Когда мать Олеси Терещенко посадили за кражу теленка в колхозе, ее младшей сестре было всего шесть месяцев. В семье их было пятеро, Олеся – самая старшая. Мать выпивала, работала на ферме, отцы у Олеси и других детей были разные. Первого девочка никогда не видела, второй относился к ней, да и к остальным, как отчим из злой сказки.
После кражи теленка мать вместе с ним скрывалась в лесополосе. Дети носили им еду, выживали сами, как могли. Но правосудие разместило всех по госучреждениям – родителей – в тюрьму, детей – в Чебеньковский детский дом, одну сестру – в интернат для детей с нарушениями зрения. Самую младшую взяла под опеку тетка. С тех пор дети свою мать не видели… 24 года.
Нам еще повезло, что попали в детский дом
- Это сейчас социальные службы, опека, все контролируют, - рассуждает Олеся Терещенко. – А то был 1998 год. Никому в деревне до нас дела не было. А что делать? – воровали овощи с огородов, у кого что выросло, курицу могли стащить – есть-то хотелось. И малышка с нами ела, хоть еще совсем маленькая была. Мы – мясо и бульон, и она. Держались друг за друга. Так что это даже хорошо, что мы детский дом попали, не известно, чтобы с нами было без него.
О Чебеньковском детдоме, его директоре, воспитателях Олеся вспоминает с теплом. Только выйдя оттуда, она поняла, каким жестоким может быть мир и как сложно выживать одной.
- Мне казалось, что в семье я младших ненавидела, - признается она. – Их как будто любили больше. Но когда мы попали в детский дом, я стала им как мать – защищала, опекала, жалела, успокаивала. Там ты понимаешь, кто тебе действительно родной.
В школе она училась на отлично, была активисткой, старостой класса, не смотря на то, что училась в обычном классе, где были дети из семей.
- У меня была мечта – стать учителем физкультуры, вернуться работать в детский дом. После 9 класса я хотела поступать в педколледж в Оренбурге. Но так как я сирота, а с общежитием там были проблемы, никто меня особо не ждал, - признается Олеся. – На экзамене по русскому меня завалили. Директор детдома договаривался, просил. Меня все-таки взяли на учителя иностранных языков.
Очень стеснялась, что у меня нет родителей
Олеся с ужасом вспоминает, как жила на стипендию в 2000 рублей, пешком ходила через весь город, ездить было не на что. Есть – тоже нечего.
- Я очень стеснялась того, что у меня нет родителей, - говорит она. – Никогда и никому в группе не говорила, хотела быть как они, нормальные дети. Но педагог по русскому меня перестала пускать на занятия. Нужно было купить толковый словарь за 300 рублей, а для меня это были невероятные деньги. Тогда завуч наорала на меня при всех – «детдомовские, слоняетесь тут, на пары не ходите», и все в таком духе… от стыда я убежала оттуда и больше не возвращалась.
Что было делать? – приехала в Чебеньки. В детдом обратно не берут, жить негде. В деревне кто-то сдавал дом, вместо оплаты нужно было ухаживать за скотиной. 16-летняя Олеся согласилась. Но в какой-то момент на пороге полупустого дома, в очередной голодный день, появился директор детского дома Владимир Грудинин. Он договорился, чтобы Олесю взяли в 10-й класс школы, и она снова стала жить в детском доме.
- Владимир Алексеевич действительно был нам как отец, - вспоминает Олеся. – Относился с добром, наставлял, помогал. На выпускной от поехал со мной на рынок, купил красивое платье, туфли. И я попросила его вместо отца прийти на праздничный вечер. Отказался. Думаю, ему на этой работе тоже было непросто. Каждый ребенок приходил со своей искалеченной душой.
Пять лет мать писала постоянно
Пока Олеся и ее брат с сестрой жили в детском доме, мать писала постоянно. Все пять лет, что она сидела в тюрьме, она рассказывала о своей жизни, давала советы.
- Иногда мы читали вслух с девчонками, мама писала про первую любовь, про то, как вести себя с парнями, - говорит Олеся. – Письма приходили по два раза в неделю.
Последнее было, когда кончился ее срок – «Олеся, доченька, у меня украли документы, я не знаю, что делать».
С тех пор прошло 24 года. Все это время Олеся, параллельно с попытками устроить свою жизнь, с переменным успехом искала мать. Она даже специально вернулась жить в родной дом, в Экспериментальный Оренбургского района, думая, что рано или поздно мать вернется домой.
- Когда я приехала, окон не было – заклеены целлофаном, газа, воды – тоже. У меня не было постели, ложки, кружки – вообще ничего. Спала первое время с топором под боком, боялась, что кто-то может ночью напасть, но уезжать не хотела. Я верила, что мать приедет, - говорит Олеся.
Нашлась мама совершенно случайно. Знакомая Олеси тогда работала в пенсионном фонде, она сообщила, что на пенсию подала заявление женщина с таким же именем и фамилией, как у ее мамы.
- А у мамы моей интересное сочетание – имя и отчества казахские, а фамилия – Лемешко. Маловероятно, что мог быть еще один человек с такими ФИО, - отметила она.
Потом Олеся стала выяснять через полицию, через знакомых, где она живет. Оказалось, село Приволжское в Саратовской области. Нашла. Поехала…
К нам вышла старая седая женщина
- Да, просто села за руль и отправилась по этому адресу, - говорит Олеся. – Хоть брат отговаривал. И в полиции нам сказали, что по этому адресу проживает неблагополучная семья, алкоголики. А двоюродный брат, наоборот, уже на пороге позвонил и сказал, что отправится за мной.
Они приехали в Приволжское, нашли дом, по которому могла жить их мать. Оказалось, что там действительно была спившаяся пара, но это не знакомые им люди.
- А я волновалась страшно всю дорогу, - признает Олеся. – Столько лет не видеть мать! И тут она может быть рядом. Когда поняла, что это не она, расстроилась еще сильнее. Мы заехали в аптеку, в этой же деревне. Фармацевт смотрит на меня, и спрашивает: «Вы Аськина дочка»? У меня еще сильнее сердце заколотилось… Она показала, где действительно живет их мать, «Аська» на русский манер.
Брат постучал в старенький деревянный дом на краю улицы. Вышла седая, сухонькая женщина. Были уже сумерки. Олеся смотрела на нее из темноты, боялась сделать шаг.
- Потом я вышла на свет, она меня увидела, узнала… расплакалась, - вспоминает Олеся.
Больше мы не виделись
Всю ночь мать с дочерью просидели за разговорами. Мать рассказала, что после тюрьмы, когда у нее украли документы, месяц слонялась по «полициям» пытаясь их найти. Не получилось, утроилась к корейцам работать в теплицах, все думала, вот заработает денег, приедет к детям. Так и протянулись 24 года.
- Она почти не рассказывала о том, что было все это время, - говорит Олеся. – Сразу замыкалась в себе. Я забрала ее тогда, но через месяц она снова уехала в Приволжское, там у нее был сожитель. Мы созванивались, общались, как будто и не было этих 24 лет. Я просила ее быть рядом, больше мне ничего не нужно было. Остальные в обиде на мать, младшая сестра вообще ее в жизни не видела.
Но даже такое хрупкое семейное счастье продлилось недолго. Как выяснились, у матери был цирроз печени. Прожила она после встречи с детьми всего два года.
- Когда она уже была в очень тяжелом состоянии, позвонила мне – приезжай, - вспоминает Олеся. – Я везла ее домой, еле живую. Всю дорогу ее страшно рвало, были судороги, она теряла сознание. От волнения мы уже прямо перед Оренбургом попали в ДТП, слава Богу, пострадала только машина. В больницу ее забирать не хотели – слишком тяжелая. С третьего раза только я уговорила скорую. За ночь ей стало легче, я приехала навестить, она даже попросилась домой. Но больше мы уже не виделись…Она умерла в больнице.
Сама воспитывает троих детей
Сейчас 34-летняя Олеся сама воспитывает троих детей – взяла под опеку племянников. За эти годы она успела поработать и в Москве, и в родном Экспериментальном, поставить на ноги младшую сестру, над которой она оформила опеку несколько лет назад. А недавно, когда с ее братом случилось несчастье, а сноха спилась, она забрала их детей – девочек -двойняшек 8 лет и мальчика 10 лет.
- Сначала их отдали опекунам, - говорит она. – Ну куда мне, в старом доме, где нет для маленьких условий? А потом выяснилось, что к ним применялось насилие, что опекун не проводила медицинское обследование. В какой-то момент у одной из девочек случился приступ эпилепсии. Опекун испугалась, сдала ее в больницу, мальчика – в туберкулезный санаторий, где дети лежат по полгода. А вторую сестру – в приют. Я постаралась, на сколько хватило средств и сил, привести дом в порядок, купила им кровати, делаю ремонт. И органы опеки разрешились мне их забрать. Вот уже два года дети со мной, и приступов у малышки не было, лечимся, проходим обследование.
Олеся никогда не была замужем, своих детей у нее нет. Признается, что вообще стесняется мужского внимания, боится клейма, которое вешают на всех детдомовских – «гулящая, детей тоже бросит».
- У нас много говорят о гуманности, о милосердии, но посмотрите, где детдомовским дают квартиры? – на отшибе, плохого качества, нас сразу отделяют от «нормальных», в школе, в вузе, в жизни. Я не хочу с этим соглашаться. Мы общаемся с другими выпускниками из детдомов, поддерживаем друг друга. Да, судьба нас побила, но это наша жизнь, надо идти по этому пути дальше, оставаясь человеком.
