В самом начале повести Тургенев даёт портрет Александра Давыдовича Фустова, которому будет отведена роковая роль в истории Сусанны. «В жизни моей я ещё не встречал молодого человека более "симпатичного"», - скажет о нём Пётр Гаврилович. И поначалу будет казаться, что это именно так, хотя меня будет несколько смущать несколько излишняя «правильность» его (к примеру, чрезмерная забота о своём здоровье – «Каждое утро Фустов обливался холодною водой и потом около четверти часа предавался гимнастическим упражнениям, в которых достиг замечательного мастерства. Излишних забот о здоровье тела он не допускал, но не забывал необходимых»). Автор тщательно выпишет его портрет. И надо быть очень внимательным, чтобы увидеть и понять, что рассказчик, который «возобновляет в памяти» давно прошедшие «тяжёлые дни», рисует своего друга давних лет не совсем однозначно. Мы видим и отношение к нему восторженного восемнадцатилетнего юнца («Я привязался к нему искренне… Я не удивлялся Фустову; удивляться в нём было нечему, но я дорожил его расположением»), и некоторые «поправки», сделанные уже пожившим человеком: «И удивительные же были глаза у Фустова! Они постоянно выражали участие, благоволение и даже преданность. Я только впоследствии времени заметил, что выражение его глаз зависело единственно от особенного их склада, что оно не менялось и тогда, когда он кушал суп или закуривал сигарку».
Вот эта чрезмерная «правильность», заботы о себе, думается, и приведут к трагическому развитию событий.
Однако пока для всех Фустов выглядит как образцовый молодой человек: «Все его обожали, он жил с ними со всеми в ладах необыкновенных и пользовался репутацией образцового родственника» (и, как мы увидим, не только родственника).
Именно через Фустова Пётр Гаврилович познакомится с семейством Ратча и Сусанной, которой его друг явно увлечён: «Лицо замечательное, да и вся она… замечательная особа». Но было ли это увлечение любовью?
Мне уже был задан вопрос, буду ли я писать отдельно о Викторе. Думаю, что он этого не заслуживает. Как сказали бы в старину, единоутробный брат героини, которого она хотела бы полюбить («Виктор подрастал. Я была старше его восемью годами и охотно занялась бы им», - но отец его «этому воспротивился» и сделал всё, чтобы не допустить привязанности детей друг к другу), он, взяв от отца всё худшее, думает лишь о собственных удовольствиях. Судя по словам мачехи («Виктору я не могу приказывать, вы это хорошо знаете!»), он не считается ни с чем, как я полагаю, потому, что в курсе тёмных делишек Ратча. Он тянет деньги с Фустова, прикрываясь именем сестры, но затем скатывается до самых низких россказней. Конечно, он виновен в гибели героини (да и сама она заметит, что его «вправе считать и называть своим врагом»), но один он никак не сумел бы так уничтожить девушку. Да и кончит он плохо: в конце рассказа Пётр Гаврилович сообщит, что Виктор «так и не выходил из долгового отделения». Но стоит ли он отдельного рассказа?
А вот поведение Фустова по отношению к нему, несомненно, уважения не вызывает. Почему Фустов приезжает в дом Ратча, понять можно: другого способа видеться с Сусанной у него нет. Но почему он принимает у себя и даже снабжает деньгами Виктора, хотя прекрасно понимает, что это просто «дрянной мальчишка»? Ему неловко перед Петром («Он только плечом пожал, как бы желая дать мне понять, что с такого оболтуса и спрашивать нечего», «Лицо у него горело как в огне, и он от меня отворачивался»), но он продолжает общение с Виктором.
Разгадка, думается, проста. Конечно же, Фустов не может не чувствовать странности атмосферы, царящей в роме Ратчей, и хочет узнать всё доподлинно. Он слышит многократные намёки на пенсию Сусанны – и в конце концов выслушивает Виктора («Да надо узнать, что этот глупец…») и верит ему. Сусанна горько воскликнет: «Он уехал, он уехал… он поверил! Он не захотел даже спросить меня; он подумал, что я не скажу ему всей правды; он мог это подумать обо мне! Как будто я когда-нибудь его обманывала!»
То, что Сусанна чиста перед Фустовым, у нас никаких сомнений не вызывает. Но любит ли она его?
Записи в её тетрадке заканчиваются словами «Так жила я, так существовала, пока наконец новый, уже неожиданный луч тепла и света…» Годы спустя Пётр Гаврилович будет размышлять: «Может быть и то, что она вовсе не так страстно любила Фустова; что она не ошиблась в нём, а только возложила на него свои последние надежды». И мне кажется, что он совершенно прав.
Сусанна вдруг почувствовала, что кто-то посмотрел на неё не так, как семья Ратчей. Кого-то она заинтересовала, - и появилась, хотя и слабая, надежда вырваться из этого заколдованного круга, где она из года в год терпит лишь издевательства.
Напомню ещё раз, для тех, кто говорит о поисках выхода. В то время для девушки им могло стать либо замужество, либо жизнь в качестве приживалки (которую она, по существу, и ведёт). Была, конечно, возможность уйти в монастырь – но это явно не для Сусанны. «Неожиданный луч тепла и света» блеснул для неё – и тем больнее было разочарование. Её слова «Он поверил… он поверил. Он не поколебался, он нанёс этот последний… последний удар!», «Он убил меня» - мне напоминают фразу другой литературной героини – «Била меня судьба, била… а он… а он… добил».
Мне кажется, что в этот момент она уже ясно поняла, что человек, показавшийся ей героем, избавителем, рыцарем, вовсе не таков.
И ведь действительно, Фустов чересчур спокоен. Он чувствует свою вину, прочитав её тетрадку, но вовсе не спешит утешить девушку, а на вопрос, любит ли её, ответит даже с обидой: «Конечно, я её люблю. Я очень к ней привязан… Я готов был жениться на ней, — она же крещёная, — я и теперь готов на ней жениться, я уже думал об этом, хотя она старше меня». Даже в эти минуты его не покидает рассудительность… И именно эта рассудительность не позволит ему сразу поехать к Сусанне: «Что ты это, помилуй! Теперь одиннадцатый час, у них, вероятно, все уже спят в доме». И на все уговоры Петра он будет «хладнокровно» отвечать: «Ну, что за вздор! с какой стати я пойду теперь? Завтра утром я там буду, и всё разъяснится».
На следующий день, узнав о смерти Сусанны («Мне сказали: в полночь скончалась»), он заметит только: «Она была ещё жива вчера, когда ты посылал меня к Ивану Демьянычу».
Сумел бы он спасти Сусанну, если бы сразу примчался к ней? Кто знает! Но, без сомнения, сумел бы утешить, подарив напоследок тот самый светлый лучик… Не случайно же автор опишет свои чувства при отпевании: «В течение всей службы у меня духа не хватило прямо посмотреть на искажённое лицо бедной девушки; но каждый раз, как глаза мои мельком скользили по нем, "он не пришёл, он не пришёл", казалось мне, хотело сказать оно».
И именно поэтому на рассказчика не действуют слёзы Фустова: «Я стоял возле него, и, должен сознаться, никакого участия не возбуждали во мне эти бесспорно искренние рыданья; я только удивлялся тому, что Фустов мог так плакать, и мне показалось, что я теперь понял, какой он маленький человек и как я, на его месте, поступил бы совсем иначе». А мне Александр в этот момент напоминает героя совсем другого времени (тоже стремившегося всегда быть «чистеньким»), оплакивающего свою низость: «Что я наделал, как мог я это сделать, — я, такой хороший и честный и никому не желавший зла, — о-о-о… как мог я это сделать!»
И именно поэтому Петра Гавриловича не волнует судьба Фустова: «В Петербург переехал и Фустов. Он поступил в министерство финансов, но я виделся с ним редко и не находил уже в нём ничего особенного. Чиновник как и все, да и баста! Если он ещё жив и не женат, то, вероятно, и доселе не изменился».
А свой рассказ о Сусанне он завершает размышлением: «Кто знает: быть может, в то самое мгновенье, когда мне казалось, что над её мёртвыми устами носилось восклицание: "Он не пришёл!", быть может, её душа уже радовалась тому, что ушла сама к нему, к своему Мишелю? Тайны человеческой жизни велики, а любовь самая недоступная из этих тайн…»
***************
Решила всё же обратиться за советом к моим читателям в связи с нововведениями в Дзене.
То, что не будут оплачиваться видеоролики, меня не волнует абсолютно: никогда их не делала (просто не умею) и очень редко смотрю.
А вот что касается донатов, о которых тоже ведутся яростные споры, решить никак не могу. Я отказываются от всякого рода Премиума и продвижения платных статей. Но боюсь, что будут презирать Кота, если он включит «Поддержку» (хотя мне это Дзен усиленно рекомендует) и будет стоять с протянутой лапкой…
В качестве иллюстраций использованы портреты неизвестных начала XIX века
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Уведомления о новых публикациях, вы можете получать, если активизируете "колокольчик" на моём канале
"Путеводитель" по тургеневскому циклу здесь
Навигатор по всему каналу здесь
