- Оригинал: Angelo Fasce, University of Valencia, España, 2017.
У клинической психологии есть довольно серьёзная проблема с псевдонаукой (Лилиенфельд, Линн и Лор, 2003), которую мы понимаем как идеи и практики, которым недостаёт эпистемической оправданности, но которые, путём изощрённой риторики, представляют себя как науку (Fasce, 2017; Hansson, 2009).
Хотя психологические факультеты, по крайней мере в обсуждаемом контексте, обычно следуют качественным научным стандартам касаемо содержания официальной сертификации - прискорбная правда для многих состоявшихся профессионалов в данной области такова, что психологические учреждения и профессиональная практика страдают от высокой степени проникновения лженауки.
Традиционно определённый "люфт" между психологической наукой и практикой отмечался в почти рутинной манере (Лилиенфельд и др., 2003), где с одной стороны строгие академические экспериментаторы, хорошо обученные методологии - и с другой практикующие специалисты, относительно слабо заинтересованные в научных основаниях своих вмешательств. Это положение, очевидно, продолжается и по сей день, так как значительное число психологов всё ещё с охотой внедряет псевдонаучные практики в свою работу (Stapleton et al, 2015).
Быстрый поиск по вебсайтам учреждений, которые предлагают обучение клинической психологии или уверяют в строгом следовании этическому кодексу - позволяет нам немедленно заметить данное отсутствие приверженности доказательной практике.
К примеру, Профессиональная Ассоциация Психологов Региона Валенсия (в испанском сокращении - COP-CV) на регулярной основе предлагает курсы биоэнергетического анализа, интерпретации сновидений, психоанализа, семейных расстановок и гештальт-терапии, среди прочих. По факту, около 15% курсов, организованных в COP-CV между 16 марта и 23 ноября 2017 года, открыто содержат в себе псевдонаучные материалы.
Одно из объяснений этого феномена - в общем скудная подготовка психологов в методологии и философии науки. Этот пробел знаний - плодородная почва для распространения и сохранения так называемых "психомифов" среди студентов и профессионалов, не только в Испании, но и шире, среди англо-говорящих в том числе (Hughes, Lyddy & Lambe, 2013).
Например, идея, что у людей с шизофренией несколько личностей, или что полиграф это надёжный инструментов обнаружения лжи - это психомифы. Имея в виду, что психология это наука, пускай и достаточно юная, и её практика и теория, как следствие, требуют надлежащей подготовленности в научном, основанном на свидетельствах рассуждении, опирающемся на надёжные эмпирические методологии - психологам следует проходить специальное обучение в обнаружении псевдонауки.
Не обнаружено ясной корреляции между знанием научных данных и большим скептицизмом (Johnson & Pigliucci, 2004; Majima, 2015), что указывает на то, что необходимо предоставлять более солидное обучение концептуальным основаниями критического мышления.
Эта потребность в "заточке" научного рассуждения отражена в испанском корпусе этических регуляций в психологии, который, в нескольких абзацах, постановляет, что и практики, и исследователи должны основывать все свои утверждения и решения в качестве психологов на научных свидетельствах. Пункты 5, 22 и 33 в данном отношении особенно релевантны. Они недвусмысленно утверждают, что психология должна опираться на научные доказательства, что уважения от профессионалов заслуживают только соответствующие этому критерию подходы, и что всё, что психолог сообщает своим студентам или клиентам, следует основывать на доказательствах.
Конечно, этот кодекс не утверждает, что не следует рассматривать гипотезы и что нельзя выражать мнения: он лишь указывает, что подобные заявления не следует относить к научной психологии, только если они не поддержаны должны образом - и именно это требование к механизмам эпистемической бдительности игнорируется в психологическом сообществе.
Некоторые из тех, кто выбрал игнорировать эти профессиональные требования, прячутся за тем, что однажды назвали "Вердиктом птички Додо" - отсылка к пассажу из "Алисы в Зазеркалье", где все участники гонки были признаны победителями. Сторонники данного вердикта придерживаются мнения, что все психотерапии обладают одинаковой эффективностью, так как важнейшими факторам являются личность терапевта и универсальные факторы, разделяемые всеми подходами, тогда как специфичные техники эффективны лишь анекдотически.
Данная идея, однако, была масштабно опровергнута существующими доказательствами (Marcus, O'Connell, Norris & Sawaqdeh, 2014), которые ведут к заключению, что у некоторых моделей психотерапии доказательной эффективности нет, тогда как другие обладают доказательства 1 и 2 ранга в свою пользу (рандомизированные контролируемые испытания - РИК, и мета-анализы РКИ), и должны рассматриваться как действительно надёжные вмешательства.
Стоит упомянуть, что когнитивно-бихевиоральная терапия обладает наибольшими числом свидетельств эффективности 1 и 2 ранга при ошеломительном числе большинства психических расстройств, перечисляемых в официальных и неофициальных руководствах.
От гипноза к психоанализу
Псевдопсихология обладает рядом весьма причудливых характеристики, которые желают её несколько особым случаем среди обширного перечня лженаук, существующих в современном общества. Одна из наиболее поразительных этих черт - в том, что она представляет собой массу идей и техник, которые обычно связаны друг с другом. В противовес псевдобиологии или псевдофизике, псевдопсихология - традиция, которая развивалась на протяжении предыдущего столетия параллельно психологии.
Так, мы можем отследить её довольно хорошо очерченное историческое происхождение, которое обыкновенно присваивают фигуре Франца Месмера, немецкого врача, который разработал теорию под называнием "животного магнетизма" или "месмеризма"; сорт медицинской астрологии, который рассматривал болезни в качестве проявлений дисбаланса некоторого предполагаемого бесплотного посредника (Darnton, 1968).
Месмер в свою очередь следовал идеям, хотя в более светском ключе, известного тогда священника, экзорциста и целителя Джоны Джозефа Гасснера (Gassner), с которым вёл полемику насчёт источника полагаемых им исцелений. Месмер утверждал, что настоящей причиной, объясняющей эти феномены, был постулированный им "магнетизм", нежели божественное вмешательства.
Крайне суггестивные сеансы месмеризма, в отличие от экзорцизма, были обёрнуты в мантию лженауки - например, металлические пруты погружались в водно-электролитные растворы, чтобы направлять слабый электрический ток в тело пациента.
Впрочем, когда Месмер попробовал применить свои идеи на практике, попытавшись излечить молодого слепого музыканта, он полностью провалил это мероприятие и был вынужден покинуть Вену и искать прибежище в Париже в 1777. Хотя официальной позицией Франции было отвержение идей Месмера, согласно резолюциям, выпущенным Королевской Академией Науки и Медицины - король Луи XVI выражал интерес к этим причудливым практикам и захотел узнать больше об их реальной ценности. С этой целью он назначил четырёх членов медицинского факультета для расследования, хотя по запросу этих четырёх к делу были привлечены ещё пять человек с научного факультета, включая достаточно известных персон, вроде Жана Бэлли, Бенджамина Франклина и Антуана Лавуазье.
После подробного анализа теории и практики Месмера, проведя множество экспериментов и наблюдений за его сеансами - данная комиссия определила, что всё это простое шарлатанство, и что пресловутый "животный магнетизм" ничто большее, чем выдумка. Они заключили, что предполагаемые результаты этого "лечения" связаны исключительно с воображением практиков и пациентов. В связи этим исследованием Месмеру пришлось также покинуть Париж; и его дальнейшая биография нам в основном неизвестна.
Значительное число учёных приняли вердикт экспертного совета, позабыли о месмеризме и в конечном счёте склонились к тому, что научную психологию следует базировать на психофизиологических техниках. С другой стороны, иная группа исследователей продолжала организовывать "месмерические" сеансы, пока не было разработано то, что мы теперь называем "гипноз" (Gauld, 1992). В этом контексте особенно релевантно имя Джеймса Брэйда. Именно он предложил данный термин в середине XIX века и, отказавшись от идей Месмера насчёт животного магнетизма, определил гипнотическое состояние как "нервный сон".
Гипноз постепенно развивался, и возникли две крупные школы: одна в Нанси, и другая в Париже. Школа Нанси, возглавленная Ипполитом Бернгеймом и Амбруа-Огюстом Лебо, отстаивала гипноз в качестве исключительно техники внушения - тогда как школа в Париже, ведомая Жаном-Мартином Шарко, объясняла гипнотические состояния на основе соматической теории, которая прямо связывала подобные феномены с некой формой латентного психического расстройства.
Экспериментальный гипноз Шарко уже был тесно связан с клинической практикой, когда он применял свою технику к женщинам, которых описывал как "истерических", но те в действительности страдали от различных расстройств психики или же были высоко внушаемыми пациентами
Эта "вторичная сортировка", однако, помогла далее радикализировать месмерический метод гипноза, который уже тогда был наполнен большим теоретическим содержанием, и в связи с чем его влияние не ослабло. По факту, если разобраться, та же концепция формирует основу крупнейшего лжепсихологического построения: психоанализа. Действительно, среди многих учеников Шарко в Париже присутствовал и юный Зигмунд Фрейд, который практиковал гипноз в согласии с теориями учителя насчёт феномена истерии (Gelfand & Kerr, 1992).
Вместе с Шарко другим значимым источником влияния на молодого Фрейда был Йозеф Бройер и его "метод катарсиса", также основанный на гипнозе - хотя Фрейд позднее решил отказаться от этой практики в пользу того, что он назвал "свободными ассоциациями". Тень психоанализа, всё ещё нависающая над психологической областью, была очень велика в период 1920-1950-х годов, когда возникли дюжины различных школ, каждая из которых связана с тем или иным толкователем Фрейда (включая Карла Густава Юнга, Вильгельма Райха, Фрица Перлза и Жака Лакана).
Таким образом, психоанализ оказался величайшим течением, повлиявшим на практический каждый сорт лжепсихологии, существующий сегодня - с такими дискредитированными, но устойчивыми представлениями, как вытеснение воспоминаний в качестве защитного механизма (Loftus & Ketcham, 1994), инфантильное эмоциональное происхождение психических расстройств, или катарсис в качестве формы лечения. В самом деле - большая часть фрейдовских идей лишена научной поддержки, и в качестве модели функционирования человеческой психики (Meyer, 2005), и в качестве формы психотерапии (Smit et al., 2012).
После периода доминирования психоанализа, когда псевдопсихотерапии вроде знаменитой "вегетотерапии и характерного анализа", оргонной терапии - вида витализма, продвигаемого Вильгельмом Райхом и опровергнутого лично Альбертом Эйнштейном - или гештальт-терапии, которую не стоит путать с гештальт-психологией, что изучала закономерности мысленного конструирования восприятия опыта - пришёл следующий великий исток клинической псевдопсихологии: движение Нью-Эйдж.
От "Нью-Эйдж" к нейропсевдонауке
Нью-Эйдж ("Новая Эра") - контр-культурное движение в США, исходящее из астрологического верования, что Земля вступает в эру Водолея, и для человечества это означает начало новой эпохи (Heelas, 1996). Хотя астрономия уточняет, что это космическое событие произойдёт не раньше 27-го столетия, последователи "Новой Эры" всё же поместили этот эпохальный переход на 4 февраля 1962 года.
Так как Водолей, согласно традиционной астрологии - это знак, для которого характерны научное мышление и интуиция, это считалось основанием ожидать изменений в познаниях и нравственности среди живущих в данную эру. Немедленно к этой идеологии примкнуло движение хиппи; определённый синкретизм с христианством также оказался важен с учётом того, что эта "Новая Эра" также означала второе пришествие Христа, но не столько личное, сколько в плане его послания людям.
Хотя несомненно, что Нью-Эйдж начинался в качестве серии исключительно эзотерических идей, пусть и с ясными следами лженауки, происходящих из духовного исследования, мистицизма, восточной экзотики и альтернативной медицины - их последующее развитие радикализировало все эти аспекты до чрезвычайности.
Движение постепенно докатилось до формирования крайне манипулятивных спиритуалистических псевдонаук, с высоким риском превращения в культы, обыкновено ведомые одним из гуру, что возникали в то время в изобилии.
"Новая Эра" таким образом подействовала в качестве катализатора для появления и распространения лженаук, в особенности в психологической вариации. Несмотря на тот факт, что Нью-Эйдж продвигал множество предшествующих или экзотических псевдоучений, вроде рейки или гомеопатии, многие из "новаторских" подходов были изобретены в Институте Исалена, кристаллизации того, что Олдос Хаксли назвал "движение человеческого потенциала" - или, в менее радикальной манере, через Исследовательский Институт Пало Альто; тесные отношения между двумя этими центрами воплотились в главных фигурах, работавших и там и там на протяжении своих жизней, прежде всего Вирджинии Сатир и Грегори Бэйтсона.
Оба этих центра были точки сосредоточения "гуманистической психологии" - тренда, который обладает крайне скудными научными свидетельствами в поддержку практически всех своих подходов к психотерапии, за исключением семейной терапии. Среди типичных псевдопсихотерапий "Новой Эры" (Lilienfeld et al., 2003) - которых дюжины и некоторые из них довольно радикальны (Singer & Lalich, 1996) - мы находим трансперсональную психологию, ребёфинг и "духовный коучинг", близко связанный с индуистской сектой под называнием "Миссия божественного света", терапию первичным криком А. Янова, гипнотическую регрессию, терапию прошлых жизней, семейные расстановки и нейро-лингвистическое программирование (НЛП).
Причина особенного изобилия родственных Нью-Эйдж лжепсихологических течений, в сравнении с прочими, двояка: сама природа этого движения и крупные открытия в психологии и нейронауке в ходе их постепенного созревания. Таким образом, "Новая Эра" вступила в традицию, начатую лженаучным гипнозом и продолженную психоанализом, и внедрила в неё щедрые дозы мистицизма и экзотики, применяя техники вроде "голотропного" или "биоэнергетического" дыхания - которое вызывает изменения в состоянии сознания благодаря гипокапнии - водного погружения, использования галлюциногенов или группового катарсиса.
Лженаука "Новой Эры" до сих пор весьма успешна, хотя многие из её сложных теорий были адаптированы к самому популярному сегодня языку, и эту химеру мы можем назвать "нейропсевдонауки" - вроде нейрокоучинга, брэйнспоттинга, нейропсихоанализа или движения и переработки движением глаз (ДПДГ/EMDR) - технике, построенной на ложной имитации саккадических движений во время REM-фазы сна; сама концепция противоречит фундаментальной нейрофизиологии, и её эффективность объясняется мысленной визуализацией (Herbert et al., 2000; Salkovskis, 2002).
В 1980-х годах даже был некоторый период, когда в моду вошли громоздкие чудо-машины с названиями, эксплуатирующими нейронаучный язык в буквально хаотичной манере - вроде "транскутанный электро-нейронный стимулятор", "сверхзарядник мозга" или же "синхро-энергизатор целостных форм мозговых волн" (Lilienfeld et al., 2003).
Таким образом рынок псевдопсихологии ушёл от приватности психоанализа к духовному коллективизму Нью-Эйдж, и после к тому, что мы сейчас видим как весьма коммерческую форму лжепсихологии, отошедшую от образов мистического просветления и взамен пытающуюся замаскировать себя среди большинства "ортодоксальных" психологических терминов и форм.
В свете всего хода культурной эволюции псевдопсихологии, которая позволяла ей приспосабливаться к научной обстановке каждой эпохи, нам следует искать объяснение существенному проникновению ненаучных учений в научную психологию, например, ДПДГ или НЛП, как в их изощрённых риторических тактиках, так и в среде, которую они в данный момент освоили.
Эта окружающая среда представляет собой опасное сочетание низкого деонтологического контроля и "политически корректное" отношение к данных видам практик, которые, с опорой на риторические уловки из справочника долгой лжепсихологической традиции, способны значительно ослабить критические способности психологов и потребителей.
Игра с огнём (и вероятные ожоги)
Псевдопсихология это не просто некий набор безобидных техник. Она оказывает заметный эффект на качество системы здравоохранения и может представлять риск по нескольким причинам (Lilienfeld, 2007).
Первый источник риска - "осквернение" психологии как науки и утрата престижа дисциплины. Столкновение с людьми, даже другими учёными, которые не проявляют к психологии должного уважения в качестве научной дисциплины, повсеместно; это приводит к недоверию и ведёт психологическое сообщество к определённой изоляции и ограниченности в сравнении с её "локальным конкурентом" в виде псевдонауки.
Данная потеря престижности также влияет на уровень уверенности, которые другие профессионалы в области здравоохранения имеют насчёт психотерапии. Доктора, например, довольно часто отказываются направлять своих пациентов к психологам, даже когда для некоторых расстройств, вроде определённых случаев депрессии, психотерапия и эффективнее, и оперативнее в сравнении с применением психотропных лекарств (Cujipers et al., 2013).
По факту, в Испании частота публичной занятости клинических психологов очевидно недостаточна, приблизительно 4 специалиста на 100 000 жителей - число в несколько раз ниже, чем в среднем по Европе (18 на 100 000). Прямое следствие малого количества клинических психологов и недостаточной уверенности в этой сфере деятельности - многие люди с ментальными проблемами вынуждены прибегать к помощи неквалифицированных лиц.
Другой риск, аналогично любой иной псевдотерапии, которая считает себя альтернативой проверенным вмешательствам - задержка, откладывание или избегание лечения. Человек, страдающий от психическоого расстройства, может потерять массу времени в поиске помощи от псевдопсихологических техник, пока его проблемы если и не ухудшаются, то уж точно не разрешаются и он вынужден переносить излишние тяготы. Например, ранее пациенты психоаналитиков в порядке вещей считали посещение сеансов на протяжении 5 и более лет по поводу проблемной тревожности, не замечая какого-либо улучшения в течение этого времени.
Случаи избегания показанного лечения документируются со времён Фрейда, в особенности это ясно в случае "Доры", юной Иды Бауэр. Когда у Доры развился рак прямой кишки, она не получила своевременный диагноз, потому что была уверена, что "соматизирует" свои эмоциональные проблемы, как доктор Фрейд ей и предсказал. Согласно ему, этиология её эмоциональных расстройств шла из инцестных влечений к отцу и латентной гомосексуальности, так как Дора противилась тому, что друг её отца сексуально домогался её. Как итог, принятие за истину ошибочных идей может приводить к неверным решениям насчёт собственного здоровья.
Конечно, не исключён и прямой ущерб. Подобные техники обыкновенно проводятся людьми, лишёнными достаточной квалификации для работы с клиническими популяциями, которые часто просто не следуют подходящим протоколами, либо по причине невежества, либо же просто из сознательного решения, например, в случаях с суицидальными пациентами или коморбидностями.
Скверный психотерапевт может ухудшить и без того нерадостную клиническую картину, и эта вероятность лишь усугубляется, когда их техники не подвергаются изучению в контексте доступных свидетельств, что позволяет терапевту действовать в ничем нерегулируемой манере.
Один из самых печальных и шокирующих случаев касается Кэндес Ньюмейкер, десятилетней девочки, которая погибла от асфиксии во время сеанса терапии ребёфингом. Кэндес завернули в покрывала и придавили весом двух взрослых человек, которые находились на ней в течение примерно часа в присутствие её матери, и девочка криками звала о помощи - пока наконец не перестала дышать. Случай Кэндес, из-за своей экстремальной серьёзности, был разобран в суде, и сегодня "закон Кэндес" запрещает занятия ребёфингом в штатах Северная Каролина и Колорадо.
Иной очень распространённый случай - ложные воспоминания, получаемые или путём конфабуляций, заполняющих некоторый пробел, или путём искажения реальных воспоминаний. Ложные воспоминания в своё время широко изучались, и любой человек с достаточной подготовкой способен их генерировать. В особенности известен один эксперимент, где успешно получилось убедить испытуемых в том, что Багс Банни - персонаж в собственности компании Warner Bros - встречался им в парке развлечения Диснея (Braun, Ellis & Loftus, 2002).
Когда мы манипулируем памятью, воспоминание утверждается в изменённом виде, и в результате практически невозможно отличить оригинальное воспоминание и то, что к нему было добавлено - разве что мы можем сделать выводы, опираясь на какую-то иную информацию. Существуют несчётные задокументированные случаи влияния ложных воспоминаний на людей - некоторые из них основали собственные ассоциации, например, Фонд Синдрома Ложных Воспоминаний.
Очень хорошо зарегистрированы случаи "эпидемий" ложных воспоминаний о насильственных сатанинских ритуалах в некоторых регионах США в 1980-х. Человек, которому внушено ложное воспоминание об ужасном сексуальном злоупотреблении - что довольно частое явление в ряде практик под влиянием психоаналитического учения о вытесненных воспоминаниях (Lilienfeld et al., 2003) - может испытывать тяжёлый эмоциональный вред, не говоря о (также задокументированной) вероятности юридического преследования невиновных людей на основе этих ложных показаний.
В силу всех этих причин псевдопсихология однозначно опасна, и относится к ней легкомысленно будет серьёзной ошибкой. Также не стоит забывать, что мы имеем дело с большим семейством и длительной традицией, глубоко пронизывающей современную психологию, и в том числе имеет место огромный объединяющий теоретический конструкт, который возникает во всех существующих ответвлениях лжепсихологии в разных вариациях и нюансах.
Иными словами, нам не следует недооценивать ресурсы и искушённость псевдопсихологии. Это существенный вызов для психологической науки и практики, и, действительно, многие из нас хотели бы увидеть некоторую уборку в этой отрасли знания: помимо безусловной необходимости, сейчас она становится срочной.
Перечень литературы
Braun, K. A., Ellis, R., & Loftus, E. F. (2002). Make my memory: How advertising can change our memories of the past. Psychology & Marketing,19(1), 1–23. doi: 10.1002/mar.1000
Cuijpers, P., Sijbrandij, M., Koole, S. L., Andersson, G., Beekman, A. T., & Reynolds, C. F. (2013). The efficacy of psychotherapy and pharmacotherapy in treating depressive and anxiety disorders: A meta-analysis of direct comparisons. World Psychiatry, 12(2), 137–148. doi: 10.1002/wps.20038
Darnton, R. (1968). Mesmerism and the end of the Enlightenment in France. Cambridge: Harvard University Press.
Fasce, A. (2017). Los parásitos de la ciencia. Una caracterización psicocognitiva del engaño pseudocientífico. Theoria: An International Journal of Theory, History and Foundations of Science,32(3), 345-363. doi: 10.1387/theoria.17775
Gauld, A. (1992). A history of hypnotism. New York: Cambridge University Press.
Gelfand, T., & Kerr, J. (1992). Freud and the history of psychoanalysis. New Jersey: The Analytic Press.
Hansson, S. O. (2009). Cutting the Gordian Knot of demarcation. International Studies in the Philosophy of Science, 23(3), 237–243. doi: 10.1080/02698590903196007
Heelas, P. (1996). The New Age Movement. New Jersey: Blackwell Publishing.
Herbert, J. D., Lilienfeld, S. O., Lohr, J. M., Montgomery, R. W., O’Donohue, W. T., Rosen, G. M., & Tolin, D. F. (2000). Science and pseudoscience in the development of eye movement desensitization and reprocessing: Implications for clinical psychology. Clinical Psychology Review, 20(8), 945–971. doi: 10.1016/S0272-7358(99)00017-3
Hughes, S., Lyddy, F., & Lambe, S. (2013). Misconceptions about psychological science: A review. Psychology Learning and Teaching, 12(1), 20–31. doi: 10.2304/plat.2013.12.1.20
Johnson, M., & Pigliucci, M. (2004). Is knowledge about science associated with higher skepticism of pseudoscientific claims? The American Biology Teacher,66(8), 536–548. doi: 10.2307/4451737
Lilienfeld, S. O. (2007). Psychological treatments that cause harm. Perspectives on Psychological Science, 2(1), 53–70. doi: 10.1111/j.1745-6916.2007.00029.x
Lilienfeld, S. O., Lynn S. J., & Lohr, J. M. (Eds). (2003). Science and pseudoscience in clinical psychology. New York: The Guilford Press.
Lilienfeld, S., Lohr, J., & Morier, D. (2004). The teaching of courses in the science and pseudoscience of psychology: Useful resources. Teaching of Psychology, 28(3), 182–191. doi: 10.1207/S15328023TOP2803_03
Loftus, E., & Ketcham, K. (1994). The myth of repressed memory. New York: St. Martin’s Press.
Majima, Y. (2015). Belief in pseudoscience, cognitive style and science literacy. Applied Cognitive Psychology, 29(4), 552–559. doi: 10.1002/acp.3136
Marcus, D. K., O’Connell, D., Norris, A. L., & Sawaqdeh, A. (2014). Is the Dodo bird endangered in the 21st century? A meta-analysis of treatment comparison studies. Clinical Psychology Review, 34(7), 519–530. doi: 10.1016/j.cpr.2014.08.001
Meyer, C. (Ed.). (2005). Le livre noir de la psychanalyse: Vivre penser et aller mieux sans Freud. Paris: Les Arènes.
Salkovskis, P. (2002). Review: Eye movement desensitization and reprocessing is not better than exposure therapies for anxiety or trauma. Evidence-Based Mental Health, 5(1), 13. doi: 10.1136/ebmh.5.1.13
Singer, M., & Lalich, J. (1996). Crazy therapies: What are they? Do they work? New Jersey: Jossey-Bass.
Stapleton, P., Chatwin, H., Boucher, E., Crebbin, S., Scott, S., Smith, D., & Purkis, G. (2015). Use of complementary therapies by registered psychologists: An international study. Professional Psychology: Research and Practice, 46(3), 190–196. doi: 10.1037/pro0000015
Smit, Y., Huibers, M. J., Ioannidis, J. P., Van Dyck, R., Van Tilburg, W., & Arntz, A. (2012). The effectiveness of long-term psychoanalytic psychotherapy: A meta-analysis of randomized controlled trials. Clinical Psychology Review, 32(2), 81–92. doi: 10.1016/j.cpr.2011.11.003
