Житие не святых

Тика́ть из дома Федюня решил днём. Пораскинул мозгёнками, как говаривала бабуля, правда та больше мамке Федюниной говаривала, но он тоже решил пораскинуть. Днём-то хватятся не сразу, решат, что он, Федюня, на речке прохлаждается, или мяч с ребятами футболит до заката. А там уж ищи-свищи его, что вольного ветра. Припас сухариков, тайком насушив их на чердаке, по всем шпионским правилам – про шпионов и разведчиков Федюня все книжки библиотечные перечитал, да не по разу! Вынул из надёжного схрона перочинный...

- Сынооок! Сыноооок! – Толику казалось, что он отчётливо слышит голос матери. Она всегда его будила зовя, чуть нараспев. Как же он соскучился по ней! По её тихому, мелодичному голосу, по тёплым, ласковым рукам. Ему очень хотелось окликнуть её в ответ, но губы будто спеклись и не разжимались. И веки, такие тяжёлые, отчего-то разомкнуть было невозможно, - Слышь, ты тута? – зов чуть отдалился и сорвался почти на шёпот, - Отступись от него, смертынька, не прибирай, по-людски тебя прошу, - всхлип, другой,...

- А Гром всё воить и воить, воить и воить, с вечера, - старуха Голованиха, распахнув дверь в кабинет Размахнина, заскочила внутрь с резвостью молодухи, оттеснив Семенчука, пытавшегося убедить её не мешать совещанию, - Макарыч! – она обвела взглядом хмурых, незнакомых мужиков и затараторила спешно, прекрасно понимая, что начальник милиции в любой момент может выставить её за дверь, - Не иначе помёр ктой-то, Макарыч, Гром зряшно не гавчит, а уж вой подымать, так энто у него впервой, - бабка размотала...

Бабы голосили на все лады, причитая, завывая, всхлипывая, напрочь сбивая с мыслей. Мужики топтались, переговариваясь, переводя дух и подкуривая папироски дрожащими руками. Пацанва постарше, высыпавшая в ночи на подмогу взрослым, теперь сбилась в гомонящую стайку чуть поодаль. Запах внезапной беды, приправленный гарью недавнего пожара, был осязаем. Луна, подрастерявшая былую полноту, будто в подспорье людям, свесилась пониже, изо всех силёнок подсвечивая пожарище. - Бабоньки, тише, тише, - пытался...

- Вкусно-то как! – нахваливал Толик, приготовленную бабкой Ганной картоху, сперва сваренную, а после обжаренную на шкварках, с доброй порцией лука. - Кушай, сынок, кушай, - старушка поставила на стол мисочку с квашенной капустой и солёные огурчики, - Никакого тебе спокою. Набегавшийся за день Яшка, ковыряясь в тарелке, клевал носом. Бабка Ганна, заохала и поманила мальца за собой. Тот сморился, едва коснувшись головой подушки. Она вернулась в кухню с большой песцовой шкуркой, бережно неся её на вытянутых руках...

Хотите – верьте. А не поверите… Что ж, доказательств я вам всё равно не смогу представить. Сама бы я, кстати, тоже вряд ли поверила. Я тогдашняя. Если бы разок не подсмотрела всё своими глазами. Итак, самое начало девяностых. Мы – юные, с горящими взорами, воспитанные ещё на идеалах марксизма-ленинизма, но нам уже разрешили «вкусить» чуток свободы. Бога разрешили тоже. Но в того, кого отрицали и запрещали, так вот сразу поверить было сложно. В тот день мы с Ленкой выпали из магазина, спустя час, отстояв огромную очередь за хлебом...

- Мать честна́я! – Иван Макарыч даже привстал от удивления, увидав явленца в дверях своего кабинета, - Коська?! Это кто ж тебя так расцветил? - Никто…, - буркнул Костя, неловко прикрывая ладонью заплывшую скулу и, ввалившись в кабинет начальника милиции, прикрыл за собой дверь, - Садиться я, Иван Макарыч, Семенчук сказал… - Ну, раз Семенчук сказал…, - сразу скумекал майор, что к чему, - Садись. Хошь на стул, хошь, вон, на скамейку, - Макарыч медленно поднялся и вырулив из-за стола, подошёл к парню, - Сядь! – рявкнул он и с силой надавил Залежному на плечо...

- Дядь! Дядь! – проник в сон Толика чей-то зов, - Ты спишь? – плечо чуть походило ходуном, а затем поползло вверх веко, прихваченное маленьким пальцем. Пацан заглянул в приоткрытый им Толиков глаз и хмыкнул, убрав ручонку. Сопение раздалось у самого уха. Толик резко сел на кровати и подхватил малого руками. В Яшиных глазах мелькнул испуг, но почти сразу мальчишка, закинутый на кровать, залился весёлым смехом от щекотки. А Толик, щекоча брыкающегося пацана, хохотал вместе с ним и над ним. Бабка Ганна,...

Доброго дня всем добрым людям! Вот и год на излёте. Разным он был, и с горестями, и с радостями, ничего не попишешь, равновесие. Лично я, когда «холодно» было, сюда шла, на наш канал, к огню свечи, погреться вашими тёплыми откликами, мои дорогие читатели! А когда было хорошо, так и вовсе спешила раздавать частички души, берите, мне не жалко! Не люблю подводить итогов, это как отчёт о проделанной работе, черта. Не люблю и не буду. Мы с вами просто дальше БУДЕМ ЖИТЬ! Рука об руку. Душа к душе. Я поздравляю...

- Макарыч, поеду я, - Толик влетел в кабинет начальника, срывая на ходу шапку и размахивая папкой. - Далече? – удивлённо уставился на него майор. - В город! – кивнул лейтенант и положил папку на стол начальнику, притопывая от нетерпения. - Насовсем? – исподлобья глянул на Толика Размахнин и прокашлялся, пытаясь скрыть разочарование. - С чего насовсем-то?! – опешил Толик и, подвинув ногой стул, уселся без приглашения, - По делу Люси Рединой, разрешите? В папке всё. - А я было подумал…, - Иван Макарыч...

- Дядь Вань, дядь Вань! – голосила трубка телефонного аппарата так громко, что майор Размахнин даже отставил её от уха на приличное расстояние, - Люся в себя пришла, дядь Вань! - Татьянка! – прикрикнул начальник милиции, таращась на трубку так, будто держал в руке ту самую голосящую Татьянку, - Не шуми! Толком скажи, кто такая Люся и почему я должен возрадоваться, что она вышла из себя? Толик, присутствовавший при этом разговоре в начальничьем кабинете, было прыснул, но тут же прикусил губу, просверлённый недовольным взглядом...

- Эй, Илюшка, голова два ушка, маму с папой съел, сам на хозяйстве?! – залилась звонким смехом Аринка, пятнадцатилетняя язва, не уступавшая остротой языка всем троицким бабам, вместе взятым. Аринка с Маринкой, подружки и соседки сидели ввечеру на расчищенной завалинке, лузгали семечки, и подначивали проходивших мимо парней и девчонок. Больше Аринка подначивала, конечно, Маринка при том присутствовала. Илья, тащивший ощутимую поклажу в двух сумках из сельпо, даже не глянул в сторону девчонок. Этим только попади на язык, не поленятся, до дому проводят, изведут своими шуточками-прибауточками...