В предыдущих статьях мы уже рассказывали о Музее фарфора им. В.Ю. Орлова.
Однако, в Ярославле есть и другие фарфоровые коллекции, заслуживающие внимания. Одна из них представлена в музее-заповеднике (Спасо-Преображенский монастырь, Богоявленская пл. 25)
Правда, на месте обескуражило, что экспонаты выставлены без сопровождающих табличек. И это составляло определённую интригу: подумалось, а можно ли восполнить досадное упущение организаторов?
На первый взгляд, идея казалась нереальной. Но при ближайшем рассмотрении некоторые предметы узнавались по известным образцам. Принадлежность других угадывалась по стилю и манере росписи.
А третьи, в принципе, можно было определить по клеймам, нанесенным на донышки.
Однако попытка рассмотреть их снизу через витринные стекла потерпела полное фиаско. К стенду мгновенно примчалась зоркая бабушка-смотрительница (в общем-то, вежливая): «Мужчина, отодвиньтесь, пожалуйста, чуть подальше». Так что, с атрибуцией определяться пришлось частью по опыту, частью по наитию.
Так, без особого труда можно было опознать фигурку музыканта. Конечно, это был «Флейтист» подмосковной фабрики Алексея Гавриловича Попова, как правило, датируемый 2-й половиной 19 в. Доводилось встречать его под названием «Крепостной музыкант». Но как-то не очень ассоциировался этот кудрявый щеголь с «угнетённым крепостным талантом».
Довольно редкая фигурная композиция «На плоту» принадлежит фабрике братьев Козловых Бронницкого уезда Московской губернии (1820-1830). Изображенная на ней сцена по-современному свежа: влюбленная пара - крепкий парень в «портах» наподобие летних джинсов, и красивая девушка отдыхают на природе.
Несколько чашек с ампирным декором напомнили изделия российского завода Сафронова или даже раннего Гарднера 1820-1830. Казалось бы, декоративная роспись тут весьма незатейлива. Но воспроизвести присущий ей «дух эпохи» чрезвычайно сложно – из подделок сразу «торчат уши» имитаторов.
В вазах с ручками в виде лебедей узнаются модные французские интерьерные вещицы в стиле «Vieux Paris» (Старый Париж). Они расписывались в парижских студиях в подражание знаменитой мануфактуре Севр. Показанные ниже вазы можно датировать серединой - концом 19 в.
Две чашки также расписаны, предположительно, в Париже в конце 19 в.
Остатки некогда роскошного сервиза - мороженница и крюшонница с ярким узором «клубничка», возможно, немецкой работы
А ваза с птичкой по форме напоминает вещи Мейсенской мануфактуры. Однако расписывалась она, скорее, вне фабрики – слишком уж упрощенный золотой узор проходит по краю.
Заинтересовал бокал с портретом дамы в платье с глубоким декольте и модной шляпке с пышным плюмажем. Француженка? Однако в синей перевязи через плечо угадывалась лента русского ордена Святого Андрея Первозванного!
Великая княгиня?
Нет, как говориться, «бери выше» - среди дам этим орденом награждались только высочайшие особы! В том же зале красовался портрет Екатерины II с такой же орденской лентой и Андреевским крестом виде буквы Х.
И точно, по результатам небольшого домашнего исследования оказалось, что на бокале изображена императрица Александра Фёдоровна, жена Николая I.
Интересно, что царственная особа со вкусом подобрала себе гламурную шляпку в тон ленты высшего державного ордена. А почему бы и нет? Одно другому не мешает!
Миска с рисунком в стиле шинуазри (от французского chinoiserie - китайщина) может быть европейским подражанием китайскому импорту конца 18 в.
Фигурка мальчика в мундире Наполеона раньше не попадалась. Судя по едкой иронии, переданной через образ маленького зазнайки, вещь возможно немецкая.
А другая фигурка оказалась очень даже знакомой: «Турчанка с трубкой» является классикой фарфоровой фабрики братьев Новых в дер. Кузяево Московской губернии. Середина 19 в.
В том же духе восточной экзотики выполнена кружка в виде головы турчанки, фабрика Храпунова-Нового, вторая половина 19 в.
Чтобы разобраться еще с одной чашкой, также потребовалось провести небольшое исследование. На ней изображен солдат эпохи наполеоновских войн. Как выяснилось, ромбовидная кокарда на кивере однозначно французская. Похожа на эмблему 114-го линейного пехотного полка армии Наполеона.
Об этом подразделении известно следующее: «Полк берёт своё начало в 1801 году. Участвовал в осаде Валенсии и Сарагосы, сражениях при Альканьисе, Марии, Бельчите, Тортосе.
В полковых батальонах ударной силой была гренадерская рота, а вольтижерская предназначалась для боя в разомкнутом строю перед фронтом батальона.
В Русской Компании 1812 года 114-й полк не участвовал. После разгрома Наполеона и первого отречения полк был расформирован».
Так что, свою медаль бравый солдат заслужил не на Бородинском поле, в атаку на Багратионовы флеши «в разомкнутом строю» не ходил. Чему, наверно, рад безмерно. Его указующий жест можно трактовать следующим образом: «Я там, в России, не был. И вам не советую».
На отдельном стенде были выставлены изделия исчезнувшего Первомайского фарфорового завода близ Рыбинска. Некогда он принадлежал фарфоровым королям Кузнецовым. Начиная с 19 века до 70% продукции предприятия шло на экспорт, успешно конкурируя с китайским импортом на среднеазиатском и азербайджанском рынках посуды.
В перестроечные времена дела даже пошли в гору. Мудрые узбекские декхане явно предпочитали первомайские пиалы и касы, по сравнению с китайскими поделками, расписанными сомнительного качества красками. Но в 1990-х гг. завод пал жертвой хищнической приватизации.