- Аааааа, - отчаянно голосила Тамара Васильевна, словно ошалевшие от такого приёма сын с гостьей, явились прямиком с бала сатаны.
- Мааам, ты в порядке, - прощупал почву на предмет адекватности всегда сдержанной и чрезвычайно разумной родительницы Ян.
- Это что? – проткнула пальцем воздух в направлении спутницы сына Тамара Васильевна.
- Торт, - немного удивился парень недогадливости мамы.
- Я не о нём! – рявкнула мать и зло уставилась на девушку.
- Мамуль, - попытался сгладить её откровенное хамство Ян, - Ты местоимения перепутала. Это Нина, знакомься, моя…, - он сделал глубокий вдох и закончил фразу, - Жена.
- Ктоооо? – каркнула Тамара Васильевна с лицом, цвета жабьей зелени, ухватившись рукой за обувницу.
- Мам, у тебя идеальный слух, - начал заводиться Ян.
Она знала! Чувствовала! Сын в последнее время бывал каким-то загадочным и постоянно исчезал из дома. А в редкие часы пребывания с ней рядом, не выпускал из рук телефон и улыбался идиотской улыбкой. И вот, на тебе, жена… Да что ж это делается, люди добрые?!
- Тебе рано жениться, Ян! – постаралась собрать себя в комок Тамара Васильевна, - Я не разрешаю!
- Мама, - расхохотался парень, - Мне двадцать семь лет, и мне, уж прости, не требуется твоего разрешения. Это во-первых! Во-вторых, я не скопец! Ну и в-третьих, прими этот факт, как данность, мы с Ниной сегодня расписались.
Семейное чаепитие, по случаю бракосочетания так и не состоялось. У Тамары Васильевны случился приступ всех внутренних органов одновременно, сопровождаемый параличом конечностей. Она тихо скулила, возлежа на перинах, покрыв голову мокрым полотенцем. Неблагодарный! Да как он мог?! А эта…ни кожи, ни рожи! Худосочный заморыш! Деревенщина! Ян «нарезал круги» вокруг матери, то и дело поднося таблетки, воду, какие-то склянки, с резко пахнувшим содержимым. «Эта» тоже периодически совала нос в спальню «умирающей» и даже советы давала, на что Тамара Васильевна громко и презрительно фыркала.
Утром следующего дня молодые, чуть свет, ускакали на работу. Тамара Васильевна трудилась исключительно в будни, поэтому, могла себе позволить в субботу понежиться в постели подольше, тем более, вчерашнее изображение «предсмертных судорог» отняло у неё массу сил. Сварив кофейку, женщина сунула нос в холодильник и, увидав торт, решила восполнить энергетические затраты, не пропадать же добру. Торт был явно «самолепным», пах восхитительно, так что женщина даже облизнулась от предвкушения вкушения. Первый кусочек она буквально заглотила, даже закатив глаза от блаженства. Второй уже смаковала наслаждаясь. Под третий, мааахонький (вкусно ведь, не оторваться) решила позвонить подруге Лёльке, «пожалиться на жисть».
- Томкааа, - вроде как сочувственно протянула подруга, Ольга Николаевна, выслушав слезливый монолог о снохе-оккупантке, покусившейся на самое святое, - Ты чуешь, кем запахло?
- Кем-кем, - подхватила Тамара Васильевна, - Лимитой, выжигой и «прости-господи»! О чём я тебе и толкую, Лёль! Спасать Яна надо, подруга, ты со мной?
- Да я-то всегда с тобой, только…, - многозначительно помолчала Ольга Николаевна, - Не о Нине я, Том. Ираидой Владленовной пахнуло, подруга, чуешь? «Красной Москвой», спесью и снобизмом.
- Чур меня, чур, - скороговоркой зашептала Тамара Васильевна, - Ты чего это, Лёль, свекру мою злобную помянула не кстати. Да и она тут причём?
- Кстати, Тома, кстати, - усмехнулась Ольга Николаевна, - Я, словно на три десятка лет в прошлое попала, и свекровь твою, с перекошенным злобой лицом, да руками в боки увидала.
- Что-то я тебя не пойму, Оля, - начала сердиться Тамара Васильевна, - Это ты меня с Ираидкой сравнила что ли?
- Ага! – расхохоталась подруга, - В корень зришь.
- Знаешь что, дорогая, - обиделась вдруг женщина, - Я, вообще-то уже дипломированным бухгалтером была, когда за Володьку замуж выходила. А «эта» - повар, тьфу, - она выплюнула «повар», словно ядовитое насекомое, - Кухарка! Ты думай, что говоришь то, Оля!
- Да если бы Янчик учительницу привёл, - отчего-то веселилась «зараза» Лёлька, - Или там, инженера, думаю, ты бы всё равно изъянов в ней накопала, мать. Чем тебе повар не угодила, Томка? Чего ты на девочку взъелась? Хорошая она, и на сына твоего такими глазами смотрит, что аж искры летят. Любовь у них, Томка, лю-бовь!
- Что-то я не поняла, Лёля, - нараспев забубнила Тамара Васильевна, - Где это ты искры узреть могла, если Ян, только вчера свою чувырлу в дом притащил?
- Да перестань ты уже девчонку хаять, - разозлилась вдруг Ольга Николаевна, - Или, пока с Ираидой жила, дряни снобистской от неё нахваталась? Янчик с Ниночкой в гостях у меня были, да, я ему крёстная мать, как-никак! А тебе он сказать боялся, зная о замашках твоих собственнических. Хорошего парня ты вырастила, Томка, только у юбки своей его держать – это уже чёрте что получается.
Тамара Васильевна, ошалев от такого неприкрытого предательства подруги, бросила трубку и разревелась, жалея себя несчастную. Ираида Владленовна, действительно, встретила её когда-то, мягко говоря, в штыки. Свекровью была «классической», разве что «зуботычин» Томе не отвешивала. Свёкор, Пётр Игнатьевич, добрейшей души человек, против жены открыто не встревал, жалел Тому незаметно, исподтишка, то помогая, пока никто не видел, то толкая денежку. Володьку свекровь науськивала против Томы долго, внука Яна терпеть не могла, постоянно подчёркивая, что «мальчик не похож на их родову́». А как Петра Игнатьевича не стало, Володька против Томы с мамашей своей и «спелся». А, заодно, и сына из жизни своей исключить решил. Роптать Томе было некому и некогда. Замуж она больше не пошла, хоть и звали, сама сына на ноги ставила и в люди выводила. Да, возможно, излишне опекая, но ведь настоящим мужиком вырастила. Так вышло, что будущую невестку свою Тамара заранее возненавидела, ещё когда Ян под стол пешком ходил. А как можно кровиночку свою единственную с чужой девкой разделить? Непременно наглой и ушлой. В этом, да, права была Лёлька. Но то, что она, зараза этакая, её, Тому, святую женщину-мать, с мегерой-Ираидой сравнить посмела, ни в какие рамки не лезло.
Вечером, Ян с «этой» домой, как мышки тихонько прошмыгнули. Сын к матери заглянул, конечно, самочувствием поинтересовался. Сноха (слово то какое мерзкое, всю суть подлую «этой» передающее) на кухню, прям хозяйкой, пошла, всё чего-то шерудила там, кастрюлями, её, Томиными гремела. А потом в комнату к ней, с подносом притащилась:
- Поешьте, мама, я плов приготовила. И чай свежий Вам заварила, с чебрецом, Янчик сказал, что Вы любите.
Мама? Мама??? Да как она посмела, шмакодявка? Тамара Васильевна только зубами заскрипела, ни словом, ни взглядом сноху не удостоила. А «эта» вышла, дверь за собой тихонько прикрыла. Чёрт, а пахнет то, как, обалдеть. Не буду есть! Так и помру голодной смертью! Хотя…, попробую чуток, с краешка, незаметно. Ммм, вкусно то как…
- Мамуль, - Ян заглянул к ней через полчаса, поинтересоваться не надо ли чего, - Если мы тебе мешаем, ты скажи, мы квартиру снимем.
- Конечно, сынок, - плаксиво затянула Тамара Васильевна, - Бросай мать-старушку на произвол судьбы, ночная кукушка-то, она ж дороже.
Ян больше словом не обмолвился, забрал пустую посуду и, вздохнув, ушёл.
Продолжение следует.
