-Ромашов! Зайди к фельдшеру. – Горный мастер Меженин присмотрелся к ране, с сомнением покачал головой: – Может, перевязкой отделаешься… Да только, по моему разумению, лоб твой штопать придётся.
Валерка отмахнулся, закурил:
- Без штопки заживёт. Отлежусь пару дней… и снова буду красивый. А то – ходи заштопанным! Да и кому штопать-то: Лариса Михайловна в декретный отпуск ушла.
Меженин нахмурился:
- Новый фельдшер у нас. Ты, Валерка, не умничай: сказано – зайди в медпункт!
В шахтном свете не так было заметно, что рана – глубокая… Наискосок – от тёмной, изогнутой крылом сильной птицы Валеркиной брови до виска…
У Ромашова – практикант из горного техникума.
Мальчишечка славный, понятливый… Помечтать, правда, любит. И стихи будущий шахтёр пишет. Даже прочитал Валерию Павловичу одно стихотворение – про шахтную глубину, про тысячу сто метров… до любви. Читал Андрей негромко, но Ромашов – по шахтёрской привычке говорить и слышать под грохот конвейерных цепей – расслышал чуть взволнованные и застенчивые мальчишеские слова…
На конвейерную цепь Андрюха и засмотрелся…
Что ж, – Валерий до сих пор любуется угольным комбайном…
Прикинул – тоже по привычке – траекторию полёта отлетевшего острого куска породы… Сделал шаг, – чтоб мальчишка оказался за его спиной. В это мгновение и долбануло, – показалось, в бровь.
Дел-то… Случалось. Валерий рукавом вытер кровь. Улыбнулся на виноватые Андрюхины слова:
- Платок бы… чистый!
Объяснил мальчишке:
-Уголь, Андрюха, – на нашей глубине! – тоже чистый. Бутыль с самогонкой видел когда-нибудь?.. Знаешь, почему не заметно, что в бутыле – самогонка, до краёв?.. А потому, что самогонку через наш дроблёный уголёк профильтровали. Вот такая у него чистота. И самогонка такая - лишь у нас на Донбассе. А про тысячу сто метров… и про любовь – это у тебя, Андрюха, душевно получилось. Когда выйдет сборник твоих стихов, подаришь мне, – с автографом, как положено.
-Про сборник я не думаю, Валерий Павлович, – серьёзно и просто сказал Андрей. – Я буду машинистом горного комбайна.
Валерка ещё раз вытер рукавом лоб.
Жену вспомнил. Светлане понравилось бы – про шахтную глубину и… тысячу сто метров до любви…
Танюшка Евсеева, машинист подъёма, руками всплеснула, заохала:
-Оой, Ваалер!.. Как же ты так!..
Валерка подмигнул Татьяне:
- Не поверишь, Тань… Я в шахте работаю.
Танюшка приподнялась на носочки, осторожно коснулась ладонью Валеркиной брови:
- Ой, глубокая какая рана!.. Тебе срочно к фельдшеру надо. – Кивнула на незнакомую светловолосую женщину, что вышла из шахтоуправления: – А вот и Елена Максимовна, наш новый фельдшер.
Новый фельдшер – показалось, мимолётно, – взглянула на Валеркин лоб.
Немногословно скомандовала:
-В медпункт.
-Прямо – вот так? Или – сначала в душ?
- Прямо вот так.
-Так у вас же там… всё белым-бело, – ухмыльнулся Ромашов. – И я – таким вот чертякой – в эту белизну?
Фельдшер оглянулась через плечо:
- Я сказала: немедленно в медпункт.
Быстро и уверенно обработала рану.
Валерий несколько раз встретил её взгляд.
Будто тёмный и глубокий омут чуть приметно золотится под закатом…
После Андрюхиного стихотворения, что ли, – на поэзию потянуло…
В общем, карие глаза у фельдшера Елены Максимовны.
Брови строго слетелись – тоненькими стрелочками:
- Мне надо наложить на рану швы.
- А без швов – никак? Мне во вторую завтра. И куда я – со швами?
Елена Максимовна ещё раз осмотрела рану:
- Никак. Три шва точно понадобятся. Иначе останется заметный шрам. К тому же – неровный. И рана будет долго заживать.
Дёргающая боль утихала под её пальцами.
А в шахте боли не чувствовалось...
-Вот и всё. Завтра с утра – на перевязку.
Дома Светлана встревожилась:
- Валер!..
- Практикант стихи о любви читал, – усмехнулся Валерий. – Заслушался, было… Не успел уклониться от осколка породы. Ну, и рубануло малёхо. – Обнял жену: – Заживёт, Свет. Тем более, – свадьба у нас с тобой уже была… Так что спешить некуда. Ты не переживай: фельдшер обещала, что муж у тебя по-прежнему будет красивым.
Светлана накрывала на стол.
- Фельдшера Еленой Максимовной зовут? Наша она, – из Журавок. Мы с ней в одном классе учились. Правда, долго не виделись. Ленка после медучилища уехала работать на «Новоегоровскую». В школе была самой красивой девчонкой. Думали, – замуж первой выйдет. Только… не сложилось.
- Что за беда!.. Это на «Новоегоровской» не сложилось. А у нас, на «Светлодольской», мы её запросто замуж выдадим. Женихов у нас – в каждой смене… Да и начальник участка ВШТ (внутришахтного транспорта) не женатым ходит.
- Борща добавить, Валер? – Светлана подвинула банку со сметаной, вздохнула: – Где ваш участок ВШТ… и где – шахтный медпункт. Когда ж они встретятся.
- Светуль! Всякий раз думаю: сегодня точно – самый вкусный борщ. А следующий оказывается ещё вкуснее. Таким борщам, Свет, надо посвящать стихи.
- Вообще-то, Валерий Павлович, я в техникуме отличницей была. Почему бы это я не умела варить борщ… любимому мужу.
- Борща добавь. И про любимого мужа повтори.
Светлана улыбнулась своим школьным воспоминаниям:
- А замуж у нас самой первой вышла Иришка Михеева. Отец ни на одну дискотеку её не отпускал.
- Выдадим мы замуж твою одноклассницу. Свадьбу на всю «Светлодольскую» закатим. По-нашему. Я намекну Соколову, чтоб в медпункт зашёл.
- Чего ему туда заходить?.. Стихи про любовь ему в шахте никто не читает… И осколки породы брови ему не рассекают.
- Владимир Андреевич – мужик смекалистый. С полуслова поймёт. К тому же, думаю, бывшая школьная красавица ему непременно понравится. В медпункт он будет заходить три раза в день. А осенью свадьбу сыграем.
Светлана прижалась к Валеркиному плечу:
- А тебе она… понравилась?
Валерий отчего-то растерялся:
- Ничего… так. Не успел рассмотреть. Неудобно рассматривать, когда тебе на лоб накладывают швы. Ну… раз ты говоришь, – школьная красавица… Соколову понравится.
…Когда рана зажила… и уже не надо было ходить на перевязку, Валерий вдруг подумал: всё же хорошо, что перед каждой сменой – обязательный медосмотр…
Елена Максимовна подняла глаза:
- Сердце в порядке. Давление – норма. Можете работать, Валерий Павлович.
Выходил из кабинета… и чувствовал её взгляд.
В какой-то непонятной и ненужной тревоге сдержался, – чтоб на пороге не оглянуться…
А в шахте хмурился: вспоминал её глаза.
Однажды перед медосмотром задержался… Совершенно необъяснимо сорвал несколько большеглазых ромашек, что разбегались хороводами сразу за шахтоуправлением.
Сердце в порядке…
Только отчего-то бьётся быстрее, чем обычно: в строгих глазах Елены Максимовны Валерий успел заметить застенчивую радость…
Она взяла ромашки, на секунду прижалась к ним лицом:
- В честь чего это?
-Красивые… Захотелось… вам.
- Красивые, – согласилась Елена Максимовна. – Мои любимые.
- Угадал, значит… – Валерий перевёл дыхание – примерно как восьмиклассник, что впервые подарил девчонке цветы…
Сердце – в порядке…
Только – ещё больше необъяснимо… – промелькнуло: совсем не обязательно, чтоб она понравилась Соколову…
И от этого необъяснимо промелькнувшего желания ещё больше хмурился…
Продолжение следует…
Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5 Часть 6
Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Часть 11
Навигация по каналу «Полевые цветы»