Она будто споткнулась о его ледяное «Не надо», и невысказанное признание растаяло, будто снежинка, случайно попавшая на язык.
Они были знакомы не больше месяца. Марина получила задание «взять интервью у начинающего местного писателя». Это слова редактора. Она же считала, что уточнение в данном случае излишне. Писатель – не профессия, а определение. Определение, включающее в себя множество составляющих, и, прежде всего, открытие новых вселенных и неповторимость стиля . Увы, вживую она с писателями не встречалась. С поэтами, да. С художниками, естественно. Документалистами и журналистами. Ну и, конечно, с графоманами. Писатель - личность редкая. Сама же она была беллетристкой, с гендерной сегментацией – авторессой дамских романов, кстати, изданных достаточно большими тиражами. Ремесло беллетристки не смогло ее прокормить, вот и подрабатывала журналистикой.
- Конечно, если этот Андрей Петров согласится на встречу с тобой, - продолжил редактор со скукой теребя свои уши. - Говорят характер у него еще тот. В столице издался, премию какую-то схватил и всё, мы теперь мелкие для него. Звезда, блин».
Она представила себе этого писателя Андрея Петрова. Недельная щетина, немытый, рубаха, протертая на локтях, и пальцы в чернилах. Десятилетия писал один роман, все на карту поставил, и вот – дело чуть ли всей жизни было официально признано… Нда, такой вряд ли захочет спуститься с возведенной собственной башни из слоновой кости.
И все же она позвонила. Телефонный разговор ее заинтриговал. Голос оказался молодым, прошитый нотками иронии.
- Мне лень из дома выходить.
- Я могу сама к вам.
- Не страшно?
- Готова хоть сегодня. Сейчас. Уже выхожу.
Марина глянула вверх: уверенные косые мазки светлого на темном обозначали небо. Вообще в мире, казалось, превалировали все оттенки серого. Ее красно-пожарное пальто, в которое она уютно задрапировалась, было явно уместно посреди сумрака мартовского дня.
Она шла по вытаянному до черноты асфальту, взглядом выхватывая номера подъездов на стене дома, похожего на гигантскую казарму. Ей оставалось пройти еще пару десятков шагов, как на ее пути оказалась супрематическая композиция лужи, оправленная изъеденным влагой багетом льда. Преодолеть препятствие без последствий она не смогла: чертыхаясь на предательство слабо рифленых подошв, она рухнула с высоты своих 160 сантиметров. Субтильность и длинные полы ворсистого пальто уберегли ее от печальных последствий. Вода в сегменте ее падения оказалась без вредных примесей, и пальто тоже не пострадало.
Писатель оказался молодым, где-то середины четвертого десятка, лысеющим, ростом чуть выше ее. Умное, но очень некрасивое лицо.
- Здрасьте.
-Здрасте. Проходите.
- Тут препятствие… Лёд и лужа… В общем, где у вас туалет? – скинув ботинки, выпалила она вместо предисловия.
Марина укутала змеевик батареи своим пальто, взглянула в зеркало. Губы красные, глаза синие, четкая линия бровей. Норма. Влага не задержалась на ее кожаных чуть выше колена черных шортах, а полупрозрачные колготки телесного цвета в 60 ден достойно вынесли испытание.
Она приняла предложение расположиться на диване, ничуть не смущаясь того, что писатель предпочел возвыситься над нею, поместив себя на подоконник. Сигарета, выдох в форточку.
- Вы прочли мою книгу?
- Я за ней и пришла. В продаже я ее не видела, - уверенно соврала она, вдруг осознав свою глупую наглость. Брать интервью непонятно у кого, написавшего непонятно что.
- Тогда о чем нам говорить?
- О вас, Андрей.
- Это интересно?
- Мне – очень! Уверена, не только мне, – ничуть не лукавя, ответила она.
Интервью было похоже на разговор нечаянно встретившихся незнакомцев. Женщина и мужчина. Кокетство и снисходительная заинтересованность. Ее провокации ловко парировались его иронией.
Спрятав блокнот в сумочку, она сказала:
- Дайте почитать вашу книгу. Мне просто необходимо ее прочесть. Прямо сегодня.
- А я увижу ее вновь?
- Неужели я откажусь от еще одной встречи с вами?! – Эта реплика предполагало только одно действие.
Книга была у нее в руках. Отнюдь не толстенный фолиант. Легкомысленный светло-зеленый цвет обложки с карикатурным рисунком нацеливал на легкое времяпрепровождение.
С первых строчек текст ее захватил. Страницы мелькали одна за другой. Сюжет простой, композиция неровная, но язык! Фразы точные, яркие и ёмкие до афористичности.
Ее охватило чувство эйфории. Это была любовь. Любовь с первой строчки. Как он мог угадать ее чувства? Как он знал, что она переживала, когда ей было шестнадцать? Как он знает, что она ощущает сейчас?.. Наверное, Андрей – единственный человек в мире, сумевший так тонко и ярко высказать всё, о чем не смогла не только написать, но и признаться себе самой.
Андрей предложил ей встречу. Потом еще раз и еще. Они гуляли по влажным сначала весенним, затем раннелетним улицам, оседали в кафе. Она много говорила, захлебываясь не словами, но своим чувством радости. Он говорил скупо, но ярко, и каждая с ним встреча была отмечена новизной открытий. Рядом с ним она ощущала себя по-настоящему живой, напоенной эликсиром таланта.
Ей несложно было сказать ему о своей любви. Но он не позволил ее признанию обрести звук, угадав, что в ее любви не было чувственного магнита. Так в свои шестнадцать она любила Пушкина. Так в свои сорок она полюбила Петрова.
Их пути разошлись. Он уехал в столицу. Она вышла замуж. И все же они встретились.
Дешевая гостиница. Кровать с железными спинками. Подоконник, десятки раз выкрашенный белой масляной краской. Несколько необязательных фраз… Его твердые горячие ладони на ее прохладной коже… Близость. Ощущения настолько острые, что хочется бесконечно в них плавать… утонуть…
Он сидит на подоконнике, удивленно и ласково смотрит на нее. Она парит в блаженстве, каждой клеточкой своего тела ощущая особую легкость. Нега и удовлетворенность. И уникальность. Она знала, что больше такого не случится.
… Марина лежала с открытыми в сумрак раннего утра глазами, удивляясь своему сну. Больше десятка лет она не думала об Андрее. Читала его книги, это да. Но и его тексты не возвращали ее мысли к прошлым встречам, к потенциалу иного будущего. Откуда же этот, пронизанный тонкими ощущениями сон? Сновидение, наполненное светлой признательной чувственностью. Театр Морфея реальнее самой реальности. Она будто попала в параллельный мир, где не было его гранитного «не надо».
Другие новеллы:
Жаркое холодное знакомство
Любовь с первой строчки
Вундеркинд
Первая и последняя любовь
Для литературных гурманов:
Утренний чтец
