Род Егора по отцу шел из казаков. Все его предки по мужской линии были с Дона. И не просто с Дона, а с Верхнего Дона, из тех самых легендарных мест, которые с таким блеском, так мастерски были описаны в романе «Тихий Дон». Егор считал, что каждый русский должен прочитать эту книгу, впрочем, как и многие другие книги, но именно там, без пафоса и красивых слов, очень доходчиво выведены главные устои – как надо относиться к труду, к семье, к ратному братству, к Родине, как прожить жизнь честно и счастливо.
Егор сомневался, что «Тихий Дон» написал Шолохов. Создал этот роман человек с хорошим столичным, а может даже и европейским образованием, искренне любивший казачество и донскую землю.
Споры в среде филологов и лингвистов об авторстве «Тихого Дона» укрепляли Егора в его сомнениях. Много думая о романе, Егор приходил к мысли, что автором мог быть талантливый офицер царской армии, сгинувший в мясорубке революции, гражданской войны или став жертвой красного террора, репрессий, а может, безвестно, в нищете окончивший свой век в эмиграции – в Турции, Греции или Франции. В те лихие годы было множество вариантов, как пропасть человеку.
Егор был уверен, что у рукописи, ставшей уникальным литературным явлением, наверняка была пронзительная история. Без драмы, крови и горя тут не обошлось.
Говорят, что рукописи не горят. «И все же! – удивлялся Егор. – Как роман мог выжить в годы, когда рушилась империя? Во времена голода, войны, тотального хаоса!? Когда миллионы судеб летели в топку истории?» Удивительно, как вообще роман был опубликован в Советской России, ибо такой объективной оценки «красного» произвола, беззакония и безнаказанности, ни до, ни после не было ни в одном литературном произведении?
Объяснение у Егора было только одно, – видимо, настолько ярким и мощным культурным событием оказался «Тихий Дон», что даже преступная, кулацкая идеология, описанная в нём, ужасы гражданской войны, когда из мести вырезались целые семьи и станицы, даже это не помешало роману выйти миллионными тиражами в самой «зарегламентированной» советской стране, где творцы были под прессом цензуры.
Первый раз «Тихий Дон» Егор прочитал еще в школе. Весь масштаб произведения он тогда, конечно, не оценил, но ему было приятно найти подтверждения тех историй, которые ему в детстве рассказывала бабушка. Например, что земли Верхнего Дона на самом деле были всегда плодороднее, нежели глинистые почвы в низовьях могучей реки, а потому в станицах Верхнего Дона, откуда корни его семьи, жили самые зажиточные и богатые казаки. Неутомимые труженики и отчаянные рубаки, знавшие и звон монет, и звяканье «Георгиев» на груди. Горячий, искренний народ. Правда, и на расправу короткий.
Бабка Егора, Маруся, была пятой и самой младшей дочкой в семье. Не дал Бог Егорову прадеду Андрею сыновей в помощники. Однако, отдав своих старших четырех дочерей замуж, получил он восемь крепких рук в свое хозяйство. Прадед и без того жил крепко, а когда помог зятьям да дочкам на крыло встать: дома поставить, землей и скотиной обзавестись, то совсем семья расцвела. Жили дружно, вкалывали, не разгибаясь, с утра до ночи. Жили себе поживали да добра наживали.
– Вот бы ты, внучок, посмотрел, какие у отца кони были! Одних только жеребцов двенадцать, да кобылок с десяток. А кони всё Орловские, – любила вспоминать Егорова бабушка. Глаза её сразу увлажнялись от неуемного горя. Сколько лет прошло, целая жизнь, а не простила коммунистам старая казачка ни крови родной, ни нищеты на чужбине. Раскулачили её семью, как и всех в Верховьях Дона. Однако, мелькнув в глазах, горькое мгновенье проходило. Начинали светиться мудрые, почти выцветшие глаза Егоровой бабки. Горда она была отцом своим и семьей.
– Я хоть и маленькая была, – продолжала она уже с еле уловимой счастливой улыбкой, – а помню, как брал отец меня на руки. И говорил: смотри, Маруся, какие красавцы, Орловцы! Хоть в подводу, хоть под воеводу. Слышал, внучок, такое выражение?
Егор хлопал глазами.
– Это значит, что хоть воду, хоть сено в подводе на нем вози, хоть парад с генералом принимай, – объясняла она. – Орловская порода – сильная, выносливая, статная, ну а красоты какой эти кони были, я уж и молчу, – рассказывала баба Маша внуку в самом начале девяностых. Тогда еще нищему студенту, смутно представлявшему, что такое частная собственность. Не та, что украли или на откатах и распилах сколотили, а та, что заработали – острым умом и соленным потом. Приумножили от отца к сыну, когда несколько поколений в достатке живут, на чужое не зарятся, своим гордятся, знают цену труду и успеху.
– Каждая лошадка, внучок – это как «мерседес» сегодня. Вот и прикинь, как мы жили. А главное, как бы мы сейчас жили, если бы не раскулачка.
В то время Егор ел раз в день и по пять остановок ходил пешком до университета и обратно. На автобус денег не было, вот и тренировал ноги, сердце и легкие и в дождь, и в мороз. Ох, и зла бывала сибирская зима!.. В семь утра, перед рассветом, мороз достигал пика, а он, потомок богатых донских казаков, в заношенной старой куртке, в худых ботинках бежал в университет по полупустым улицам с заиндевевшими домами и деревьями. Именно бежал – идти было невыносимо, холод пронизывал до костей… С утра пил только голый чай, потому быстро уставал – вечно голодный. Сил как в пустой батарейке, но бежать надо.
Так и пробегал Егор несколько зим, тренируя не только ноги, но и волю. Круто завернулась в девяностых его жизнь, да и не только его. Отчаянье, безнадега, нищета.
Про «мерседесы» баба Маша пример привела наглядный. Сногсшибательный. В голове Егора это не укладывалось. По его меркам, богатые люди имели «мерседес». Очень богатые – два. А тут – двадцать!
***
Гордился Егоров прадед Андрей Ябров своими конями, да вот они-то его в сырую землю и свели.
В девятнадцатом году после революции с Германского фронта вернулись те самые Ябровские зятья – кавалеры «Георгиевских крестов» и наград царских. В свою станицу вернулись – посчастливилось всем четверым с Первой мировой живыми прийти. К земле, к женам, к ребятишкам. Думали они жить как прежде – пахать, сеять, скот да коней разводить, детей воспитывать, жен баловать. И все вроде стало образовываться, но однажды прискакали казаки, те, что за красных были, голытьба с Нижнего Дона в папахах с красными околышами и начали под уздцы Орловцев со двора выводить – на нужды революции и трудового народа.
Прадед Егора был не робкого десятка, тот еще рубака и защитник Отечества. Вышел на крыльцо с винтовкой наперевес, шмальнул в воздух и приказал коней вернуть на место.
Красные всех мужиков в семье собрали и расстреляли у ворот. Коней забрали, а женщин с детьми грудными да малыми сослали в Сибирь. Егорова бабка, маленькая казачка, в возрасте шести лет попала в Новосибирск, где ее приютили и вырастили чужие люди. Матери её и другим сестрам повезло меньше. Все они сидели, кто-то умер в лагерях от холода, болезней и голода, а кого-то расстреляли, как кулаков и врагов народа. Судьба детей их, Егоровых теток и дядьев, неизвестна. Вот так взяла новая власть и истребила под корень целую семью трудяг, хлебопашцев, хозяев, знавших цену труду, слову, порядку и достатку.
– А сколько таких семей было? – негодовал Егор, когда подрос, оперился и кое-что в жизни начал понимать. – Сколько разорили, обобрали и поубивали? Самых усердных работяг изничтожили, а теперь удивляемся, что в стране ни у кого нет уважения ни к личности, ни к частной собственности. Если их, конечно, с автоматами не охраняют. Нет и уважения к труду – ни к своему, ни к чужому.
Егор окончил исторический факультет. Диплом писал об истории Войска Донского. И как историк, он прекрасно понимал, что несколько поколений должно пожить в России при капитализме и смениться, чтобы люди научились свою трудовую энергию превращать в деньги. Чтобы появились крепкие семьи. Не те, что разворовывали страну в девяностые, пилили бюджеты и живут в Ницце, а те, что с нуля заработали достаток и приумножили его. Тогда появится уважение к чужому успеху, потому что оценить его можно только побывав в шкуре созидателя и хозяина.
Егор как-то спросил у бабушки:
– А могли девку из богатой семьи выдать замуж за бедного казака? По любви, например? Вот, если б не революция, тебя отец мог отдать за парня из небогатой семьи?
– Нет, конечно! – она даже руками всплеснула. – Если они бедные, значит, ленивые, ничего делать не хотят. Кто свое дитё таким отдаст?
Егор прямо восхитился. Бедные – значит ленивые! Как все просто. Никакого тебе невезения, никаких тебе «Кто виноват?» и «Что делать?». Нет объективных причин жить в нищете. Хочешь – делай. Работай до седьмого пота и всё будет!
После войны бабушка Егора вышла замуж, родила четверых детей. Жизнь у них сложилась по-разному, но у всех были одни и те же черты Ябровской породы. Все «упирались» и хорошо учились. Все жили крепко: с дачами, «Жигулями» и «Волгами», с должностями, постами, званиями и научными степенями, поездками в Сочи, Крым и Болгарию. А главное, все были на хорошем счету на работе, ценились как люди и как специалисты.
– Видимо, гены, – думал Егор. – Может, и бабушкино воспитание. Хотя, маловероятно, что она, маленькая казачка, могла помнить в шесть лет уклад семьи, отношение к труду, к инструменту, утвари и хозяйству. Всё всегда должно быть в порядке, почищено, починено и на месте. Отношение к деньгам – они должны множиться, а не спускаться. К достатку – это не манна небесная, он заработан в соленом поту. Уважение к мужчине, к кормильцу – первый и лучший кусок за столом всегда ему. На его плечах и мозгах весь род держится…
Когда Егор еще был маленьким, лет пяти, не больше, бабушка уже тогда видела в нем казачью породу и хватку. А потому, гуляя с ним на даче, по деревенским улицам, она ему нет-нет да скажет: «Вот, видишь, дед Илья какую баню поставил. Аккуратненькая, на загляденье всей деревне. Смотри, как бревна подогнал и проконопатил, венцы сложены как бетонная стена, сто лет стоять будет». Или возьмет да слегка построжится: «Вот ты тапки у кровати ровно поставить не можешь, а папка твой, когда был маленький, всегда свою обувь аккуратно ставил. И одежку развешивал, как положено. Вон у него и сейчас в гараже, на даче, на работе и дома во всем порядок. Так что ты, милок, давай тоже смолоду к порядку привыкай».
Бывало, совсем удивительные вещи слышал от бабушки Егор. «У соседа нашего, дяди Гриши, жена Наталья и хороша собой, и грядочки у неё все по струночке, ни травинки, ни былинки лишней. Вот такую, внучок, в жены брать надо. Здоровую, работящую, статную, с титьками, как у Наташки. Чтоб опорой и помощницей тебе была, а не обузой и гирей на шее». Или: «Посмотри, мать твоя, Анна, квартиру и дачу в какой чистоте содержит! Это, внучок, великий труд. Уважай мамку, поиграл, игрушки разбросал, а теперь собирай. Чужой труд, милок, надо уважать». Егор, конечно, тогда толком не понимал, к чему все это ему старая казачка говорит, но потом, когда пришло время, все стало родным и понятным.
– …Значит, все-таки гены, – говорил себе Егор.
А вот отца Егора бабка воспитывала по-другому. На присказки, наблюдения и разжёвывание времени у неё не было. Дед Егора, муж её, или на производстве две нормы давал или пил с загулами и драками. Его в тюрьму не сажали только потому, что у него четверо детей было и руки золотые. Когда не пил – редкий был мастер. В общем, обычный непутевый русский мужик. Бабке он был не помощник, а на ней – дом, хозяйство, четверо детей. Отец Егора был старшим, то есть и за няньку, и за помощника, и за мужика в доме. А ведь и бабка тоже на работу ходила. Раньше все работали.
Отец Егору не раз рассказывал, как, уходя утром, мать его будила и вручала листок, где было написано четырнадцать-пятнадцать пунктов, что сделать за день по хозяйству. Воды натаскать, дров принести, малышей накормить, огород полить, поросятам травы дать, смородину собрать, молоко соседям отнести, в магазине очередь занять… А он сам-то был ещё ребенок! Но выбора не было, старался все сделать точно и аккуратно, иначе после работы мать запросто могла взять даже не ремень, а биту от городков и научить расторопности. У неё тоже выбора не было. Семью надо поднимать! Егорова отца никто не учил трудолюбию, аккуратности, вниманию, концентрации. Всё это было выстрадано. Он не мог сделать плохо, а потом переделать – на это не было времени. Список был такой длинный, а день – такой короткий! Вот и Егору он говорил:
– Прежде, чем что-то делать, всегда хорошо подумай. И если уж что-то делать, то делай это лучше всех. Распорядится судьба быть дворником, бери метлу и мети лучше всех. Только так есть шанс чего-то добиться в жизни. Голова, усердие и трудолюбие. Другого пути нет.
Бабкина казачья кровь в отце говорила всегда. От природы сильный, статный, выносливый. Точный и аккуратный, упертый и несгибаемый. За словом в карман никогда не лез и промахов никому не прощал.
Копаясь в гараже в двигателе отцовской «копейки», Егор случайно уронил гаечный ключ. Еще ключ не звякнул о кафель, а Егор уже отпрыгивал от машины – в голову летел отцовский кулак.
– У тебя что, в руках мухи живут? – прикрикивал он. – Живо поднимай, – уже спокойней говорил отец, и они, как ни в чем не бывало, продолжали работать.
Однажды Егор не увернулся. Не успел и получил кулаком в лоб. Отца аж перекосило. Егор думал, в лице отец изменился от того, что, дескать, перегнул. Не стоит так жёстко обращаться с десятилетним мальчиком, который по собственному желанию предложил помощь и, пыхтя, откручивал клеммы с аккумулятора маленьким ключиком на десять. Отец выдержал паузу и засадил Егору еще раз. Он вмиг понял, что глаза отца выражали не сожаление, а самую натуральную ярость. Перекосило его от злости.
– Ты что, ни работать толково, ни увернуться? Настолько никчемный? – еле сдерживая маты, спросил он почти побелевшими губами.
Крутоват был у Егора батя! Но его суровое отношение к жизни и к людям приносило колоссальные результаты. Егор это видел и пользовался его достижениями каждый день, каждый час, каждую минуту. Семья жила богато. В доме всё было, отец был известным и уважаемым человеком, и детство у Егора было золотое. Отец для него создал такие условия, что он мог стать академиком или олимпийским чемпионом. С ним занимались лучшие тренеры, лучшие преподаватели и педагоги, он ходил в лучшую школу в городе. При всей суровости отца, Егор всегда чувствовал его заботу.
Когда у них дома было застолье, отец всегда отчитывал своих друзей, которые пускали семейные дела на самотек. Особенно тех, у кого были сыновья.
– Да вы что, хлопцы? – говорил он. – Это девочек можно на маму оставить – платочки, чулочки. А с парнем так не пойдет. Сын должен дальше тебя пойти, добиться большего, ошибок твоих не повторить, поэтому парнем надо заниматься, как только он ходить начал.
И в самом деле, Егору еще двух лет не было, он ходить-то толком еще не мог, а отец с ним шел гулять. Их прогулки порой занимали по два часа. Бабушка и мама, естественно, этого не одобряли, но отец знал, что делал:
– Парень спортом будет заниматься, не лезьте ни в свое дело.
Егор не раз слышал, как отец своим друзьям рассказывал про братьев Кеннеди: «Батя их был бутлегер. Говоря проще, бандит, который поднялся и разбогател на сухом законе в Америке, но детям он дал блестящее образование. Его сыновья учились в лучших школах, колледжах и университетах Америки. Он лично следил за их успеваемостью, ну и спрашивал за промашки со всей строгостью бандита. Как результат, один сын стал президентом Соединенных Штатов, второй – генеральным прокурором страны…»
Вот и из Егора отец растил человека.
– Главное, – говорил он, – чтобы ты не потерялся в жизни, если, не дай Бог, со мной что случится. Ты должен выгрести и всего добиться! Сам.
Отец Егора был человеком незаурядным, с большими способностями и, возможно, чувствовал, а может, и предвидел, что такой расклад возможен. Егор был подрстком, а отец заболел и умер. Он всю жизнь ломил на износ, вот здоровья и хватило только на полжизни.
Какое-то время семья еще была на плаву, благо, был запас, а потом пришлось продавать машину, гараж, дачу… Было тяжело, но терпимо.
Всё кончилось, когда рухнул Советский Союз. Вместе с ним рухнула плановая экономика, и семья Егора вместе со страной погрузилась в нищету и мрак.
Этот период жизни Егор всегда вспоминал с неохотой. Растерянность, неуверенность, страх и гнетущее ощущение, что это еще не всё, ещё не дно, будет еще хуже...
Окончание здесь
Tags: Проза Project: Moloko Author: Ашихмин Олег
Другие истории этого автора здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь