Признаюсь сразу, что врачи мне сделали много добра – возможно, оттого что я их редко посещал. Но два визита к эскулапам я запомнил надолго. Оба они были связаны с хоккеем, точнее, с травмами.
Первый раз меня на входе в зону так «приняли» защитники, что от удара слетел шлем, и я угодил прямо головой об лёд, благополучно её пробив. Боли не почувствовал, но искры из глаз посыпались как в мультиках – это без преувеличений. Теперь я точно знаю, что искры из глаз, это не фигура речи, а очень странное и реальное ощущение, когда ты физически чувствуешь и видишь, как искры, словно при замыкании, летят из глаз. Как водится, несмотря на то что на стадионе шёл календарный матч чемпионата города, врача вблизи ледовой арены не оказалось. Мой товарищ скинул коньки, и мы, не снимая хоккейной формы, поехали в больницу. В одной нас не приняли – был уже вечер, в другой отправили в третью, и только миновав её, мы попали в дежурную больницу. Всю дорогу кровь заливала мне белоснежную майку и чехлы на сиденье в машине.
В приёмном покое были люди в основном с переломами и вывихами рук и ног – на улице был жуткий гололёд, но увидев меня в «красно-белой» майке, хоккейной форме и с пробитой головой, никто даже не подал звука, и мы без очереди зашли в кабинет. Там нас отправили в другой, и мне, если честно, это начало порядком надоедать, ведь у меня был не вывих или растяжение. У меня была открытая рана, и я не знал, насколько травма была серьёзна. Неведенье пугало и тяготило. Руки не тряслись, но состояние было близким к стрессовому. От потери крови я начал «плыть», и вот таким я наконец-то попал в нужный кабинет.
Приемная дежурного травматолога была огромной и перегорожена несколькими ширмами. Сам врач в другом конце кабинета сидел за компьютером. Доктор на мгновение оторвался от монитора и равнодушно сказал: «Посторонним выйти. Вы, – это, видимо, относилось ко мне, – раздевайтесь до пояса». Я послушно стянул с себя окровавленную майку, снял нагрудник, сбросил на пол налокотники и, оставшись по пояс голым, сел на стул, прикрыв рану рукой.
Доктор продолжал смотреть в монитор и энергично «бегал» пальцами по клавиатуре.
Пауза затянулась. Травматолог на меня никак не реагировал. Я сидел и покорно молча ждал. Тишину кабинета нарушало только клацанье клавиш. Чтобы напомнить о себе, я поёрзал на стуле. Результата не было. И тут я на мгновение понял, что такое быть раненым на войне… Пока закончится или утихнет бой, пока тебя найдут, оттащат и перевяжут, пока свяжутся с базой, пока прилетит вертолет, пока довезут до госпиталя, пока там разберутся и примут, да еще не дай бог, там смена пьяного начмеда или какого-нибудь подполковника, на счету которого шесть войн, который так же будет сидеть и не обращать на тебя внимания… И только, попробуй, пикни.
– Доктор, у меня голова пробита, – уже еле сдерживаясь, сказал я и, оторвав руку от раны, показал целую ладонь крови.
Доктор посмотрел на меня, как на помеху, с которой приходиться мириться, и снова отвернулся в монитор.
Повисла совершенно неуместная пауза.
– Ну, посиди еще чуть-чуть. Я так далеко еще ни разу не заходил, – понимая ненормальность ситуации и, как бы нехотя извиняясь, сказал врач.
Он играл в компьютерную игру!!!
Я был смят и потрясен.
– Да вы хоть посмотрите, что у меня там, – возмущенный таким вероломством, начал настаивать я.
До этого я думал, что он занимается каким-то делом. Например, ночами на своих дежурствах пишет диссертацию, или разрабатывает новую методику лечения, чтобы от неё была польза людям. А он – просто играл.
Моя реплика осталась без ответа.
– Ну ладно, – с неохотой через какое-то время, не отрываясь от монитора, начал доктор. – Документы с собой есть?
«Конечно. В хоккейных трусах я всегда ношу документы!» – подумал я. Но, подумав еще немного, многозначительно сказал:
– Нет. Но я на телевидении работаю. Меня в этом городе вообще-то много кто знает.
В общем-то, эта фраза все мои проблемы и решила. Доктор вмиг забыл про свою игрушку. Прикрикнул. Ко мне сразу из-за ширмы подбежали две медсестрички, Маша и Саша, обработали рану, сделали перевязку, а доктор убедил, что травма несерьезная и все будет в порядке. Еще он добавил, что восхищается хоккеистами, очень мужественными и бесстрашными людьми. Меня он, видимо, так и не узнал, но на всякий случай суетился и всячески демонстрировал свое внимание и заинтересованность.
– Да ладно, успокойся. Все останется в этих стенах.
Хозяином положения был теперь я. К тому же рану обработали, и она была несерьезной. Доктор с его суетой мне был уже не интересен. Я пообещал, что о его любви к компьютерным играм никому не расскажу.
…И не рассказал бы, если бы не еще один визит к людям в белых халатах, которые давали клятву Гиппократа. На этот раз мне залетела шайба под маску, и, доиграв матч, я поехал в больницу зашивать губу. Как и в первый раз, поколесив по городу в поисках дежурной больницы.
Ко мне вышел молодой врач. Без разговоров отодрал от губы пластырь, посмотрел и спросил:
– Сознание терял?
– Да нет, мне шайба губу пробила, – сказал я.
Доктор с интересом посмотрел на меня, так как на дворе было лето.
– Хоккеист, что ли?
– Ну да.
– Полис есть?
– С собой нет.
– Понятно, – сказал он и завел в свой кабинет.
– Ну, че, давай решать, – присев напротив меня, сказал доктор.
Я сразу понял, о чем он. Швы мне накладывали на лицо не раз, поэтому я знал, что это не такое уж сложное и хлопотное дело. Я мог бы настаивать на том, что могу съездить за полисом, но на это нужно было время, а уже темнело, а утром на работу и весь день куча съемок и встреч. Короче, я решил, что заплатить ему будет проще. Его предстоящие хлопоты я оценил рублей в сто, максимум – в сто пятьдесят. Да, тогда такие цены были, потому что доллар стоил тридцать рублей.
– Ну, давай, сам говори сколько, ты же тут главный, – сказал я без особого желания участвовать в торгах.
– Давай семьсот.
Я чуть не ахнул. Это ж надо какая наглость! Семьсот рублей за несколько швов. За такие деньги операцию можно сделать. Я сразу вспомнил ректора Новосибирского мединститута, законченного взяточника и вора. На выпускном моего товарища он сказал, что всех молодых врачей ждут трудные времена, намекая на мизерные зарплаты, но хорошие врачи себя прокормят, сказал он, многозначительно выдержав паузу, а плохие врачи нам не нужны. Такая вот простая мораль…
– Не-е-е, семьсот – это много. Да у меня столько и нет.
– А сколько есть?
– Рублей триста.
– Хорошо. Пусть триста.
– Но деньги в машине…
– Ничего. Сходишь, принесешь.
Я, смирившись с неизбежным, согласился. Потом разделся, мне дали халат, который был идеально чистый, но больше походил на лохмотья, и мы пошли по бесконечным этажам, ободранным и мрачным коридорам больницы.
Зашил он меня быстро. Пять швов наложил минут за десять. Все делал молча, только когда анестезию вкалывал, сказал:
– Вот. Самое лучшее обезболивающее колем.
Меня его забота не проняла, так как я платил деньги. Когда он закончил, я встал, спустился вниз, переоделся и пошел за деньгами в машину. Сев за руль, подумал: «А что мне мешает уехать? Ничего. Зло надо наказывать», – решил я и без угрызения совести спокойно выехал из ворот больницы.
2003
Продолжение следует Начало публикации здесь
Tags: Проза Project: Moloko Author: Ашихмин Олег
Другие истории этого автора здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь