Мужчины даже в сильные морозы уходили в лес надолго.
Те семьи, которые держались особняком, почти ни с кем не общались. А после болезней и подавно.
Когда все выздоровели, Гуля, Лена и их мужья решили отблагодарить Настю.
Пришли зимним вечером с гостинцами.
Постучались, дверь открыл Ярослав.
"Кромка льда" 40 / 39 / 1
Он к соседям относился всегда недоверчиво. Встретил их с недовольным лицом. Позвал Настю.
Она вышла, улыбнулась.
Пригласила за стол.
Мужчины пожали друг другу руки.
Очень плотно расселись за столом.
Гуля протянула Насте кастрюльку с чем-то горячим. Настя открыла крышку, комнату наполнил приятный аромат.
— Это гороховые котлеты, Герман готовит по рецепту своей бабушки. Готовит это блюдо редко. Попробуйте.
Герман вмешался в разговор:
— Моя бабушка всегда готовила их, когда хотела кого-то отблагодарить.
Муж Лены молчал, а потом вдруг произнёс:
— Мой друг Абрам тоже готовил похожие.
Настя разложила всем эти котлеты.
— А давайте знакомиться! — произнесла она весело, желая снять возникшее напряжение.
Она посмотрела на Ярослава укоризненно. Тот через силу улыбнулся.
Егор просто сидел спокойно.
— А давайте, — произнёс весело муж Лены. — Меня зовут Савелий.
— Меня Герман.
Лицо Егора резко изменилось. Он призадумался. Потом уставился на Савелия.
И вдруг вскочил со своего места и набросился на Савелия с кулаками.
— Так это твои прихвостни избили меня? Твои? Деньги все забрали, Ироды! И ещё пришёл меня горохом кормить.
Егор плюнул Савелию в лицо, тот вытер, поднялся со стула, взял Лену за руку и направился к выходу.
Ярослав держал взбесившегося Егора.
— Что ты творишь? — кричала на мужа Настя. — Он что, один Савелий на всей земле?
— Он не один, но мало шансов встретить одновременно Ленку, Савелия и Гулю, а ещё послушать о друге их Абраме, — возмущался Егор.
Савелий остановился и уставился на Егора.
Настя схватилась за сердце.
— Мы знакомы? — удивился Савелий.
— Знакомы, — выпалил Егор. — Ты забыл, как твои прихвостни меня били? А я восхищался тобой! Всё думал: «Какой парень! Какая душа у него чистая! Мне бы такого сына».
— Неужели, — произнесла сквозь слёзы Настя, — ты тот самый знакомый Инги?
Савелий вздрогнул.
Гуля и Лена пытливо смотрели на Настю.
— Вы знаете Ингу? — голос Савелия дрожал. — Где она?
— Боже мой, а я даже не догадалась, — прошептала Настя. — Хотя как бы я догадалась, не зная имён.
— Во дела! — произнёс Ярослав. — Так вы тут все какой-то Ингой связаны. Не пора ли всем обратно сесть за стол и поговорить без обвинений.
Савелий подошёл к Насте.
— Что вы знаете об Инге?
Настя тяжело вздохнула.
— Инги больше нет… — выкрикнул Егор. — Нет её больше!
Савелий присел на стул, опустил голову. Его руки дрожали. Голова тряслась.
Гуля и Лена стояли в обнимку и обе плакали. Герман разглядывал всех поочерёдно.
— А я ведь надеялся, что Женька когда-нибудь познакомится с матерью, — горько произнёс Савелий.
— Я ведь его мать, — неожиданно произнесла Лена. — Он же почти с рождения со мной.
— Лена, я о другом. Женька наш с тобой сын. Но я хотел иначе. Он у меня как сиротинушка. Попал ко мне неожиданно. А я ведь мог и не знать, что он именно мой сын. Мы все из подземелья сиротинушки. Носит нас по ветру, по земле нашей. И вроде бы вот счастье, а оно только кажется таким. И не знаешь точно, когда тебе нож в спину…
— Наш сын? — взвизгнула Лена. — Ты говоришь это неискренне! Ты плачешь сейчас об Инге, а только сегодня говорил, что любишь меня! Ты всегда любил её! Всегда только о ней и думал.
Она в твоём сердце, а не я! Я тебе лишь для того, чтобы за Женькой кто-то смотрел! Ты бессовестный, Савелий! Ты использовал меня всегда. Я была твоей охраной в подземелье, а сейчас вроде и жена, но ничего не изменилось. Я охраняю наш очаг и детей, а ты думаешь о ней! Ненавижу тебя! Ненавижу!
Герман встал, подошёл к Лене. Взял её под руки и повёл домой.
Шепнул Гуле перед уходом:
— Поддержи Савелия. Узнайте всё об Инге. А я побуду с детьми и Леной. Если проснётся Ёся, я за тобой приду.
Когда Лена ушла, Савелий дал волю слезам.
— Не реви, — успокаивал его Ярослав. — Её слезами не вернёшь. Ты теперь мирись с той, которая очаг твой охраняет. А об Инге своей думай не вслух. А то всех растеряешь.
Гуле было жаль Савелия. Жаль до боли в сердце. Она любила Савелия. Но теперь это было чувство без страсти, без желания обладать. Оно было ярче и эмоциональнее, чем чувство к Герману.
Мужа она любила иначе. Именно как мужчину, от прикосновений которого появлялись мурашки, от слов которого кружилась голова, от любви которого хотелось на край света.
Ведь именно из-за Германа они оказались здесь. В день их прибытия в Сызрань в городе была облава. В назначенное время к синагоге не пришёл человек.
Сняли неподалёку комнату. В течение недели Гуля ходила к синаноге.
И однажды увидела знакомый силуэт. И почти сразу поняла, что Левон Искандерович Вольф — это и есть сам Герман.
И в тот же момент Гуля забыла о просьбе Германа.
«Левон Искандерович, кажется, вы не изменились» и «А вы, милочка, очень даже…» вылетели из головы в одно мгновение. После поцелуя и крепких объятий Герман очень строго отчитал жену.
— Ты должна была сказать так, как я тебе велел. В конце концов, это мог быть не я! Это мог быть человек в гриме, похожий на меня, кто угодно мог быть. Ты бросилась бы на чужого? Ты безответственно отнеслась к моей просьбе. И твоя излишняя радость может погубить нас в такое нелёгкое время!
Гуля улыбалась и кивала, совершенно не воспринимая строгость мужа.
А он довольно серьёзно возмущался.
Гуля не знала, как Герману удалось освободиться после ареста. Он молчал об этом. Она не настаивала, чтобы он посвящал её в это.
Однажды Герман пришёл и велел собирать вещи.
Савелий и Лена, узнав, что придётся присоединиться к переселенцам, долго раздумывали, нужно ли в это ввязываться. Но потом решились.
— Там безопаснее всего, — твердил Герман. — Там самое безопасное место. Нормальные люди не поедут туда по своему согласию. А мы поедем и не вызовем никаких подозрений. По сути нас берут под особую защиту те, кто нас и ищет. Вот это самая лучшая хитрость!
Герман посмеивался, набивая вещмешок своей одеждой.
Путь был нелёгким.
Переселенцы видели, что Лукьянов по-особому относится в этим двум семьям. Но предпочитали молчать. В соседнем вагоне за бунт рaсстреляли на стоянке десятерых.
— Лучше жить хоть где, чем с пулей в груди и в земле, — говорил один из мужчин.
Людьми вовсю управлял страх. Он читался в глазах, действиях, приходил во сне. Женщинам и детям было тяжелее. Но все мысленно благодарили Лукьянова за человечность.
Он при перекличке на стоянках утверждал, что семейные просто однофамильцы. Ни одну семью не разлучил.
Когда комендант заболел, за ним ухаживали все. Устроили даже ночные дежурства. Ни у кого даже не возникло желание, чтобы украсть его оружие и сбежать.
А ведь могли сбежать. И возможно, понимали, что побег — не всегда разумное решение.
Могли найти и тогда было бы ещё хуже. Страх хорошо поработал даже над самыми сильными.
Пока Настя и Егор рассказывали Савелию и Гуле, как встретились с Ингой, Герман разговаривал с Леной.
Она была так сильно обижена на Савелия, что даже слушать ничего не хотела.
— Я была с ним в подземелье, теперь здесь! Это не жизнь, Герман! Это испытания. Я хочу, чтобы было тепло, сухо, уютно. Чтобы не пришлось добывать еду.
Герман усмехнулся.
— Ты её и не добываешь, мужчины делаю всё. Живи и радуйся! — произнёс он.
— Как радоваться? Ведь живут же другие! Обрабатывают землю, пашут, собирают урожай, растят детей. А что делаем мы? Почему мы сбежали? Я не понимаю, зачем Савелий пошёл на это.
— А ты не понимай! — спокойно говорил Герман. — Ты представь, что могло быть ещё хуже.
— Хуже того, что он до сих пор любит Ингу уже ничего не будет.
Новорождённый сын Германа и Гули проснулся и заплакал. Замотав его в одеяло, Герман понёс малыша в дом Насти.
— Я вернусь, Лена! Мы продолжим.
Лена кивнула.
Когда Герман вернулся в палатку, Лены там не было.
Он вышел на улицу. Кричать не стал, чтобы не разбудить других. Была уже ночь.
Чем-то тревожным наполнилось сердце.
Вернулся в палатку, но не мог найти себе места.
Укрыв детей, пошёл к Насте.
— Лена у вас? — спросил он.
Разговор прервался. Савелий резко бросился к двери.
— Собирайтесь все! — кричал он громко. — Лена сбежала! Замёрзнет!
Стало шумно, суетливо. Факелы освещали зимнюю ночь.
Мужчины ровным строем шли искать Лену.
К ним присоединились и Лукьянов, и Ярослав.
К утру Лену принёс один из переселенцев. Она была без сознания.
Продолжение тут
Дорогие читатели, поздравляю вас с Рождеством!
Желаю всем мира и добрых мыслей!
