– Николай, вы можете привести пример разрушительной интриги и созидательной интриги?
– Я проработал в заведении, где лучшие мастера своего дела меня этому обучали... Есть такое замечательное выражение «Там, где вы учились, я преподавал». Я сначала сделаю некое вступление для тех людей, которые не понимают, что такое театральная жизнь.
Чем больше театр, чем больше то место, где идут «соревнования», прежде всего амбиций, интриги, тем, конечно, все больше. Но когда ты попадаешь в этот коллектив, ты попадаешь на «минное поле», где идет постоянная «стрельба», где постоянно наступаешь на какие-то «мины», и чем дальше ты идешь, тем ты больше учишься этим интригам.
Интриги, конечно, бывали, и связаны они были прежде всего, я говорю про разрушительные, с тем, что рушились карьеры.
Когда Григорович возглавлял театр, Юрий Николаевич безумно не любил, чтобы кто-то когда-то куда-то уехал или танцевал другой репертуар, если он ставит спектакль и задействовал артиста. Или, допустим, он решил кого-нибудь из артистов ввести в новую роль или просмотреть. И не дай бог если на эту репетицию он вызывает лично.
Очень часто делали так, чтобы человеку, который был еще не очень сведущ в интригах, сообщали, что он, например, должен прийти в пять, а репетиция на самом деле была назначена на два. И если этот человек опоздал – все, его больше никогда и никуда не приглашали. И таких людей было очень много, кого так подставляли.
А интрига, которая помогла... Знаете, как говорят «Не ройте другому яму, сами в нее попадете». Одна из таких потрясающих интриг, когда люди проиграли сразу, это было связано с Роланом Пети и с его «Пиковой дамой».
К нам приехал Ролан Пети, он дал одобрение на постановку своей «Пиковой дамы» и сказал, что так как он ставил этот спектакль для великого Барышникова, если он не найдет танцовщика, то никакого спектакля не будет. А та версия спектакля ему не нравилась, она действительно не получила успеха, провалилась, так скажем, спектакль прошел несколько раз и был снят навсегда. Ролан сказал, что если он когда-нибудь захочет, чтобы этот спектакль возродился, то только при наличии хорошего артиста.
Когда он уезжал из Парижской оперы в Москву, директор Парижской оперы Юг Галь, который к тому моменту уже неоднократно меня приглашал, рассказал Ролану обо мне. Опять-таки интрига, до этого директору Парижской оперы в течение пяти лет объясняли, что я не могу приехать, а меня просто не соединяли с этим человеком.
И вот Юг Галь сказал Ролану: «Там есть только один артист, который вам точно понравится, его зовут Николай Цискаридзе». Ролан Пети не запомнил моей фамилии, он на самом деле все наше общение пытался ее выговорить, но так чисто ее никогда и не сказал, но он запомнил имя Николя, потому что его любимый артист на тот момент был Николя Ле Риш. И когда он приехал в Москву, сразу же сказал обо мне руководству, но его так водили в театре, чтобы мы не пересекались. Они очень боялись, что он видел мою фотографию.
И получилось так, что случайно, из-за того, что был февраль, – так как я уже был Народным артистом, я не вышел из зала, а мог пройти через соседний, мне так было быстрее попасть в раздевалку. Я открыл дверь и пошел. Там просматривали других артистов, которых руководство ему подсовывало. А переводчица Ролана, которая меня видела по телевизору, схватила меня за руку и сказала: «Это вы Цискаридзе?», я говорю: «Да», и она, обратившись к Пети, сообщила ему, что вот он – Николай Цискаридзе.
Тот ко мне подбежал и сказал: «Почему вы не ходите в театр?», я говорю: «Как не хожу? Вот я в соседнем зале занимался, а вчера у меня был прогон, сейчас я тоже иду на прогон...», тогда Григорович восстанавливал «Лебединое озеро». И он тут же остановил просмотр, он тут же сказал, что никого больше смотреть не будет, и сказал, что пока меня не посмотрит, вообще ни о чем разговаривать не будет.
Вот такая интрига, она сработала мне в плюс. Но это случай.
А потом, когда я приехал в Парижскую оперу, я там провел больше месяца в общей сложности, танцевал по контракту; когда я уезжал, дама, которая занималась всеми бумажными делами, документами и так далее, она работала в канцелярии балета, сказала мне: «Николя, мы все вами восхищены. Есть такое французское выражение «Вас ждали за углом», вам сделали очень много подстав, но мы восхищены, как вы аккуратно обошли все эти «мины» и не попали никуда». Я ее послушал, улыбнулся и сказал: «Милая, после Большого и Мариинского – вы дети. Вы даже не понимаете, среди каких монстров я вырос, для того чтобы здесь оказаться».
