Александр Васильев вспоминает о том, как был подпаском, и о сельпо в городе Сухиничи Калужской области.
Родился я в московской коммуналке, а вот рос на Колыме, куда послали по распределению отца. Но, по стечению обстоятельств, весну, лето и осень 1965 года я провел в деревне Свечи. Это меньше 10 километров вдоль железной дороги пешком от города Сухиничи Калужской области и километров 230 от Москвы. Там я начал свою трудовую деятельность в качестве подпаска и помощника ночного дежурного по свиноферме. На ферме я получал, как и все колхозники, трудоднями, их я списывал на счет бабки Светы, у которой жил. А вот подпаском получал целый трояк в месяц: деревенские скидывались живыми деньгами на пастуха и подпаска для своих личных коров.
Это были серьезные деньги. Упомянутая бабка Света получала пенсию 12 рублей и вообще считалась, по местным понятиям, богачкой. И я со своей трешкой в кармане ощущал себя очень солидно. Правда, потратить её было не очень просто.
Несколько раз я с компанией выбирался в Сухиничи, однажды даже на ярмарку, «Праздник урожая», совсем сказка. Съел там порций десять мороженого, горло стало каменным, но без всяких отрицательных последствий. Однако далековато, часа два ходьбы в одну сторону, не набегаешься. А в Свечах никакого магазина не было. Как и в ближайшей, километрах в двух, деревни Колодези. Даже автолавка не приезжала. Самым доступным было село, название не вспомню, километрах примерно в пяти. Там было Сельпо. Ассортимент я помню наизусть - много времени провел в муках выбора. Меня интересовало, естественно, съестное.
Основной ценностью являлось то, что по старинной причине именовалось «колониальным товаром». Это чай, кофе (как ни странно, по большей части в зернах), сахар, особенно настоящий рафинад, иногда даже не в кусках, а в «головах», которые кололи специальным молотком. Бочковая селедка. Очень соленая, очень жирная и очень вкусная, моя любовь к селедочной икре и молокам с тех времен. Бочковые же соленые огурцы. Огромные. Их называли почему-то «лопухи», и мужики иногда использовали половинку как стопку для водки и закуску одновременно. Ещё пряники. В основном стандартные, типа тульских, но местного производства. Банки с повидлом. Я потом такие встречал только в Кантемировской дивизии, говорили, они из Госрезерва.
Была ещё кооперативная тушенка в стеклянных банках и появился уже «Завтрак туриста». Но не мясной, который тоже теоретически существовал, а рыбный, какие-то ошметки кильки с перловкой. И хлеб. Черный, изредка серый, по моим понятиям того времени, прекрасный. Ещё имелись леденцы. Примерно раз в месяц завозили муку и какою-нибудь крупу, в основном пшенку или ту же перловку. Их быстро разбирали хозяйственные бабы. Бывали и макароны, однако большим успехом не пользовались. Некоторые наиболее умелые и зажиточные хозяйки изредка делали к «куриным штям» домашнюю лапшу, порой очень удачно. До сих пор помню изумительный вкус тех «штей с курятиной».
На этом всё. В остальном в деревне питались в основном капустой, картошкой и прочим подобным со своего участка в разных видах приготовления. Летом грибы и суп с крапивой, до сих пор себе иногда готовлю, правда, добавляю лимон и маслины. Яйца редко, их старались больше отправлять на рынок в Сухиничи, это всегда живые деньги, главный дефицит. У кого была корова (а была у многих), молоком часто «забеливали» какое-нибудь жидкое блюдо, да и так пили, просто с хлебом, а если немного на горбушку сахаром-песком посыпать, так вообще деликатес. Мясо очень редко. Свинина, о говядине или баранине речь вовсе не шла. Свежее вообще почти никогда, в праздники, кто позажиточнее и запасливее, ставили на стол или добавляли во что-нибудь вроде пирога солонину. То же самое и с салом, хорошее сало очень ценили.
Однажды меня в деревне навестил отчим. Он работал тогда на гонораре в «Вечерней Москве» и привез купленные там в закрытом буфете несколько пакетиков сухого супа «с копченостями». Бабка Света приготовила огромную кастрюлю, и вся деревня ходила попробовать столичный деликатес. Народу очень понравилось.
