фёдор Тихонович достал кисет с табаком, свернул самокрутку. Взглянул на сына:
- Женишься… на ком?
- На Дашке. Люблю её, бать. Давно люблю.
Батины глаза остановились на непросохших Демидовых волосах:
- Так это ты… от неё, – весь взмыленный-то?.. От Дашки?.. Хороша. Нечего сказать, – хороша. Молоко маманино на губах… А уже – ночь напролёт с парнями.
- Почему – с парнями… Со мной она была.
Фёдор Тихонович сквозь густой табачный смотрел на Демида:
- А тебе откель известно, – про то, что, окромя тебя…
- Бать! Знаю, раз говорю. Я женюсь на ней.
- Это… чтоб моя кровь, чтоб кровь Корнеевых смешалась с кровью тех, кто сатанюке продался?
- Бать! Какому сатанюке!..
- Обыкновенному! Я не первый день в Новоникольском живу! Мне ещё дед мой рассказывал, – про Макара Парамоновича, про дела его тёмные.
- Дашка-то при чём тут?
- При том. А ты не знаешь?.. Дашка – единственная девка в роду к Кузнецовых. Вот к ней-то вся сила дедова и перешла. Только этого мне в доме недоставало!.. Чтоб меня добрые люди десятой дорогой обходили?
- Как хочешь, бать. Только я всё равно на Дашке женюсь.
-Породнишься с этим кодлом сатанинским, – так и знай: нам с матерью ты не сын. (Кодло – южнорусский диалект, значит – отродье, в отрицательном значении – род, племя, – примечание автора).
После той ночи казалось Демиду, что без Дарьи ему не хватает воздуха… А увидеться с нею не получалось: в эти дни на заводе было много работы, и домой возвращались затемно. Ужинать не хотелось, и Демид отправлялся на сеновал. Про Дашку отец запретил говорить, и мать сокрушенно покачала головой вслед сыну:
- С лица спал! Одни глаза вон остались!
Фёдор Тихонович исподлобья взглянул на жену:
- А ты как думала?.. С колдовским отродьем связался, – так с каждым днём всё краше будет становиться?
- Выходит, – приворожила Дашка Демида нашего… Пост закончится, – надо в Павловку, к Акулине, идти. Просить, чтоб отворот сделала. Ещё если согласится Акулина, – против Дашкиных чар-то действовать.
Увиделись с Дарьей лишь в Петров день. После утренней Демид дождался Дашку за церковью, – чтоб подальше от людских глаз. Шагнул ей навстречу. А она испуганно метнулась в сторону. Демид удержал её за руку:
- Погоди, Дарья. Сказать хочу.
Дашка вырвала руку, закрыла лицо ладонями.
- Тоже мне, – ведьма, – грустно усмехнулся Демид.
Бережно убрал с лица её ладони, держал их в своих руках:
- Пойдёшь за меня, Дашка? Люба ты мне. Скажи своим, – пусть ждут от меня сватов.
А в Дашкиных глазах плеснулся испуг…
Про Демида… про ту ночь она никому не сказала: ни отцу с матерью, ни братьям, – боялась. Не помнила уж, в какую ночушку спала: так, металась в полудреме… вздрагивала, –будто снова ту боль чувствовала… А однажды, уже перед рассветом, будто ледяной азовской волной окатило: а если… а если… Что тогда, – если беременна?..
Больше, чем матери с отцом, боялась Дашка Никона, старшего брата… Никон однажды сказал непонятные слова:
- Смотри у меня, Дашка: принесёшь в подоле, – я тебя, как лягушонка…
И в одну из бессонных ночей Дарья не справилась с греховными мыслями: пойти на берег, – далеко-далеко за пристань, ещё дальше, чем в ту ночь… Ступить в море… и идти, – долго-долго идти… пока…
Голос у Демида – виноватый и… ласковый:
- Пойдёшь за меня, Дашка?
Это значит, – выйти за него замуж?.. И… будет, – как тогда, в море… а потом – на берегу…
И Дашка снова убежала от Демида. И снова металась по ночам в неизбывной девичьей тревоге: а если беременна?..
А когда услышала, как он сказал братьям, Матвею с Григорием, что свататься пришёл, – заметалась по избе: куда бы спрятаться от него, чтоб не нашли её… И вдруг замерла, – после Гришкиных слов… А вдруг он сейчас уйдёт?.. И тогда ничего не останется, – только долго-долго идти в самую азовскую глубину…
И Дарья слетела с крыльца, стала рядом с Демидом. Бесстрашно бросила ничего не понимающим братьям:
- Я выйду за него!
А Демид взглянул на отца:
-Поговорить бы, Степан Макарович.
Когда уходил, сказал Дарье:
- Послезавтра обвенчаемся. Батюшка Петро согласный.
А что оставалось батюшке Петру, со всею его строгостью и непреклонностью, – кроме как обвенчать молодых: раз грех-то случился… Тут уж не до того, что девице нет положенных шестнадцати, при которых венчание совершается беспрепятственно… Понятно, – съездил батюшка Петро к благочинному. Благословил благочинный.
Демид снова взял Дашкины ладони в свои, в глаза заглянул:
- Ты собери, – что там тебе надо.
…На Дашкином плече – до сих пор рубец от Никонова кнута…
Венчание прошло незаметно: в Новоникольском и не знали о нём. Из церкви Демид привёл Дарью в маленькую избу за околицей:
- К будущей зиме новый дом подниму. А пока здесь поживём.
Прежде в избе этой жила Катерина Харитонова, двоюродная сестра Ивана Чайки, Демидова крёстного. Катерина рано овдовела: только поженились с Данилой Ерофеевым, как ушёл он служить на Кавказ… Ждала Катерина мужа, выглядывала,– да только уж не вернулся служивый в Новоникольский.
Лет через пять посватался к Катерине Кузьма Филимонов – вдовец с двумя девчонками. Катерина рада-радёшенька была, – и сватовству, и девчоночкам, что с первого дня роднее родных ей стали… Собралась в два счёта, наказала Ивану за избой приглядывать… А теперь Иван крестника выручил: куда ж ему жену молодую вести после венчания, коли кум Фёдор Тихонович с кумою Анной Никитичной – ни в какую, чтоб Демид в дом привёл Дарью, жену свою венчаную… Ко всему, Фёдор Тихонович велел сыну, чтоб и на заводе он больше не появлялся.
Демид и не думал горевать из-за сурового батиного решения: пошёл к мужикам в рыболовецкую артель…
Дарье, казалось, безразлично было, где жить. А Демид, когда вернулся с моря, не узнал заброшенную избу тётки Катерины, – теперь здесь всё сияло: полынным веником Дарья обмела потолок и стены, вымыла окошки, печь выбелила. Хлеб да щи Дарьины казались Демиду вкуснее материных…
Всё бы хорошо да ладно. Только не поднимала Дарья глаза на мужа… Ночью пугливо сжималась под его горячими ласками, – словно боялась его желания, до сих пор боялась той боли…
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 6
Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Часть 11
Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»