В клинической психологии раннее развитие, события жизни и биографические факторы оказывают влияние на развитие патологии, как теоретически, так и практически. Однако возникает вопрос о переводе такого биографического контекста в плоскостной отчет о жизненных траекториях.
Большинство попыток были либо направлены против них: проспективные и продольные исследования, направленные на изучение рисков и устойчивости путем изучения воздействия множества отдельных переменных, характеризующих прогноз. В то же время человеческие события происходят в последовательности, часто носят кумулятивный характер и требуют условного расчета каскадного риска.
Помимо очевидной проблемы разграничения причинно-следственных связей и разграничения проксимальных и дистальных влияний, многие анкетные исследования основываются на ретроспективном анализе общих событий, которые впоследствии могут быть омрачены текущим опытом.
Жизненные события также носят трансакционный характер, и события требуют методов, учитывающих условные вероятности и пути их развития.
Некоторые авторы действительно критикуют исторический характер основного подхода клинической психологии и предлагают исторически структурированный метод выборки для сравнения историй, которые сходятся в конечных точках, но расходятся в важных предыдущих точках разделения.
Траектория жизни подразумевает непрерывное взаимодействие человека и окружающей среды в соответствии с построением смысла и реальности. К сожалению, в настоящее время отсутствует консенсус в отношении методов или мер, подходящих для траекторного подхода в клинической психологии. Лишь в немногих исследованиях траектория определена как непрерывное развитие жизненной последовательности, которое неизбежно предполагает переходы и поворотные моменты, не всегда доступные для количественных измерений.
Изучение жизненных траекторий в клинической психологии находится в зачаточном состоянии. Хотя существует множество исследований в режиме устойчивости к рискам, в основном они касаются статических переменных, зависящих от стадии, которые, хотя и способствуют патологическому развитию, не отражают синергической взаимности, необходимой для определения траекторий.
Такие продольные выводы, даже несмотря на их статистическую обоснованность с точки зрения значительных коэффициентов регрессии, могут вводить в заблуждение. Например, изолированные данные о детской импульсивности или материнской депрессии как детерминантах поведенческих расстройств не позволяют добиться интерактивного эффекта, при котором окружающая среда может способствовать развитию характеристик ребенка, и последующего взаимодействия, которое поведение ребенка в процессе преодоления трудностей может оказывать на материнскую реакцию.
В этом смысле ключевой проблемой в перекрестных исследованиях рисков является определение причинно-следственной связи.
Опять же амбивалентность таких путей, возможно, лучше всего отразить качественно. Ключевые дебаты здесь заключаются в том, как структурировать множественные причинно-следственные связи и являются ли модели равного или множественного финансирования наиболее подходящими для объяснения множественных причинно-следственных связей.
Наконец, захват решающего влияния жизненного контекста в форме определения жизненных событий, скорее всего, останется загадкой с подходами, которые, как правило, не моделируют динамическое взаимодействие.
Анализ скрытых кривых и моделирование роста действительно дают возможность количественной оценки траекторий путем картирования последовательных процессов, но опять же статистические предположения могут не всегда делать их подходящими для человеческого поведения.
Какими бы сложными ни были эти модели, они всегда могут быть недостаточными, поскольку придерживаются неуместных предположений о поведении человека и происходящих в его жизни событиях. Совершенствование статистики не обязательно является единственным решением, и изменение парадигмы, которое меняет наше восприятие жизненных циклов с точки зрения личных переходов и поворотных моментов, может привести к принятию более управляемых подходов.
Для клинической психологии и исследований предлагается более ориентированный на человека, контекстуальный подход к методам траектории жизни, включая подходы к истории жизни и нарративам жизненного пути.
Подход, ориентированный на человека, может с самого начала принять необходимость условной вероятности и многомерности (например, мысли и эмоции в одном и том же событии) в исследовании траекторий и может рассматривать модель сложных пересекающихся пространств событий истории жизни, а не временной последовательности в качестве основного критерия для траекторий.
Новая идея заключается в том, что исследование траекторий начинается с нарративов или качественных интервью, которые фиксируют переходные точки и сложные события, которые затем рассматриваются как вероятные пространства событий, ведущие к конечным точкам в рамках байесовской модели альтернативных возможностей.
