Вера
Первое, что бросилось в глаза это не запертая дверь в квартиру. А потом я услышала сдавленный испуганный голос моей подруги Кати. Ей отвечал низкий мужской бас. Я вжалась в косяк, заглянув в щель.
В нашей маленькой гостиной, заваленной книгами и конспектами, стоял мужчина в спортивной куртке. Его массивная фигура казалась еще больше в тесноте комнаты. Катя, бледная, как полотно, теребила край своей кофты.
— Через три дня, — рычал незнакомец. — Или деньги, или вы обе будете отрабатывать долг. Понятно где?
Он повернулся и тяжелым шагом направился к выходу. Я едва успела отпрыгнуть в сторону, прижавшись к холодной стене подъезда. Дверь с грохотом захлопнулась, а его тяжелые шаги затихли внизу.
Я зашла внутрь. Катя смотрела на меня широко раскрытыми глазами, в которых стояли слезы.
— Вера... Это хозяин. Он говорит, мы должны ему за полгода... Говорит, у него есть расписки с нашей подписью, мы же не читали... — она всхлипнула. — Он сказал... он сказал, что заставит отрабатывать... Я боюсь, он отправит нас...
Я подошла к столу и сжала в кармане в ладошке брелок. Холодный металл обжег пальцы. Рядом с ним в кармане лежала пластиковая карта, ультрамаринового цвета, символ безграничных возможностей и позора.
Я вспомнила бархатный голос Станислава, его уверенность, его власть. Власть, которая могла решить все наши проблемы одним лишь телефонным звонком.
— Все будет хорошо, — сказала я, и мой собственный голос прозвучал чужим. — Я все решу.
Я достала телефон. Новый, дорогой. В контактах был только один номер, сохраненный несколько часов назад. Я набрала его, глядя в окно на гаснущее небо.
Ало?
— Это Вера, — сказала я, и слова казались гвоздями, вбиваемыми в крышку моего гроба. — Я согласна.
В трубке воцарилась тишина, и сквозь нее я услышала его тихий, удовлетворенный выдох.
— Завтра за тобой заедут. Будь готова.
Он положил трубку. Я опустила телефон и посмотрела на свое отражение в темном окне. Девочка-студентка Вера осталась там, снаружи. А здесь, внутри, родилась другая. Та, что продала свою свободу за ключи, карту и безопасность подруги.
Я не знала, что ждет меня завтра. Но сегодняшняя ночь казалась самой длинной в моей жизни.
Я только могла гадать, что ждет меня со Станиславом, и мое воображение рисовало такие картины, от которых щеки пылали огнем, а по телу разливалась ледяная дрожь.
У меня не просто «не сложилось» с мужчинами — у меня не было вообще никакого опыта. Ни поцелуев, украдкой схваченной за руку в темном кинотеатре, ни робких признаний.
В девятнадцать лет я была чистым листом, и мысль, что первым на этом листе напишет свой текст взрослый, женатый мужчина, вызывала панический ужас, смешанный с запретным, мучительным любопытством.
Я достала свой новый телефон, тяжеленький и холодный в руке, и в свете его экрана, начала искать информацию о Станиславе.
Поиск выдал сухие факты: сорок три года. Женат. Двое детей. Сын-студент и дочь-школьница. Эти строчки обожгли меня, как раскаленное железо. «Дочь-школьница» — значит, она могла быть всего на несколько лет младше меня.
Станислав был не просто мужчиной, он был отцом. Главой семьи. И я должна была стать темной, постыдной тайной в этой, наверное, идеальной с виду жизни.
Я снова вспомнила его в полумраке салона автомобиля. Высокий, с широкими плечами, заполнявший собой все пространство. Седые виски лишь придавали его лицу скульптурную четкость и шарм, которому, я была уверена, поддавались многие.
Ни капли распущенности, ни намека на брюшко или лысину. Он был привлекательным. В этом и заключалась главная опасность — мое тело, вопреки воле и страху, могло откликнуться на его прикосновения, и эта мысль была унизительнее, чем сама идея быть купленной.
«А как же жена? — терзал меня внутренний голос. — Ведь он будет приезжать ко мне не книжки читать!» Мне стало так стыдно, что я вжалась в подушку, словно пытаясь спрятаться от собственных мыслей.
Я представляла ее — элегантную, ухоженную женщину, которая, наверное, верит своему мужу, который в это же время подписывает договор на мое содержание.
И тут же, как спасительная соломинка, возникла новая мысль: а может, он разлюбил жену? Может, они живут как соседи, и его сердце пусто? А если... если он влюбился в меня? С первого взгляда, там, в своем офисе, когда я приносила бумаги?
Почему он выбрал именно меня, серую мышку среди ярких сокурсниц? Эта надежда была сладким ядом. Она согревала и одновременно отравляла, позволяя оправдать будущее падение высокими чувствами.
Я так и не смогла уснуть в эту ночь. Ворочаясь на скрипучем диване, я пыталась представить, как он войдет в новую квартиру. Как снимет пальто, куда повесит его...
Как его руки, привыкшие подписывать миллионные контракты, будут прикасаться ко мне. От этих мыслей становилось то душно и жарко, то холодно и страшно. Это была агония ожидания, растянувшаяся на долгие часы.
Утро пришло серое и безучастное. Катя, заметив мои синяки под глазами и бледность, лишь вздохнула:
— Ты уверена, что хочешь этого? Это ведь...
— У нас нет выбора, — перебила я ее, и голос мой прозвучал хрипло. — Или это, или улица и долги.
Я упаковала свои небогатые пожитки. Старые джинсы, потрепанные учебники, несколько футболок — вся моя прежняя жизнь умещалась здесь. На фоне того, что обещал Станислав, это выглядело жалким хламом.
Ровно в десять утра под окном остановился все тот же черный автомобиль. Из него вышел тот самый молодой человек, что забирал меня из универа. Его звали Артем, как я позже узнала. Он молча забрал мои вещи, его лицо было каменной маской, не выражавшей ни осуждения, ни одобрения.
Новая квартира находилась в элитном жилом комплексе с охраной и панорамными окнами. Когда Артем вставил ключ и распахнул дверь, мне показалось, что я попала в другой мир.
Полы из светлого матового мрамора отражали падающий из окна свет, а с высоты двадцатого этажа открывался вид на весь город, маленький и игрушечный. Мебель была современной, минималистичной и пугающе безличной, словно здесь никто и никогда не жил по-настоящему. Ни одной пылинки, ни одной случайной вещицы. Идеальная, стерильная клетка.
Артем поставил мою сумку с вещами в центре гостиной и протянул мне новый, дорогой планшет.
— Здесь все правила, расписание уборщицы и номер службы безопасности. Станислав Петрович будет вечером. Будьте готовы.
С этими словами он развернулся и ушел, оставив меня одну в этом огромном, безмолвном пространстве. Звук за хлопнувшейся двери прозвучал как приговор.
Я медленно прошлась по комнатам. В спальне стояла огромная кровать, застеленная дорогим серым покрывалом. Она казалась мне эшафотом. На кухне, в глянцевых шкафах, не было ни крошки, ни пятнышка. Я открыла холодильник — он был пуст.
Подойдя к окну, я прижалась лбом к холодному стеклу. Где-то там, внизу, кипела жизнь: люди спешили на работу, встречались, ссорились, смеялись. А я была здесь, в этой золотой клетке, ожидая хозяина.
Страх сдавил горло. А что, если он окажется жестоким? Что, если «чувства» — всего лишь моя наивная выдумка, а на деле меня ждут лишь унижение и боль?
От этих мыслей по телу снова побежали мурашки. Я была как перелетная птица, пойманная в сети, которая вот-вот сломает ей крылья. Оставалось только ждать. Ждать и гадать, кто же я теперь — жертва, грешница или просто дорогая вещь, которую приобрели для услады.
В университет я в тот день пойти не смогла. Все мое существо будто натянутая струна; стоило сделать резкое движение и, кажется, я бы звонко, болезненно лопнула.
Внутри билась нервная дрожь, а в голове стоял навязчивый гул ожидания. Чтобы заглушить его, я решила дойти до ближайшего торгового центра, купить хоть каких-нибудь продуктов, хотя есть не хотелось совсем. Комок стоял в горле.
Я боялась даже мысленно произнести это, но где-то в глубине, под слоем страха и стыда, теплилось другое чувство. Станислав мне понравился. Не как «спонсор» или хозяин положения, а как мужчина. Его уверенность, низкий голос, властные руки — все это пугало и притягивало одновременно, вызывая противную дрожь волнения не только от страха.
Вернувшись в квартиру, я с маниакальным упорством принялась за готовку, как будто в этом простом, бытовом ритуале можно было найти спасение от надвигающейся бури. Но руки не слушались. Я посолила блюдо несколько раз подряд, забывая предыдущие действия, пока оно не стало совершенно несъедобным.
Впрочем, пробовать его я и не собиралась. В итоге я просто несколько раз заваривала крепкий кофе, и он жег мне горло, но хотя бы давал иллюзию занятия.
Наконец телефон завибрировал на столе, заставив меня вздрогнуть. На экране горело его имя. Сердце ушло в пятки. Я взяла трубку трясущимися пальцами.
— Вера, как устроилась? — его голос был спокоен и деловит. — Всё необходимое есть? Если нужно куда-то съездить, в планшете есть номер Артема, твоего водителя. Звони ему без стеснения.
А потом он произнес слова, которые стали и облегчением, и новым источником тревоги:
— Сегодня приехать не смогу.
Я сдавленно выдохнула, бросив взгляд на залитую закатным светом гостиную, но расслабления не последовало. Напряжение не спало, оно лишь растянулось, как резинка, на неопределенный срок. Неизвестность продлилась. Теперь я буду ждать каждый день, каждую минуту, прислушиваясь к шагам в коридоре и скрипу лифта.
Следом, словно по расписанию, позвонила Катя. Ее болтовня о лекциях, сплетнях и предстоящем зачете была глотком свежего воздуха из моего прошлого, нормального мира.
Я ухватилась за этот голос, стараясь говорить бодро и естественно. Пообещала, что завтра обязательно вернусь на пары. После разговора с ней стало чуть легче, будто я ненадолго вернулась в свою старую кожу.
Уснуть, вопреки литру выпитого кофе, в тот вечер все же удалось. Видимо, организм просто отключился от перегрузки. Утром, быстро собравшись, я почти выбежала из квартиры и поспешила на автобус.
На занятиях, в привычном гуле аудиторий, в решении задач, мне на время удалось забыться. Но как только последняя пара закончилась, тревога вернулась, тяжелым грузом легла на плечи. Домой возвращаться было страшно.
Катя встретила меня новостью: приходил хозяин нашей старой квартиры. Не грубый и не требовательный, а невероятно любезный. Говорил, что все вопросы закрыты, претензий не имеет, и даже просил позвонить, «если кто обидит». Эта демонстративная услужливость была хуже любой угрозы. Она ясно давала понять, что обо всем позаботились.
Катя пригласила меня переночевать у нее, но я отказалась. Бегством ничего не решить. Я снова ждала его звонка.
Но Станислав приехал без предупреждения. В пятницу вечером, когда я уже собиралась спать, за дверью послышались четкие, уверенные шаги, а потом ключ щелкнул в замке. Он вошел так, как будто это был его дом. Что, в общем-то, и было правдой.
Я замерла посреди гостиной, в старом растянутом свитере и спортивных штанах, чувствуя себя непрошенной гостьей в собственном новом жилище. Он снял пальто, повесил его в шкаф и, подойдя ко мне, легко, почти по-отечески приобнял, на мгновение прижав к себе. От него пахло морозным воздухом и дорогим парфюмом.
— Не стой как столб, — его голос прозвучал приглушенно и тепло. — Идем на кухню. Я привез кое-что вкусное.
Он поставил на стол пакет с контейнерами из ресторана, а затем — элегантную бутылку красного вина.
— Ну же, помоги, похозяйничай немного, — он мягко подтолкнул меня в сторону стола.
Трясущимися руками я принялась распаковывать контейнеры, с трудом открывая крышки. Тем временем он нашел штопор и одним точным движением открыл бутылку. Звук выходящей пробки был громким в тишине кухни. Он налил темно-рубиновую жидкость в два бокала, взял их и подошел ко мне.
Он стоял так близко, что я чувствовала исходящее от него тепло. В одной его руке были два бокала, другой он мягко, но не позволяя возразить, взял меня за подбородок, заставив поднять на него глаза.
— За твое новое жилье, Вера, — он произнес тихо, глядя мне прямо в душу. — И за то, чтобы ты наконец перестала трястись как осиновый лист.
Он протянул мне бокал. Его пальцы слегка коснулись моих, и по руке пробежал разряд. От страха? Или от чего-то другого? Я взяла хрустальную ножку, боясь уронить бокал.
— Я не пью, — прошептала я, глядя на темное вино, в котором отражался свет люстры.
— Ну чисто символически со мной пригуби. Сегодня можно. За нас, — его тон не допускал возражений, но в глазах читалась не жесткость, а скорее... решимость сломать лед. — Это поможет тебе расслабиться.
Он чокнулся со моим бокалом, легкий звон заставил меня вздрогнуть. Он сделал небольшой глоток, не отрывая от меня взгляда. Я, повинуясь его воле, поднесла бокал к губам. Сладковато-терпкая жидкость обожгла рот и согрела горло, разливаясь по телу тяжелой волной.
— Садись, поедим, — он указал на стул, а сам разогревал еду в микроволновке.
Аромат дорогой пищи заполнил кухню. Я сидела, сжимая в пальцах тонкую ножку бокала, и понимала, что первая, самая страшная грань — грань его физического присутствия в моем новом мире — только что перейдена.
И что следующей будет та, переступив которую, обратного пути уже не будет. А вино, согревая изнутри, медленно, но верно размывало границы моего страха, и в этой новой, тревожной свободе было что-то чарующее и опасное.
После того позднего ужина, Станислав увел меня в гостиную.
Он включил какую-то комедию, но движущиеся на огромном экране картинки были лишь мерцающим фоном, бессмысленным пятном света. Мы не смотрели. Он полулежал на диване, обняв меня за плечи, и его вопросы, казалось, витали в воздухе, тихие и настойчивые.
Он расспрашивал обо мне. О детстве, о школе, о том, кем я мечтала стать. Его интерес казался искренним, и я, опьяненная его вниманием, постепенно разговорилась.
Слово за словом, я выкладывала перед ним свою простую, немудреную жизнь, как раскладывают пасьянс. А он лишь слушал, изредка вставляя реплики, но ничего не рассказывая о себе.
Я сгорала от любопытства, хотела узнать хоть что то о его семье, его работе, его мыслях, но спросить не решалась. Между нами лежала невидимая, но прочная стена, и перелезть через нее первой я не смела.
Станислав ушел почти в два часа ночи. Дверь за ним закрылась с тихим щелчком, и я осталась одна в оглушительной тишине роскошной квартиры. И тут меня осенило: а что он скажет жене? Как объяснил свое ночное отсутствие? «Задержался на работе? Засиделся с партнерами?»
В моей семье такие вещи не практиковались. Мой отец, простой и честный инженер, всегда звонил, если задерживался, и мама встречала его с ужином, без единой тени подозрения. Мысль о том, что где-то есть женщина, которая, возможно, не спит и ждет его, вызывала у меня странную смесь вины и горького торжества.
В тот раз, между нами, ничего не случилось. Он лишь обнимал меня, и его объятия были крепкими и безопасными, а на прощание, у двери, поцеловал — нежно, почти по-отечески, лишь коснувшись губами моих.
Возможно, причина была в моем неловком признании, что я еще… неопытна. Это прозвучало как оправдание, как просьба о пощаде, которую он, кажется, услышал.
Следующий его визит пришелся на вторник. И он остался на ночь. А после... после он не отпустил меня, а притянул к себе, и мы уснули в этих объятиях. Утром я проснулась от звука душа и поняла, что точка невозврата осталась далеко позади.
Артем отвез меня в университет. Сидя на заднем сиденье, я смотрела на знакомые улицы и чувствовала себя другой. Открытой, уязвимой и отмеченной.
Первое время я почти не тратила деньги с той злополучной карты. Она лежала в кошельке, словно раскаленный уголь. Сильнее всего хотелось помочь родителям, отправить маме на лекарства, но меня парализовал страх: а вдруг Стас отслеживает все операции? Вдруг он подумает, что я его просто использую?
Но когда через месяц на карту пришло очередное пополнение — сумма, за которую мои родители работали полгода, — я решилась. Отправила маме половину, соврав, что это премия за удачный проект в университете.
Постепенно я училась себе не отказывать. Начала покупать дорогие и качественные вещи, духи с запахом, который он однажды одобрил, и даже смогла периодически помогать Кате — то оплатить ей курсы, то просто подкинуть денег на «пиццу».
Жизнь обретала новые, непривычно комфортные очертания. Я поняла, что живу своей обычной жизнью студентки, в которой просто... появился мужчина.
Взрослый, занятой, предсказуемый. Станислав всегда звонил заранее, его визиты стали ритуалом. Он приходил пару раз в неделю и никогда больше не оставался на ночь. Это была странная форма стабильности.
Я часто бывала у Кати. У нее появился молодой человек, Юра. Он оказался сыном какого-то чиновника, но, к моему удивлению, был лишен мажорной спеси. Он был простым, смешным и смотрел на Катю влюбленными глазами.
Иногда, глядя на них, я ловила себя на чувстве, похожем на зависть. Завидовала простоте их отношений, их возможности кричать о своих чувствах на весь мир.
Когда я была у них и раздавался звонок от Станислава, я замолкала, превращалась в собранную, немного отстраненную версию себя.
— Мне нужно идти. Дела. — Сообщала я подруге. Я не знала, что Катя рассказывала Юре, да и не волновало меня это. Моя жизнь разделилась на два параллельных мира, и я научилась переключаться между ними одним движением пальца, снимающим трубку.
А потом пришел Новый год. И Станислав сделал мне сюрприз. Он не предупредил, куда мы едем, просто сказал взять теплые вещи. И вот я, никогда не выбиравшаяся дальше соседнего городка, увидела заснеженные вершины Альп, роскошный шале с камином и искрящийся на солнце снег.
Когда я вышла на балкон и вдохнула воздух, от которого кружилась голова, я почувствовала себя героиней из фильма. И глядя на эту ослепительную белизну, я была безумно, бездумно счастлива. Это была сказка, и я позволила себе в ней раствориться, забыв на время о цене, которую за нее, возможно, придется платить.
Новогодняя ночь в горах была волшебной. Мы ужинали при свечах в полночь под бой курантов. Станислав поцеловал меня страстно и в его глазах я увидела нечто похожее на нежность.
Он подарил мне часы из белого золота, тонкие и изящные, которые я тут же надела. Они были красивее всего, что я когда-либо держала в руках.
— Носи, — сказал он просто. Тогда мне все казалось идеальным.
Но сказка закончилась на обратном пути в машине. Он сидел рядом, работая на планшете, и его телефон, лежавший на сиденье, вибрировал. Я машинально взглянула и увидела на экране фото милой улыбающейся девочки лет десяти и имя «Аленка». Дочь. Сердце мое сжалось. Потом, уже ближе к городу, он взял трубку, и его голос изменился, стал мягче, теплее, каким он никогда не был со мной.
— Да, солнышко, уже подъезжаем... Конечно, привезу... Целую.
Он говорил с женой. Я отвернулась к окну, глотая комок в горле. Я была его постыдной тайной, развлечением на стороне, в то время как там, в его настоящей жизни, его ждали «солнышко» и дочь, для которой он был героем. Часы на моей руке внезапно показались невероятно тяжелыми.
Вернувшись в квартиру, я первым делом сняла их и убрала в коробку. Роскошь, комфорт, путешествия — все это было реальным. Но в ту ночь, засыпая одна в огромной кровати, я почувствовала себя не содержанкой, не студенткой на содержании, а просто одинокой девушкой, чье счастье оказалось иллюзией, купленной по цене ее собственного достоинства. И эта мысль была горче любого лекарства.
Продолжение следует. Все части внизу 👇
***
Если вам понравилась история, рекомендую почитать книгу, написанную в похожем стиле и жанре:
"Развод. Я просто пошутила", Надежда Новикова ❤️
Я читала до утра! Всех Ц.
***
Что почитать еще:
***
Все части:
Часть 1 | Часть 2 | Часть 3 | Часть 4 | Часть 5 | Часть 6 | Часть 7 | Часть 8 | Часть 9 | Часть 10 | Часть 11 | Часть 12
Часть 13 - продолжение