Мама троих детей Катерина Антонова рассказала нам, зачем она любит своих детей неодинаково и почему это в принципе невозможно.
Одна из самых странных для меня фраз звучит так: «Я люблю всех своих детей одинаково».
Я никогда ее не понимала, потому что у меня не так.
Когда родились мои дочери-близняшки, я сразу поняла, что никакой одинаковой любви к ним у меня не будет. Они вели себя по-разному. По-разному реагировали на меня, мои действия, мой голос, мои прикосновения. Они сразу, с первого дня их жизни стали жить каждая по-своему. Начать с того, что Маша орала с первого вдоха как резаная. А Лида даже не проснулась, когда ее достали из меня. Так мы сразу поняли, что они очень непохожие, наши однояйцевые близнецы.
Я очень удивлялась, когда мне говорили: «Но ты же любишь их одинаково?!». Конечно нет.
В Лиде, например, меня безумно раздражает, когда она ноет, а в Маше — когда она истерит. Зато Лида трогает меня до глубины души, до ощущения горячего кипятка в груди, до слез тем, что подбегает и с размаху обнимает меня, когда я прихожу с работы, а Маша веселит меня ужасно, когда передразнивает Борьку или просто кривляется.
Борьку я тем более люблю иначе.
Во-первых, он мальчик. Как можно мальчика и девочку любить одинаково? Ведь все отличается: запах, повадки, реакции, способ воспринимать мир и реагировать на него.
Во-вторых, он младший. То есть к моменту его рождения я уже представляла себе, что такое новорожденный младенец.
Получив Борьку, после довольно беспокойных близнецов очень мирного Борьку, я с ним чувствовала себя намного спокойнее, чем с первыми детьми. Это тоже влияло на мою к нему любовь, на то, какой она вырастает.
Дальше — больше.
Выяснилось, что общение с Борькой складывается совершенно иначе, чем общение с девочками. Потому что сам Борька — другой.
На катке Маша будет самозабвенно выписывать пируэты и не обращать ни малейшего внимания на свои падения (часто — довольно болезненные), Лида почти сразу станет ныть, что лёд не тот, погода не та, и вообще ботинок плохо зашнурован, а Борька просто сядет в сугроб и начнет рыть себе пещеру.
Дома же Борька пойдет мыть руки сразу, Лида — после одного напоминания, а Маша ужом вывернется, но рук не помоет.
Это мои дети, все трое. И они настолько не похожи друг на друга, что я действительно не понимаю, как их можно любить одинаково?
Ведь я люблю их совершенно разными, в разные цвета раскрашенными, по-разному звучащими «любовями».
Моя любовь к Лиде — яркая, яростная, уважительная, громкая, оранжевая. В Лиде я всегда уверена, она моя помощница, мой друг, я могу на нее опереться.
Моя любовь к Маше — тихая, восхищенная, заинтересованная и чуть настороженная, вся — вполголоса, и почему-то голубая. С Машей здорово веселиться, тратить деньги, шептаться, она все время меня удивляет.
Моя любовь к Борьке — нежная, горячая, спокойная и огромная, как океан или небо.
И я с каждым из детей — другая, я меняюсь в зависимости от того, с кем я сейчас общаюсь.
С Борькой я мягче и нежнее. С Лидой — проще и откровеннее. С Машей — тише и внимательнее.
Это — три разных чувства к трем разным людям, которым довелось родиться моими детьми, с каждым из которых у меня складываются свои, отдельные, а не общие на всех отношения.
Я стараюсь выделять каждого из детей, с каждым из них строить свои, отдельные отношения, чтобы каждый из них чувствовал себя не таким же любимым, как брат и сестра, а самым любимым.
