– Что за глупости?! – даже не кричала, а вопила полноватая женщина, стоя посреди коридора, – Что значит: мы его не любим? Это он где понабрался такого? Кто ему эту дурь в голову вбил? – Анна Степановна была вне себя от выходки сына.
Впервые я увидела Костика, когда его мама привела ко мне на кружок. Решили прямо при школе открыть студию творчества. Детей всё равно надо куда-то водить, а тут всё под одной крышей. Я преподавала рисование. Но не совсем простое, всё-таки по образованию я ещё и психолог.
Поэтому помимо навыков владения кистью я ещё наблюдала за детьми и потом консультировала их родителей. Многие на самом деле были благодарны. Порой действительно сложно самим понять, что не так с ребёнком, а во время занятий дети расслабляются, рассказывают о себе то, что родителям вряд ли суждено было услышать.
– Вот, привела вам художника, – в голосе женщины явно звучал сарказм.
Рядом с высокой и грузной матерью стоял мальчишка лет одиннадцати – большие голубые глаза, короткая стрижка с прямой чёлкой и пара торчащих ушей. В целом мальчик был весьма симпатичным, только очень уж зажатым. По одному внешнему виду было понятно – его мнения никто никогда не спрашивает.
– Ты чего чумазый такой? Я сколько раз сказала – умойся. Зубы, надеюсь, хоть чистил сегодня? – женщина не унималась и продолжала дёргать сына.
Мальчик молчал.
Я протянула ему руку и спросила, как его зовут. В разговор тут же вмешалась мамаша:
– Константин. Молчит, будто язык проглотил, – женщина фыркнула и на автомате отвесила сыну подзатыльник.
Я сделала вид, что совершенно не слышу никого, кроме самого мальчика.
– Я Елизавета Игоревна, – снова обратилась я к мальчику.
– Костя, – робко ответил он.
– Отлично. Мы сейчас выберем, что ты хочешь нарисовать и я помогу тебе. Смотри, сколько у меня разных вариантов, – я подвела его к первому столу, где лежали образцы рисунков.
– Ой, смотри, какие цветочки весёленькие, – женщина схватила со стола один из рисунков, а затем и второй. Стала раздавать рекомендации, настаивала, что рисовать нужно непременно что-то жизнерадостное и яркое.
Я некоторое время игнорировала её навязчивое присутствие, а потом и вовсе попросила удалиться из класса.
Костя выбрал натюрморт, к которому потом добавил вазу с яркими цветами:
– Маме так больше понравится, – объяснил мальчик.
Пока мы рисовали, я задавала Косте ненавязчивые и простые вопросы: про друзей, одноклассников, его увлечения.
Костя увлёкся работой, и все барьеры будто растворились. Он спокойно, хоть и с некоторой грустью рассказывал про свои отношения с одноклассниками – его откровенно травят, постоянно дразнят. Друзей, кроме соседа с отставанием в развитии, у него нет. Оказалось, что Костя очень ранимый и сентиментальный мальчик, который до ужаса боится ошибиться и не оправдать надежды родителей.
У Костиного отца есть сын от первого брака – наркоман и неудачник, который вот-вот окончательно загнётся. Видимо, поэтому Анна Степановна отцу участвовать в воспитании своего сына не особо позволяла. Хотя, может, он и не настаивал.
Для развития мужского начала Костю отдали на карате. Ему даже первое время нравились занятия, а потом начались спарринги. Для мальчика невероятно сложно наносить удары противнику, по одной простой причине – он не хочет причинить оппоненту боль. Собственно отсюда и постоянные провалы на тренировках.
Костя учится играть на фортепиано, хотя сам мечтает освоить гитару. Но мама считает, что гитара для парней из подворотни. Поэтому о своей мечте он больше не заикается, ведь потом придётся доказывать, что он не станет таким, как его старший сводный брат.
На кружок по рисованию Костю отправили для формирования вкуса и тяги к прекрасному. Хотя сам мальчик действительно был не против, только рисовать он предпочитал простым карандашом в технике графика. Я пообещала, что мы обязательно потренируемся и в этом направлении.
– Я однажды сказал маме, что они меня не любят. Она так кричала, что мне потом пришлось два дня извиняться, я даже на колени вставал, – выдал в конце занятия Костя.
Его мама неустанно засыпала меня сообщениями, требуя прислать фотографии сына в процессе творчества и с уже готовым рисунком. Костя же сам хотел показать маме результат своих трудов, для него важна была её живая реакция.
Но Анна Степановна стояла на своём – бабушки и родственники ждут отчёта, и сама она хочет видеть рисунок немедленно. Я молча читала её сообщения, даже не пытаясь её переубедить, а тем более выполнять её требования. Фотографии сделала, потом прислала, когда Костя уже был дома.
Во время следующего занятия, пока Костя готовил рабочее место и выбирал образец рисунка, я попыталась поговорить с его мамой, рассказать, что беспокоит её сына. До советов о том, как исправить ситуацию не дошло. После упоминания о том, что мальчик не чувствует себя любимым, у женщины сорвало крышу.
Её лицо налилось краской, вытаращив глаза, она вопила на весь школьный коридор:
– Что за глупости?! Что значит: мы его не любим? Это он где понабрался такого? Кто ему эту дурь в голову вбил? – Анна Степановна была вне себя от выходки сына, – Да я ради него с нормальной работы ушла. Вожу его по всяким кружкам, чтобы он развивался и вырос интересным человеком.
Пытаться объяснить ей, что любить и таскать ребёнка во всевозможные секции было бесполезно. Она была убеждена в своей правоте и свято верила, что принесла себя в жертву во благо сына.
Костик так и продолжал ходить ко мне на занятия. Мы с ним всё больше рисовали простым карандашом, чем несколько раздражали его маму. Она в этих рисунках видела только одно – депрессивные цвета. Но я была рада, что мне претензий она не высказывала, потому что избегала общения и даже встреч, а у Кости было по крайней мере одно занятие, которое на самом деле приносило ему удовольствие.
_______
