Олег Разин и Виталик Стальнов, крайне начитанные и остроумные ребята, были самыми известными и невероятно популярными студентами на журфаке. Несмотря на то, что они учились всего лишь на втором курсе, их знал весь факультет журналистики, да и на других факультетах универа их знали тоже. Их уважали преподаватели, так как все предметы они знали на твёрдую четвёрку минимум; любили одногруппники за добрый нрав и готовность всегда повеселиться; старшие курсы тоже любили – за невероятные истории, которые с ними регулярно приключались. Но они же, «старшеки», и слегка недолюбливали, завидовали, так как эти два охламона и «не разлей вода» с первого курса писали в местные газеты и снимали новостные репортажи на городском телевидении.
Причем, не просто писали и снимали, а делали это классно. Олег и Виталик были восходящие звёздочки журфака, все это понимали. Впрочем, и они тоже, но к своим успехам в журналистике относились сдержано, не без основания считая, что они еще только в самом начале профессии.
В чём они были настоящими звёздами, так это в университетской газете, куда и Олег и Виталик в каждый номер, на последнюю страничку в отдел юмора писали свои фельетоны, зарисовки, заметки, где стебали друг друга, друзей, преподов, и делали это так, что ржал весь университет, включая ректора.
К тому же, на дворе стояли 90-е, многое в стране изменилось, многое стало разрешаться и позволяться, журналисты могли писать и рассказывать обо всём без ограничений и цензуры. В каждом большом и малом городе России стали появляться частные газеты, открываться новые телевизионные каналы и радиостанции, профессия журналист стала весьма востребованной и по-настоящему интересной. Олег и Виталик чувствовали себя очень уверенно в этой волне открывающихся возможностей. И, если в городских газетах с большими тиражами и на телевидении над ними шефствовали редактор, к мнению которых приходилось прислушиваться и безропотно переписывать тексты или вносить серьезные правки, то университетскую газету от начала и до конца делали студенты и в ней Разин и Стальнов были как рыбы в воде. Кому-то может и не нравилось, то, что делали эти «выскочки», но в целом ребята явно подавали надежды серьезно и надолго закрепиться в профессии.
Они с легкостью поступили на журфак, с удовольствием учились, писали легко, без мучений и надрыва, они были молоды, рука была еще не «забита», а глаз не замылен. Поэтому и шли «на ура» их очерки и фельетоны в университетской газете, привлекая всех тонким юмором, свежестью взгляда и живым русским языком, вместо привычных одеревеневших и окаменевших материалов в духе советских передовиц.
Легендами журфака и звёздами университетской газеты друзья стали в середине первого курса. На зимних каникулах, сдав первую сессию, они на две недели устроились на телевидение и трудились там, не покладая рук. Коллектив «Новостей» их принял тепло. Опытные журналисты подкидывали темы для сюжетов и репортажей, помогали с написанием текстов, операторы на съемках подсказывали и учили, как строится съемочный процесс на статичной площадке и как делается динамичная репортажная съемка, режиссеры учили тонкостям монтажа. Начинали с азов, а затем показывали визуальные решения посложней, посерьезней. Учили, как в репортаже работать со звуком, музыкой, шумами, какие эффекты достигаются при комбинациях изображения и звука.
Виталик и Олег всё схватывали на лету, и с толковыми ребятами работать нравилось всем. Им тоже всё нравилось: и поиск новостей по телефону, и обзвон пресс-служб и городских ведомств, нравилось прокатиться с ветерком по родному городу с отчаянными телевизионными водителями, которые, словно матёрые таксисты, как свои пять пальцев знали все районы, все улицы, и в любую точку города могли привести без опозданий и точно в срок. Они любили поездки на съёмки, где вместе с операторами придумывали новые ходы, интересные «планы», классные и красивые кадры, необычные панорамы, новаторские переезды камеры с объекта на объект. Операторы никогда не «жадничали», с удовольствием вовлекали их в творческий процесс. Студенты обожали монтаж и «озвучку» своих репортажей, момент магии, когда из написанного текста, прочитанного «голоса» и собранного изображения, из разрозненных компонентов появлялся связанный сюжет со смыслом.
Они любили посмотреть вечерний выпуск новостей прямо из павильона, где сидел ведущий и в режиме реального времени видели, как работают операторы, режиссеры, «звукачи», осветители. То есть видели всё то, что для обычных людей всегда остается за кадром.
Здорово было смотреть «Новости» по вечерам в редакции! Бывали такие дни, когда у всех было много работы и бо́льшая часть журналистов оставалась допоздна и выпуск смотрели все вмести, за чаем с бутербродами, с коньяком. У всех было хорошее настроение, все отработали тяжелый день и скоро пойдут домой, все шутили, подначивали друг друга, молодых хвалили, ну и поучали, бывало…
Смотреть свои репортажи по вечерам дома им тоже очень нравилось. Потому что когда из телека раздавался их голос или когда они появлялись в кадре, родители замирали, переглядывались, улыбались, светились счастьем. Короче, гордились страшно! Да им и самим было приятно. Гордость распирала их за себя, за родителей, за универ, за любимый журфак, о котором они мечтали и так неистово готовились к вступительным экзаменам последние полгода в школе…
К тому времени, к середине первого курса, они уже не раз видели, когда газету с их материалами кто-нибудь читал в метро, на скамейке в парке, или в коридоре университета. Это было тоже очень приятно, но это было не то. Мысль о том, что в громадном городе сейчас, одновременно с ними, их репортажи смотрят сотни тысяч людей – вот это было грандиозно и ни с чем несравнимо!
Осязаемый результат, абсолютное счастье, радость и удовольствие, которые они испытывали от работы, заставляло их прибегать в редакцию «Новостей» раньше всех, а уходить, как получиться. Днём они снимали обычные репортажи, а по ночам оставались «дежурными» по городу и снимали ночные происшествия: дорожные аварии, пожары, выезжали на вызовы с милицией. Снимали кражи, где после воров оставались разбомбленные квартиры и магазины, задержания, погони за машинами, которые были в ориентировках. А однажды просидели полночи с оперативниками в засаде и «накрыли» нелегальный завод, гнавший паленую водку. В общем, они освещали весь ночной «кошмар и криминал» города, а утром, когда режиссёры и монтажники приходили на работу, монтировали сюжеты и блоком выдавали их в эфир.
Насмотрелись они за две недели своих ночных дежурствах всякого, но это было незабываемо, непредсказуемо, с немалой дозой адреналина. Это не дневные репортажи, где всё размеренно и понятно. Каждая ночная смена была сплошной импровизацией, в любой момент они могли оказаться в самой гуще событий в городе, и это было круто! Олег уже имел права и прилично водил, поэтому в их съемочной группе он был и журналист, и водитель. Виталик отлично обращался с камерой, хорошо писал тексты. В машине у них была рация, добротный армейский сканер, через него они слушали и милицейские волны, и аварийные службы, переговоры дорожных патрульных машин, так что частенько бывало, что на места «ЧП» и происшествий они приезжали первыми, раньше милиции или пожарных.
Их смены начинались в десять вечера. После вечернего выпуска они получали у администратора «Новостей» деньги на бензин, свои «суточные», грузили аппаратуру в машину, включали сканер и выезжали из ворот телецентра навстречу приключениям. Иногда ночи были очень напряженные, пожары, автомобильные ДТП, прорывы труб и геройская работа аварийных бригад коммунальщиков на лютом морозе… А иногда, в городе была тишина. Тихим ночам и Олег, и Виталик были рады – значит, никто не погиб, не сгорел, не пострадал. В такие ночи они спокойно колесили по пустому ночному городу без особой цели, катали на студийной машине красивых одногруппниц, сидели с ними в полупустых круглосуточных кафешках, иногда возвращались в студию, зажигали свет в павильонах и дурачились там, снимая девчонок в невероятном гриме, или разыгрывая экстренный выпуск новостей или съемки какой-нибудь известной передачи – камера у них всегда была под рукой. Потом все весело отсматривали отснятые материалы, ржали друг над другом, кто как получился в кадре, пили чай, перекусывали, под утро развозили девчонок по домам. Одним словом, в спокойные ночи они классно проводили время и за это им ещё и платили зарплату! Жаль, таких ночей было немного.
Однажды морозным зимним вечером они, как обычно, выехали из ворот телецентра. Каникулы подходили к концу и им, как истинным охотникам, хотелось, чтобы именно в эту ночь произошло что-нибудь интересное и они, наконец-то сняли что-то по-настоящему ценное и стоящее, а не пожары и автомобильные аварии, которые изо дня в день показывают все каналы.
Инстинкт не обманул. Через пару часов бесцельного катания по затихающему городу, когда дело шло к полуночи, на милицейской волне они услышали:
– По адресу Ленина, восемнадцать в многоквартирном доме, на площадке рядом с квартирой пятьдесят четыре, на седьмом этаже напротив лифта обнаружено, предположительно, самодельное взрывное устройство…
Дальше слушать не стали, Олег дал «по газам» и они помчались «на адрес», так у оперативников на сленге называется место происшествия или предстоящей операции. Как только машина сорвалась с места, их тут же захлестнул азарт и сквозь охотничью лихорадку они невнимательно слушали, как диспетчер называл какие-то коды и вызывал службы, которые принимают участие в устранении подобных происшествий.
«Адрес» нашли быстро, приехали первыми, так как были неподалеку. Это была обычная девятиэтажка тихого центра. Заехали во двор. Тишина. Время было чуть за полночь, часы на приборной доске машины показывали три минуты первого. В редких окнах горел свет. Весь двор и окружающие его дома спали. Обычная ночь. Они тихонько вышли из машины, чтобы не шуметь, тихонько захлопнули двери. Виталик подготовил и взял камеру на плечо, Олег взял в руку микрофон.
– Нам туда, – сказал Виталик и взглядом указал на нужный подъезд.
– Может, всех дождемся, вдруг жахнет? – неуверенно сказал Олег.
Виталик вопрос проигнорировал.
Виталик по гороскопу был Близнец, лёгкий на подъём, общительный, улыбчивый, у него всё в жизни было просто. А вот Олег был Весы. Он всё всегда взвешивал, сомневался, колебался. Чаши его весов могли раскачиваться бесконечно. Виталик, зная это, всегда его подталкивал и подпинывал, чтобы быстрее появилось хоть какое-нибудь решение.
Они подошли к подъезду, открыли дверь.
Олег заходил первый и, на всякий случай, еще раз посмотрел на Виталика, молча, одними глазами задав ему тот же вопрос.
Вместо ответа тот улыбнулся.
– Всё будет хорошо, не бойся. Сейчас менты приедут и всё оцепят, никого во внутрь не пустят, а мы мало того, что первые приехали и всё это снимем, так, может, повезёт, и само устройство снимем, и как людей будут выводить покажем, не трусь, это журналистская удача. Идём, скорее всего, это или чья-нибудь глупая шутка, или бандосы опять кого-нибудь пугают, вымогают что-нибудь, рэкетиры, – Виталик улыбнулся. – На лифте ехать нельзя, вдруг правда бахнет, лететь будет высоко, поэтому побежим наверх по лестнице, пару кадров снимем и назад. Журналист должен рисковать, такая профессия, – улыбаясь, добавил он, всем своим видом источая боевую уверенность.
Его спокойствие передалось Олегу. Однако он не рванул дверь и не побежал сломя голову. Чуйка подсказывала ему, что опасность очень даже может быть реальной… Здравый смысл говорил ему остаться и подождать саперов, пожарных, спасателей, а циничный и фанатичный, жадный до призов и побед журналист, вдруг проснувшийся в нем, уверял, что надо скорей бежать наверх и всё снимать. На Олега начала накатывать волна журналистской одержимости, где не существует опасности, чужого горя, чьих-то эмоций, есть только дело, есть только сюжет, эпизод, кадр, момент, жест, событие или действие, которое во чтобы то ни стало надо снять, записать, запечатлеть. И это была волна не профессионально азарта, и не журналистское честолюбие, а преданность делу и профессии. Нет ничего невозможного, нет объективных причин и трудностей, чтобы не сделать дело. Олег и Виталик были дети своих родителей, глубоко советских людей, а у них и тогда и сейчас дело было превыше всего.
Олег свой выбор сделал. Он все-таки рванул дверь, и они побежали наверх по лестнице. Олег бежал впереди, а Виталик с включенной камерой снимал всё подряд и подсвечивал им дорогу фонариком камеры в мрачном темном подъезде. Они, даже не запыхавшись, взлетели на пятый этаж, и тут рвануло так, что наверху упал лестничный пролет и обрушил еще один. Повсюду посыпалась штукатурка. На площадке седьмого этажа повыбивало все входные двери в квартиры, а железные двери лифта покорежило и вжало внутрь шахты. Стекла в окнах вылетели на нескольких этажах и в некоторых домах напротив. Спящих людей поскидывало с кроватей. У кого-то в квартирах что-то загорелось и, сквозь бетонную и строительную пыль, повалил чёрный густой дым в подъезд и на улицу из выбитых окон. Всё вдруг пришло в движение, началась паника, крик, заплакали дети, люди, кто в чём был, начали выскакивать из квартир, побежали по подъезду на улицу, многие даже не додумались хотя бы накинуть тёплую одежду. На дворе стояла зима и мороз был под добрую двадцатку, но страх был сильнее здравого смысла. Чего уж говорить о деньгах и документах, их тоже никто не сообразил взять с собой, кто-то бежал вниз, кто-то, наоборот, с улицы наверх, началась неразбериха, метание людей по лестницам и этажам…
И Олег, и Виталик более менее пришли в себя уже на улице, на свежем морозном воздухе. На зубах скрипела известковая пыль.
Момент взрыва они не запомнили, всё произошло внезапно, сначала раздался оглушительный грохот, потом пол ушел из-под ног, а вот когда взрывная волна их сбила, оглушила и швырнула на бетон, этот момент почему-то врезался в память очень хорошо.
На какое-то время они «потерялись». Олег «очухался» первым. Боль в голове была адская, в ушах шумело, звенело, и слезились глаза. Он попытался подняться, но это получилось не сразу. Рядом лежал Виталик. Олег принялся его расталкивать, тормошить и поднимать. Через секунд пять Виталик «включился», посмотрел на Олега мутным, «не резким» взглядом, осмотрелся вокруг и словно в бреду сказал:
– А где камера?
Олег поискал её слезящимися глазами, она лежала рядом. Её фонарик не светил.
«Разбился, наверно», – почему-то очень спокойно подумал Олег.
– Надо всё снимать, – сказал Виталик, пытаясь встать. Получилось это у него только с помощью Олега.
Олег поднял камеру, дал её Виталику, но тут уже началась суета, мимо них побежали люди, и они инстинктивно, поддавшись общему рефлексу, побежали, если это можно было так назвать, вместе со всеми на улицу. Ноги были ватные, голова болела, тело ломило, а во рту, в носу и в горле у обоих был привкус крови и пыли. Однако, несмотря на своё состояние и хаос вокруг, Виталик додумался включить камеру и на удачу, без особой надежды, что всё будет в резкости и камере хватит света, начал «поливать», снимать всё вокруг…
На свежем воздухе им полегчало. Виталик, превозмогая боль, шок и вмиг навалившуюся усталость, взял камеру на плечо и, стоя на нетвердых ногах, иногда покачиваясь, начал снимать. Он сумел снять, как во всех домах напротив, загорелись окна, как начали подлетать скорые, пожарки и спасатели, как начали выводить людей, как соседи из рядом стоящих домов накидывали на полуголых людей одежду, одеяла и уводили греться в свои квартиры. Тихий спящий дворик за несколько минут превратился в место настоящего аврала. В доме, где прогремел взрыв, на седьмом этаже горело несколько квартир, дым валил из окон, вокруг было много людей, пожарные быстро и солидно, без суеты, разматывали рукава, подъезжающие с воем сирен новые скорые парковались во дворе и быстро начинали оказывать помощь, кто в ней нуждался, милиция опрашивала свидетелей, спасатели выводили людей, саперы и кинологи с собаками на всякий случай на несколько раз прошли весь пострадавший дом и соседние дома тоже, проверив, их на наличие взрывчатых веществ и устройств. Кругом царила суета и нервозность.
Олег, глядя на бледного, но с азартом снимающего Виталика, тоже собрался с мыслями, подошел к нему, они подключили к камере микрофон и записали несколько важных интервью. У жильцов квартир с седьмого этажа, где прогремел взрыв, у сапёров, которые пояснили, какое это могло быть устройство, судя по силе разрушений. Намекнули на Кавказ, что, скорее всего, заряд приехал из Чечни, тогда уже больше года шла война и, одному Богу было известно, сколько по стране ходило нелегального, неучтенного и неподконтрольного оружия и боеприпасов. Они взяли интервью у пожарного расчета, который примчался к горевшему дому самым первым, поговорили с врачами о характере повреждений у людей после взрыва. На фоне горящего седьмого этажа, мигалок скорых, пожарных машин и машин спасателей, на фоне суеты на заднем плане, если можно так говорить о последствиях взрыва, Олег записал стендап, подробно рассказав, во сколько все службы получили сигнал по рациям, как их съемочная группа первой приехала на вызов. И как они с оператором не добежали всего два этажа, и какой караул начался сразу после взрыва возле пострадавшего дома. Он отметил, как оперативно сработали все службы и отдельно, добрым словом, упомянул людей из близлежащих домов, которые тут же, невзирая на ночь и холод, пришли на помощь соседям.
Когда они уезжали, на место происшествия только-только начали подтягиваться разбуженные среди ночи их коллеги, журналисты других каналов и газет. В это же время к месту «ЧП» приехал полковник из пресс-службы МВД и, ссылаясь на распоряжение более серьезного ведомства, которое отвечает за безопасность всей страны, мягко, но настойчиво попросил журналистов в эфир ничего не пускать.
– В семнадцать ноль-ноль в здании ГУВД будет организован брифинг для журналистов, где на все вопросы о характере и последствиях происшествия ответят компетентные люди.
Олег и Виталик ничего этого не знали. После взрыва, приехав на канал, они глубокой ночью вместе отсмотрели весь отснятый материал, выбрали лучшие планы и куски интервью, вместе написали текст и, когда в пять утра в редакции появились первые сотрудники, отвечавшие за утренний эфир, они смонтировали классный репортаж. И с шести утра большой развернутый материал с места события каждый час стал появляться в эфире их телеканала. Когда дело было сделано, они в подробностях рассказали коллегам о перипетиях ночи, их поздравили с боевым крещением, поругали за необдуманный риск, напоили чаем и отправили по домам.
Счастливые, уставшие, изрядно потрепанные, ранним утром они ехали домой. Вёз их дядя Саша Афганец. Александров на канале было много, был Саша монтажник, был Шурик осветитель, был Санёк из охраны, был Сашка звукач, был Сан Саныч выпускающий редактор, Александр из отдела рекламы. Дядя Саша Афганец был водитель, он возил съемочные бригады днём, а вечером передавал машину «дежурным по городу» и строго спрашивал с них, если вдруг утром машина оказывалась не заправленной или грязной. Олег и Виталик после безумной и опасной ночи изрядно утомились, но были довольны от классно проделанной работой.
– Чё ментов-то не дождались, чё вы туда поперлись, бессмертные что ли? – по-отечески отчитывал их дядя Саша. – А если бы вы добежали? А если бы рвануло, когда вы там были? Что за ребячество? – строжился старый воин, хотя в глубине души их отлично понимал, ведь и сам не раз в запале боя рисковал своей головой и ходил по краю. Его легендарный разведбат, где он сначала командовал взводом, а затем и ротой, немало шороху навёл в горах Афганистана…
– Тогда об этом не думали, – пробурчал Виталик нехотя. Теперь он и сам отлично понимал, как они рисковали, но выслушивать выговор, пусть даже и по делу, от доброго, мудрого и опытного дяди Саши ему после такой насыщенной и длинной ночи не хотелось.
– Бошки болят? – уже мягче и всё так же по-отечески, спросил дядя Саша.
– Шумит. Но отчетливо слышу где-то за ушами, как сердце толкает кровь, и она бежит в голове по сосудам. Каждый толчок сердца в голове чувствую, – спокойно сказал Олег, сам пугаясь таких глубоких подробностей.
– Не боись. Это легкая контузия. У меня в Афгане несколько таких было. Сейчас нужно больше отдыхать, спать, есть побольше, воды побольше пейте. Отдохнуть, короче, отлежаться надо. Да, и не пейте, – дядя Саша серьезно посмотрел на обоих. – Дайте сосудам в голове в норму прийти, не надо их расширять и сужать, они без того от взрывной волны нормально получили. Поживите сейчас тихонько.
Слова матёрого дяди Саши их успокоили.
Они разъехались по домам. Договорились, что на канале появятся после обеда и, позавтракав, каждый лёг поспать у себя дома, в надежде, что днём на брифинг в ГУВД редакторы отправят кого-нибудь из них и удастся снять продолжение ночной истории уже с официальными комментариями.
Сон был непродолжительным. Позвонили из приемной владельца телеканала и сообщили, чтобы оба были как штык в одиннадцать в приемной шефа.
– Похвалят, наверно?! – обрадовался Олег и сладко потянулся. В кровати можно было полежать еще минут двадцать.
Виталик зашел в приемную последний. На часах было без десяти одиннадцать, но в приемной уже был Олег, выпускающий редактор Сан Саныч и главный редактор канала Борис Викторович Садовский. Виталик со всеми поздоровался.
– Проходите, вас ждут, – почему-то строго сказала раньше всегда улыбчивая, красавица Леночка, секретарша Никиты Сергеевича Кулагина, большого бизнесмена. Канал был его любимым детищем, но не единственным.
«Вот бы с ней замутить!» – подумал Виталик.
Олег подумал о том же, но, глядя на красивое, но строгое лицо Леночки, отчего оно было еще прекрасней, подумал и о другом: «Это не к добру. Не к добру Леночка хмурится».
Олег был наслышан о том, что Кулагин, хозяин канала, бывший десантник, точнее, старший офицер разведбата ВДВ. Он когда-то служил в Афганистане вместе с дядей Сашей и, в отличие от уравновешенного и всегда спокойного дяди Саши, Кулагин был мужик суровый, вспыльчивый и очень скор на расправу. Так же ходили слухи, что в городе Никита Кулагин был крайне авторитетным человеком в кругах людей, предпочитающих всегда оставаться в тени.
Продолжение здесь
Tags: Проза Project: Moloko Author: Ашихмин Олег
Другие истории этого автора здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь
