Рабочий день вызывал сегодня у Инны ощущение киселя, разлитого по столу - бессмысленная и противная потеря. Она делала вид бесконечно занятого работника, тупо перебирала буквы на экране, но там, на второй вкладке горел новый стих. Инна чувствовала, что что-то щелкнуло в ее голове, перевернулось, там, внутри сонного доныне мозга стали возникать жгучие точки, сливаться между собой и потом, из этих огненных черточек, появлялись буквы. Они складывались сами, строчки горели и жгли глаза.
- Че ты смурная такая, случилось что?
Лялька сегодня сидела у них, замещая свою заболевшую подружку. Слащавый запах ее парфюма тек плотной струей, и точно на Иннину бедную голову, обнимал ее, наподобие шарфа из бабкиного сундука – теплого и душного. Рабочее место Ляльки, которое, как на грех, оказалось рядом с Инниным, просто пропиталось этой вонью, у Инны заболела голова и страшно захотелось воды. Она встала, и забыв поставить комп на пароль, вышла в коридор.
Когда вернулась, то с удивлением увидела мерцающий дисплей, хотя обычно, минутное ожидание уже блокировало программу. Было открыто окно со стихом. Оно зияло, как стыдная дыра и Инна, по-воровски оглянулась. Никто ничего не видел, явно, только Лялька уж больно старательно разглядывала какой-то бланк и улыбка у нее была мерзкая. Не насмешливая, а именно мерзкая. Инна быстро кликнула мышью, уничтожив вкладку.
На улице тихо шел снег. Его плотность была такой, что нежная ажурная снеговая ткань лилась с неба без перерыва и ложилась невесомыми складками на тротуары и газоны. Инна плыла в этом кружеве медленно, как будто в детском сне и ей казалось, что ноги не касаются асфальта, а беспомощно перебирают пушистую ткань. Она почти не двигалась с места, но сесть сейчас в промозглый троллейбус ей казалось кощунством. Ноги промокли так, что в сапоге хлюпало, но и это было не важным. Она несла свой стих в душе, как флаг. И казалось невероятным, что она забудет хоть строчку…
Дома, прямо в куртке и тяжелых, как свинец, сапогах, она бросилась к ноутбуку. Влетев на сайт, быстро защелкала по клавиатуре, она вбивала, вбрасывала стихи прямо туда, в сетевую хмарь, горячо, мстительно и с наслаждением.
Вместе кофе допьем, мне ликер, ну, а вам - коньяка,
Пару рюмок, не больше, мне просто нельзя его много.
От чего-то там слева - болит и немеет рука -
Собираюсь в дорогу...
Только что-то всё держит, как держит причал корабли,
Точно брошен канат, но ложится неловко на кнехты...
Это вы, мой поэт, на молчанье меня обрекли
И сместили акценты…
Что оставлю я вам, не стихи же...не надо смешить...
Я и так их везде раскидала, как фантики в детстве -
Всех стихами рвала, (так бумагу рвут карандаши)
Залепляла, как тестом
Только можно один? Тот блокнотик, на пару листов?
Вы на полку его .. не читайте, ведь это не важно…
В нем стихи – все о вас, пара строчек про черных котов
И кораблик бумажный...
Злые глаза с аватарки сверкнули почти сразу. У Инны даже похолодели руки, она тихонько кликнула на приветственный смайлик и замерла.
- Где ты была? Я ждал. Я ждал тебя почти весь день. Я и сейчас вижу твое лицо. Оно белое, как мел, а губы ярко-кровавые. Это так?
Инна не знала, что ответить, украдкой глянула в зеркало и вздрогнула. Бледное ее отражение пугающе красные губы и черные провалы глаз делали похожим на приведение из сюра. Накусала она их что-ли, пока писала…
Ночь летела быстро, личка была похожа на белое море все в черных и волнистых разливах строк. Инне казалось, что она то ли пьяна в лом, то ли в обмороке. Он сам вышел из чата, последний раз взглянув темными глазами из под насупленных бровей аватарки…
