Описание источника материала
Автор: Гретхен РЕЙНОЛЬДС
Статья из журнала «Нью-Йорк Таймс»
Март 16, 2003г
Перевод на русский сделала Элина Муратова
Уэнделл Джонсон с 5-6 лет стал испытывать проблемы с речью, у него появились симптомы заикания. Это подтолкнуло его к поступлению в Университет Айова, где находился самый известный центр исследований дефектов речи, в частности заикания.
Когда Джонсон начал обучаться и работать в университете, там проводились десятки экспериментов над людьми с дефектами речи, и Уэнделл Джонсон с энтузиазмом погрузился в работу, в свою очередь и для получения степени магистра: "Я стал логопедом, потому что мне это было нужно", - позже скажет он. Безусловно, первичным интересом к этой проблеме стал личный дефект речи исследователя и поиск ответа на вопрос о механизмах происхождения заикания и возможности устранения этого дефекта речи.
Многие из коллег-аспирантов заикались почти так же болезненно, как и он, и исследователи использовали друг друга в качестве подопытных. Они брали кровь, подключали себя к электродам, били по коленям, чтобы проверить рефлексы, выхватывали блокноты на ходу и записывали свою собственную и чужую сбивчивую речь, применяли электрошок и стреляли из пистолетов рядом с ушами друг друга, чтобы проверить, влияет ли испуг на заикание. Аспиранты проводили эксперимент с наложением гипса на руки друг друга, предполагая, что обездвиживание доминирующей руки каким-то образом может распутать запутанные сигналы мозга, создающие речевой дефект. В какой-то момент около 30 заикающихся, включая Джонсона, бродили по Кампус Айовы с руками, закованными в гипс и заставляли себя действовать не доминирующей рукой: "Мы знали, что работаем над чем-то фундаментальным в своей жизни человека, - сказал один из современников Джонсона историку из Айовы, - мы не просто так болтались на задворках кампуса".
В то время в Айове физиология стала излюбленным объяснением заикания. Ведущие профессора кафедры были уверены, что расстройство речи возникает из-за неправильно направленных сигналов мозга. Они использовали новое устройство под названием электромиограф для изучения нервно-мышечной активности у заикающихся, не заикающихся и, в одном эксперименте, у людей, которые были пьяны - исключительно в интересах науки.
В этом видео выпуске я предлагаю анализ и сравнение методов, примененных в эксперименте и методов воспитания детей в современной семье:
[youtube]https://youtu.be/xXLGGpuQeYI[/youtube]
Так вот, исследования испытуемых в алкогольным опьянении показали, к всеобщему неудивлению, ухудшение состояния функций речи. Но эти наблюдения не дали ничего для исследования дефектов речи. Однако из существенного материала этих всесторонних экспериментов стало открытие, что у заикающихся подопытных тонкие нервно-мышечные реакции, имеют отличия от реакций не заикающихся сверстников.
К 1937 году Уэнделл Джонсон стал амбициозным доцентом. История его жизни свидетельствовала о том, что он прекрасно говорил, пока ему не исполнилось 5 или 6 лет, когда учитель сказал его родителям, что он начинает заикаться. Именно в этой отправной точке определилась вся дальнейшая история Уэнделла. Постепенно им овладела одержимость… своей речью. Поведение стало неуверенным. По некоторым признакам и воспоминаниям Уэнделл был убежден, что свою патологию он сам каким-то образом создал. Другими словами, расстройство заключалось не в мозге, не в биологии, а в усвоенном поведении. Позже У.Джонсон пришел к выводу, что заикание "начинается не во рту ребенка, а в ухе родителя". Эта идея была провокационной и мощной, с огромными последствиями для всей логопедии ХХ века. Где-то отсюда и берет своё начало история эксперимента, который вошел в историю людей под названием «Чудовищный эксперимент».
Итак, гипотеза Уэнделла Джонсона состояла в том, что: если заикание – это усвоенное поведение, то ему можно научиться и от него можно отучиться.
Чтобы подтвердить этот тезис, Джонсону нужно было разработать эксперимент, который бы эту гипотезу подтвердил. А значит, неким воздействием на ребенка нужно было вызвать у него заикание. Рассуждал исследователь так: если любой ребенок от специального воздействия начнёт заикаться, тогда, очевидно, не требуется никакого физиологического дефекта для возникновения самого заикания. А значит, в отсутствии физиологической причины человека можно как научить, так и отучить от заикания, вопреки предположениям коллег о том, что заикание имеет физиологическую природу.
Если заикание можно вызвать у нормальных детей, это станет доказательством обусловленной природы дефектного поведения.
Решено – сделано. Осенью 1938 года Уэнделл Джонсон нанял одну из своих аспиранток по клинической психологии, 22-летнюю Мэри Тюдор, для проведения именно такого эксперимента. Мэри должна была изучить, вопрос о том, может ли она внушить детям нечто, что вызовет у них дефект речи, то есть, в идеале – заикание?
Жестокость гипотезы и намерения в данном эксперименте сегодня кажется очевидно неприемлемой, что отражено в названии эксперимента, под которым он вошел в историю. Но в ХХ веке проводилось множество чудовищных по своей жестокости и неэтичности экспериментов. Наука пренебрегала вопросами гуманности и этики в угоду научному интересу. Итак…
Университет, где работал Уэнделл Джонсон поддерживал постоянные исследовательские отношения с сиротским приютом в Давенпорте, в штате Айова. Поэтому Джонсон предложил своей аспирантке провести там свое исследование. И вот 17 января 1939 года Мэри Тюдор поехала по высоким, круто обрывающимся утесам, возвышающимся над рекой Миссисипи, в Приют для сирот, чьи родители погибли в Гражданской войне или по другим причинам не могли заботиться о своих детях. К 1939 году, в разгар Великой депрессии, в приюте Давенпорта размещалось более 600 сирот. Дети жили в небольших коттеджах.
Мэри везла с собой блокноты, классные доски, динамометр Смедли (для измерения силы рук) и громоздкий диктофон. Исследование, которое она начала в то утро, в начале ХХI века стало предметом многомиллионного судебного иска против штата Айова и Университет Айовы. Эксперимент вызвал поток статей в газетах и журналах, посвященных изучению речи, а также симпозиум в аспирантуре Городского университета Нью-Йорка. Но всё информационное пространство взорвалось лишь в 2002 году – после публикации данных Чудовищного эксперимента. А в те далёкие времена в 1939 году - эксперимент был проведен в полной неизвестности, однако всё было задокументировано.
Так вот… В сиротском приюте в Давенпорте произошло нечто, чего Уэнделл Джонсон, по-видимому, не ожидал и что не поддается измерению его наукой. Только сейчас, по прошествии десятилетий, мы можем обсуждать, что принесло это исследование науке и что принесло это исследование подопытным детям. Только спустя много времени после - мы можем рассуждать о хрупкости детской психики и эгоизме одержимых своими идеями исследователей.
Исследование Мэри Тюдор в приюте в Айове началось с отбора 22 испытуемых. Никому не сообщили о цели ее исследования. Дети и сотрудники приюта верили, что воспитанникам приюта предстоит пройти логопедическую терапию.
Экспериментальный проект был сложным. Мэри Тюдор не только пыталась вызвать заикание у здоровых детей; она также стремилась узнать, приведет ли поддержка заикающихся детей и внушение им мысли, что с их речью все в порядке, к каким-либо положительным изменениям.
В числе 22 испытуемых сирот 10 детей были отмечены учителями и надзирателями приюта, как заикающиеся еще до начала исследования.
Тюдор и пять других аспирантов, которые согласились выступить в качестве наблюдателей и судей, выслушали каждого из детей и оценили их по шкале от 1 (проблемная речь) до 5 (свободная речь) и согласились с оценкой школы. Итак, 10 детей до начала эксперимента уже заикались.
10 заикающихся детей были разделены на две группы. Пятеро были отнесены к группе IA, экспериментальному набору, где детям внушалась мысль о том, что их речь плоха на столько, что людям сложно это воспринимать и люди это безусловно замечают и осуждают.
Пятеро заикающихся детей были помещены в группу IB. Им в ходе эксперимента будут внушать, что с ними все в порядке, что они не заикаются, что их проблемы с речью – возрастная проблема, которую они перерастут.
Остальные 12 детей были выбраны случайным образом из сообщества проживавших в сиротском приюте Давенпорта сирот. Эти дети свободно владели английским языком и не имели проблем с речевым поведением. Эти дети так же были разделены на две группы. Шесть из них были переданы в группу IIA, шестеро – в группу IIB. Этим детям в ходе эксперимента так же внушались полярные идеи о том, что у них все отлично или всё ненормально и предосудительно.
На момент проведения исследования испытуемым детям было от 5 до 15 лет.
Во время своего первого январского визита Мэри Тюдор проверила IQ каждого ребенка и его ловкость. Модная тогда теория гласила, что заикание вызвано мозговым дисбалансом. Если, например, вы родились левшой, но использовали правую руку в угоду общепринятой норме, ваши нервные импульсы дадут осечку, это повлияет на речь. Джонсон считал эту идею бессмыслицей, но был скрупулезен в вопросах организации эксперимента. Он предложил Мэри Тюдор зафиксировать информацию обо всех детях – описав их статус на начало эксперимента. Мэри заставляла подопытных детей рисовать на классных досках и сжимать колбу динамометра. Большинство оказались правшами, но во всех группах было несколько левшей. Однако Мэри не обнаружила никакой корреляции между доминантной рукой и речью ребенка. Это было благоприятное начало.
Тогда начался основной этап эксперимента, который длился почти 6 месяцев - с января по конец мая 1939 года. Фактическое вмешательство состояло из посещения Мэри Тюдор своих подопечных по несколько раз в несколько месяцев. Во время посещений она общалась с каждым ребенком около 45 минут. И следовала согласованному сценарию. В своей диссертации она писала, что разговаривала с заикающимися детьми группы IВ и внушала им, что они не заикаются. Она говорила им: "Вы перерастете заикание и сможете говорить намного лучше, чем сейчас... Не обращайте внимания на то, что другие говорят о ваших способностях. Несомненно, они не понимают, что это всего лишь этап развития вашей речи."
Обращаясь к не заикающимся подросткам в группе IIA, она клеймила их следующими внушениями: "Персонал приюта пришел к выводу, что у вас большие проблемы с речью… У вас много очевидных симптомов ребенка, который начинает заикаться. Вы должны немедленно попытаться остановить себя. Используйте силу воли... Делайте все, чтобы не заикаться. Никогда не говорите, если не можете сделать это правильно. Вы видите, как В. Заикается, не так ли? Что ж, он, несомненно, начинал точно так же."
С самого начала здоровые дети из группы IIА ярко отреагировали на эти нездоровые внушения. Уже после второго сеанса пятилетняя Норма Джин Пью была описана Мэри так: "Становилось очень трудно заставить ее говорить, хотя месяцем ранее она говорила абсолютно свободно".
Другая участница группы IIА, девятилетняя Бетти Ромп "практически отказывается разговаривать, - написала Мэри в своем исследовании, - большую часть времени прикрывает глаза рукой".
Пятнадцатилетняя Хейзел Поттер, самая старшая в своей группе, стала "сильно контролировать себя и меньше говорить", - отметила Мэри Тюдор. В своей речи девочка начала застревать и путаться и в отчаянии щелкать пальцами.
Мэри ее спросила:
- Почему ты так часто акаешь?
- Потому что я боюсь, что не смогу произнести следующее слово, – отвечала она.
- Почему ты щелкаешь пальцами?
- Потому что я боюсь, что опять скажу "а-а-а"
Все нормальное течение школьных занятий детей из А группы прекратилось. Один из мальчиков начал отказываться читать на уроке. Другой, одиннадцатилетний Кларенс Файфер, пухлый, неуверенный в себе ребенок, начал с тревогой исправлять себя.
Мэри пишет: "Он останавливался и предупреждал меня, что у него будут проблемы со словами, еще до того, как произносил их. Я спрашивала его, откуда он это взял? Он отвечал, что звук «не выйдет». Такое ощущение, что звук застрял в горле".
Шестая сирота, двенадцатилетняя Мэри Корласке, росла замкнутой и капризной. Во время их сеансов Мэри Тюдор спросила, знает ли ее лучшая подруга о ее "заикании", Корласке пробормотала:
- Нет
- Почему бы и не сказать ей?
Корласке переступила с ноги на ногу:
- Я почти никогда с ней не разговариваю…
Два года спустя девочка сбежала из приюта и позже оказалась в более грубой промышленной школе: "Я не смогла рассказать об этом даже своему мужу, - сказала Корласке, ныне Мэри Никсон, в кратком телефонном разговоре, - всё это в целом разрушило мою жизнь". Ее голос сорвался: "Я больше не могу говорить", - сказала она и, громко выругавшись, повесила трубку.
Мэри Тюдор не осталась глухой и равнодушной к детям в своем эксперименте. Три раза после того, как ее эксперимент официально закончился, она возвращалась в приют, чтобы добровольно обеспечить последующий уход и реабилитацию детям из группы IIА. Она говорила им, что они не заикаются. Однако воздействие, каким бы благонамеренным оно ни выглядело вначале, было безвозвратным и травматичным.
22 апреля 1940 года Мэри написала Уэнделлу Джонсону о сиротах в несколько агрессивной манере: "Я верю, что со временем они... поправятся, но мы, безусловно, произвели на них вполне очевидное воздействие". Вину она с себя не снимала.
С чего началась история?
Когда Уэнделл Джонсон был мальчиком, он проводил сеансы современной терапии заикания. Его семейный врач выписывал ему сахарные таблетки. Уэнделл посещал мануального терапевта. Всё в соответствии с современными тогда взглядами на логопедию.
В 16 лет, когда речь Уэнделла была почти разрушена, он умолял семью разрешить ему посещать отдаленную "школу для заикающихся". Там в течение трех месяцев он читал вслух нарочито ровным монотонным голосом разные опусы, параллельно размахивал гантелями. Ничто из этого не вылечило его. В отчаянии он бросил всё: "Я пошел на вокзал, заикаясь, обратился к кондуктору и в отчаянии закрыл глаза, - написал он в своей первой книге, - потому что я заикался! Мне было ужасно стыдно... Я ненавидел это".
Его недуг определил историю всей его жизни, карьеры и, в частности, того злосчастного «Чудовищного эксперимента».
Как и большинство заикающихся, он был сбит с толку своим заиканием. Он пытался понять, что он делает, что заставило его заикаться. Это мучительное любопытство побудило его провести серию остроумных экспериментов до и после исследования в приюте. Эти эксперименты были направлены на изучение сущности заикания. Он хотел ответов на вопросы: Что это? Как это работает?
Чтобы ответить на эти вопросы, он начал с того, что давал заикающимся страницу, обведенную красной рамкой и попросил их читать вслух перед аудиторией. Там их заикание усиливалось. Впоследствии испытуемые, как правило, болезненно заикались всякий раз, когда читали страницу, отмеченную красной рамкой, даже когда читали одному человеку. Затем он зачеркивал слова, на которых споткнулся конкретный заикающийся читатель. Когда человек доходил до слова рядом с зачеркнутым, он начинал заикаться. Эти результаты показывали Джонсону, что заикание, бесспорно, было обусловленной, выученной реакцией. Он также доказал, что отдельные заикающиеся были последовательны. Они, как правило, спотыкались об одни и те же звуки (хотя сами звуки варьировались от человека к человеку) и начинали бояться их. Когда больной добирался до неприятных фрикативов, глаза человека выпучивались. Испытуемые били себя по коленям, щелкали пальцами, отчаянно хрипели или трясли головами в судорожной попытке заглушить звук. Джонсон определил эти действия, как связанное поведение и утверждал, что у взрослых оно уменьшится, если заикающийся расслабится и не будет ожидать речевого блока. Он любил указывать на то, что в определенных ситуациях даже самые страдающие не заикаются, например, во время пения или при ненапряженной речи с младенцами или собаками. "Один сильно заикающийся практически жил жизнью кочевника, потому что он мог общаться голосом только тогда, когда обосновывался в новом городе", - писал Оливер Бладштейн, который проводил полевые исследования Джонсона.
Выводы Джонсона о природе заикания остаются общепринятой мудростью, но не научной истиной и по сей день. Расстройство речи действительно обостряется обусловлено. И после постановки диагноза часто агрессивно прогрессирует и принимает разрушительный характер. Часто, чем сильнее человек заикается, тем больше он боится говорить и тем хуже становится его речь – по замкнутому кругу.
Чего размышления Джонсона не объясняли, так это того, почему начинается сильное заикание. Эпизоды нарушения беглости речи часто встречаются среди взрослых и детей. Около 5% всех людей по словам Эхуда Яири, профессора речи и слуха в Университете Иллинойса, демонстрируют клиническое заикание. Из них около 75% выздоравливают без лечения, но около 1% процента всех людей (около трех миллионов американцев) продолжают заметно заикаться и во взрослом возрасте. Почему эти немногие поражены и не справляются с недугом? Ответа нет.
У Джонсона не было семейной истории заикания, и он отверг возможность того, что это состояние может быть наследуемым. "Заикание - это усвоенное поведение, считал Джонсон. Он повторял это снова и снова, - свидетельствовал Бладстайн, - это понимание проблемы практически стало его мантрой". У него также имелись косвенные данные, которые поддерживали это убеждение. Начиная с 1934 года, он и его помощники расспрашивали матерей десятков заикающихся детей, как они реагировали, когда началось расстройство? Он также тестировал "нормальных" носителей языка и обнаружил, что у них также много дефектов речи. К несчастью для "заикающихся", по словам Джонсона, их родители слишком остро реагировали на недостатки речи, заставляли детей паниковать и тем вызывали полномасштабное разрушение речи. Поставленный диагноз усиливал и фиксировал это состояние.
Джонсон назвал свою теорию диагностогенной теорией. Она стала краеугольным камнем его писательской и преподавательской деятельности, его растущей известности и, в конечном счете, основой для его идей о лечении заикающихся детей. Это также, вероятно, стало отправной точкой в его суждении о том, что все сироты в группе IIA Мэри Тюдор будут заикаться вскоре после того, как психолог начнет говорить им, что они уже заикаются.
Результаты эксперимента
Но предположения Уэнделла Джонсона были в корне ошибочны. На самом деле, самым показательным аспектом эксперимента Марии Тюдор является то, что он полностью провалился. Из шести нормальных детей, которых специально назвали заикающимися:
- Двое - улучшили беглость речи, согласно оценкам исследователей, в течение шестимесячного исследования - один почти на полный балл, с 3 до 3,8. Беглость речи другого выросла с 3 до 3,6.
- У двух других детей рейтинги беглости не сдвинулись с места.
- У двух оставшихся детей, беглость речи снизилась: для Кларенса Файфера с 2,6 до 2,0, у Хейзел Поттер, - с 3,1 до 2,8.
У другой основной исследовательской группы дела обстояли немногим лучше. Из реальных заикающихся, которым сказали, что теперь они говорят нормально, у двоих беглость речи немного улучшилась, у двоих беглость речи снизилась, а у одного она не изменилась.
Результаты для каждой из групп были "не только незначительными, но и во многом - в неожиданном направлении", - заключили Яири, Уэнделла Джонсона, в статье, опубликованной в мае 2002 года в журнале American Journal of SpeechLanguage Pathology.
Тем не менее, эксперимент оказал свое влияние. В каждом случае не заикающиеся дети группы IIA начали вести себя как заики. "У всех детей в этой группе наблюдались явные изменения в поведении", - написала Мэри Тюдор в своей диссертации: "В поведении возникли заторможенность, болезненная чувствительность, смущение - реакции, проявляемые многими взрослыми людьми, заикающимися в обычной жизни. Появилась тенденция избегать разговаривать и проявлять себя". Во время сеансов с Мэри и перед другими исследователями дети тревожно переминались с ноги на ногу, шептали, щелкали пальцами, нервно сглатывали, задыхались и закрывали рты руками. Они выглядели как заикающиеся. Хотя прекрасно говорили и не стали заиками.
Стало очевидным, что никто не может «обучить» ребенка стать заикой. Однако Вы можете вызвать различные поведенческие комплексы, тики, неуверенность, страх проявлять себя, тревожность, застенчивость, аутичное поведение. Ребенка можно лишить естественной для него раскрепощенности и активности. Этому точно можно научить и укрепить в поведении ребенка. Хорошая новость лишь в том, что клиническое заикание не возникает. Оно либо существует, либо его нет.
Теория Джонсона оказалась не подтверждена ходом его же эксперимента.
После того, как в августе 1939 года Мэри Тюдор представила свою завершенную магистерскую диссертацию с посвящением Уэнделлу Джонсону, она канула в неизвестность. Джонсон не следил за публикацией этой работы, как он часто делал с диссертациями своих студентов. Он не включил её результаты в свои в исчерпывающие индексы заикания. Только в 2001 году это обстоятельство привлекло внимание национальной прессы в серии статей.
Диссертация Мэри Тюдор была доступна в университетской библиотеке, но имела призрачную жизнь. "Те логопеды, кто слышал об исследовании Мэри, прозвали его "Чудовищным экспериментом", - вспоминает бывший студент Джонсона Франклин Сильверман, в последствии профессор патологии речи в Маркеттском университете. Позже Франклин напишет: "Эксперимент напомнил людям об экспериментах нацистов над людьми. Профессора Университета Айовы в то время говорили, что публикация подобных данных погубит репутацию того, кто ее широко опубликует. Это было действительно пугающе и тревожно. Особенно странно думать обо всём этом, понимая, что Уэнделл Джонсон знал, как больно знать и слышать о том, что ты заикаешься. И несмотря на всё - санкционировал эксперимент».
Что говорили об Уэнделле Джонсоне его коллеги?
В конце концов, это уродливая вещь - экспериментировать на сиротах. И поклонники Джонсона, которых до сих пор целый легион, изо всех сил пытаются понять, почему он предложил и разработал этот проект.
"Я должен предположить, что это было потому, что он твердо верил, это послужит большему благу, это поможет тысячам других детей, которые заикаются и ещё - любой ущерб будет временным и обратимым", - говорит Д.К. Шпристерсбах, вице-президент и почетный декан Университета Айовы, еще один студент Джонсона, - "Он был замечательным, чутким человеком, и он понимал муки дефекта речи. Он бы не смог этого вынести, если бы подумал, что действительно заставит кого-то заикаться." Шпристерсбах делает паузу: "Но он никогда не говорил об исследовании Мэри Тюдор ни со мной, ни с кем-либо еще, о ком я знаю. Так что все, что я могу сделать на самом деле, это догадываться о его мотивах и чувствах."
В 1940-х годах, когда Джонсон, несмотря на свои дефекты речи, был одним из самых популярных лекторов в кампусе Айовы, он часто призывал своих студентов подвергать сомнению "голос авторитета". Он говорил: "Всякий раз, когда вы слышите догматическое, абсолютистское заявление от любого «эксперта», спросите его: "Что Вы имеете в виду и откуда Вы это знаете?"'
Исследование Мэри Тюдор было не только морально сомнительным; его результаты, должно быть, привели Джонсона в замешательство. Они угрожали подорвать его непоколебимую веру в то, что заикание носит чисто поведенческий характер.
"Это шло вразрез с тем, что он проповедовал", - говорит Джеральд Циммерманн, бывший преподаватель речи в Айове, а ныне специалист по грамотности, - "Я бы тоже не хотел предавать огласке подобный удар. Но, эй, это же наука."
Джонсон после эксперимента иногда ссылался на это исследование в лекциях, утверждая, что оно привело к заиканию одну из девочек - Хейзел Поттер. А этот факт, следовательно, подтверждает диагностогенную теорию. Но исследователи в своей окончательной оценке оценили Хейзел Поттер, как не заикающуюся.
После Уэнделл Джонсон больше не упоминал о проведенном его аспиранткой исследовании. В 1959 году он опубликовал свою знаменитую книгу "Начало заикания", в которой подробно изложил диагностогенную теорию. Однако нигде на его страницах автор не упоминает об эксперименте с сиротами. Исследование Мэри Тюдор "следовало обсудить", - говорит Циммерманн, - "Это должно было быть частью истории науки и канона. Возможно, в любом случае все поддержали бы диагностогенную теорию. Джонсон был убедителен. Но, по крайней мере, был бы поднят вопрос."
С 1950-х до начала 1980-х годов теория Джонсона, не запятнанная сомнениями, лежала в основе большинства детских речевых вмешательств в Америке. Терапевты, под влиянием диагностогенной теории, отказались от работы с заикающимися детьми, опасаясь, что терапия может усугубить недуг. Вместо этого они обучали родителей ребенка, советуя им перестать сильно беспокоиться. Иногда это помогало ребенку. В других случаях - не подходило.
Сегодня одна из наиболее широко принятых моделей для объяснения стойкого заикания заключается в том, что генетический компонент обеспечивает биологическую предрасположенность к заиканию. Конечно, не все люди с "генами заикания" прогрессируют до полномасштабного расстройства. Есть безусловное влияние и сигналов окружающей среды. Один из них – «охваченный паникой родитель». У ребенка с чувствительным темпераментом реакция отца или матери может усилить деструктивный эффект. Таким образом, тезис Уэнделла Джонсона частично сохранился. Но как единственный предиктор заикания, диагностогенная теория была опровергнута.
"Никто больше не верит, что только ваши родители заставляют вас заикаться", - говорит Роберт Голдфарб, руководитель докторской программы по изучению речи и слуха в CUNY Graduate Center и организатор симпозиума.
В настоящее время исследователи считают, что наиболее полезной формой логопедической терапии является непосредственная работа с детьми. На личных занятиях со своими терапевтами детям рекомендуется практиковать контроль дыхания, облегчая произношение слов вместо того, чтобы форсировать их, и растягивая звуки, чтобы сделать их длиннее.
Невольно задаешься вопросом, что бы произошло, если бы Джонсон опубликовал результаты исследований Мэри Тюдор. Могли ли результаты вызвать движение, которое привело бы логопедию к более раннему сдвигу в лечении заикающихся детей?
Мы не можем знать. Хотя в настоящее время исследователи добились большего успеха в снижении уровня речевых деструкций у детей. В целом логопедическая дисциплина остается неточной и для некоторых заикающихся тотально неэффективной.
"У нас нет никакого способа измерить влияние потери исследования Мэри Тюдор за все эти годы", - говорит Циммерманн.
Возможно, Джонсон чувствовал необходимость защитить доктрину, которая объясняла не только калечащий людей недуг, но и саму историю его жизни. Уэнделл Джонсон "был общительным", - писал Оливер Бладстайн, - "Он был настроен по-товарищески. Но он также усердно работал, добиваясь признания в своей области... Как и многие одаренные люди, он был обременен непоколебимой убежденностью в своей правоте".
Отголоски 64-летнего исследования будут звучать еще долгие годы. Трое оставшихся в живых сирот из Группа IIA - Норма Джин Пью (ныне Кэтрин Мичем), Мэри Корласке (ныне Мэри Никсон) и Хейзел Поттер (ныне Хейзел Дорнбуш) - каждая из которых подала в суд на штат и Университет Айовы на миллионы долларов, ссылались, среди прочего, на введение их в заблуждение и причинение эмоционального вреда.
"Я думаю, что присяжные согласятся с тем, что даже если речь этих людей не была полностью испорчена, их жизни были испорчены", - говорит Эван Даутит, адвокат из Канзас-Сити, штат Миссури, который представляет интересы истцов, - "Кэтрин Мичем всю жизнь считала себя уродом. Она по-прежнему ненавидит разговаривать ни с кем, за исключением членов своей семьи и нескольких человек в ее церкви. Она грустная, очень грустная леди."
Хейзел Поттер Дорнбуш в свои 79 лет энергична и решительна. "Представьте, что вы пытаетесь испортить голос маленького ребенка", - говорит она. "Но я двигаюсь дальше. Я вышла замуж за хорошего человека. Я говорю нормально, даже приют был не так уж плох. Вокруг всегда были другие дети, так что мне не было одиноко, - она делает паузу, - я действительно не помню, чтобы была так близка с кем-то", - добавляет она, - "И всё же тогда, я стала тихим ребенком".
В 1965 году, в возрасте 59 лет, Уэнделл Джонсон сидел за своим столом, все еще защищая диагностогенную теорию. Он готовил статью для Британской энциклопедии "Расстройства речи", когда у него случился обширный сердечный приступ.
Эссе из 4000 слов, завершенное и опубликованное посмертно, не терпит возражений: "Ребенок учится нарушающему речь поведению, пытаясь удержаться от заикания и, таким образом, получить одобрение, - пишет он. Однако ближе к концу дидактизм Джонсона ослабевает, и становится почти мягким, - Лица с расстройством речи... традиционно испытывали презрение, насмешки и даже отвращение со стороны всего общества", - пишет он голосом человека, всю жизнь стремившегося обрести смысл в способности говорить.
Гретхен Рейнольдс - писательница, живущая в Санта-Фе.
Автор: Элина Муратова
Психолог, Помощь приходит изнутри
Получить консультацию автора на сайте психологов b17.ru