Кира
Я не отдам им своё гнездо. Я разрушу его до основания, чтобы на его месте никто и никогда не смог построить что-то новое. Игорь и Вера получат не тёплый, обжитый дом, а просто деньги. Холодные, бездушные цифры на счету. И пусть попробуют на них построить своё «счастье».
А я на свою половину куплю что-то совсем новое. Без его тени, без её призрака. Маленькое, но своё. И возможно, когда-нибудь, я смогу назвать новое жилье своим домом.
Мне позвонила адвокат и сообщила, что вторая сторона хочет встретиться и обсудить детали раздела имущества. Я хотела сразу отказаться. Зачем? Мы уже с моим адвокатом всё обсудили, составили опись, я подписала все бумаги.
Мне претила сама мысль о встрече с бывшим мужем, этим незнакомцем, в которого превратился любимый человек.
Я собралась было сказать, чтобы всё решалось без моего участия, но адвокат, её голос стал жёстче, остановила меня:
— Кира, я обычно не настаиваю, но здесь нужно ваше присутствие. Открылись новые обстоятельства. Наша опись совместно нажитого имущества... несколько отличается от описи, предоставленной другой стороной. Значительно. Чтобы не идти в суд с двумя совершенно разными списками, нужно попытаться согласовать позиции. Иначе это затянется на месяцы.
Я удивилась, но адвокат по телефону не стала ничего объяснять подробнее, сославшись на профессиональную этику и необходимость личной встречи.
Пришлось ехать. Всю дорогу я пыталась понять, что они могли приписать? Какую-то старую мебель? Машину? Неужели Игорь опустился до дележа бытовой техники?
Я зашла в просторный кабинет моего адвоката и замерла на пороге. Потому что вместе с Игорем, который сидел, ссутулившись и не глядя на меня, в кресле, в другом кресле развалилась... Вера.
Вера?
Она то какое имеет отношение к нашему с Игорем имуществу? Она — третья сторона, любовница, причина развода. Её место где угодно, но не здесь, не на переговорах о разделе того, что она же и помогла разрушить.
Игорь выглядел подавленным, он пытался поймать мой взгляд, чтобы, видимо, извиняющимся жестом объяснить её присутствие. Но Вера даже не дала ему рта раскрыть.
Она сидела с видом полной хозяйки положения. Дорогая сумка на столе рядом, идеальный маникюр, отточенные движения. И именно она, а не Игорь, первой нарушила тягостное молчание. Она оказалась не просто присутствующей. Она оказалась первой скрипкой.
— Кира, здравствуй, — её голос был ровным, деловым, без тени смущения. — Я рада, что мы можем обсудить всё цивилизованно, без лишних эмоций. Я понимаю, тебя удивляет моё присутствие, но, к сожалению, без меня Игорь не справится. Он всегда был гением в дизайне, а не в бухгалтерии.
Она улыбнулась сладкой, ядовитой улыбкой и открыла папку, которую держала на коленях. Моя адвокат, сидевшая напротив, сощурилась, как кот, видящий другого хищника на своей территории.
— Я внимательно изучила вашу опись, — продолжила Вера, её пальцы уверенно пролистали несколько страниц. — И, к сожалению, вы упустили несколько... существенных активов. Я здесь, чтобы внести ясность и предотвратить судебную ошибку, которая может дорого обойтись всем нам.
Я молча смотрела на неё, чувствуя, как внутри всё сжимается от леденящего предчувствия. Это была не встреча для «согласования». Это был ультиматум. И Вера была здесь главным переговорщиком. Мой бывший муж сидел рядом с ней и был просто молчаливой, жалкой тенью.
Даже моя адвокат, видевшая на своём веку разные разводы, была поражена наглости тети Веры и моего бывшего мужа. Её профессиональное спокойствие дало трещину, брови поползли вверх.
Они добавили в опись совместно нажитого имущества обе квартиры наших сыновей. Спокойно, будто так и надо, будто это не подарки детям, а какие-то инвестиционные активы.
А для своей дочери потребовали такую же долю. Вера выложила это на стол с таким видом, словно предлагала справедливый и единственно верный раздел наследства.
Я онемела. В ушах зазвенело. Это было уже за гранью. Это было не просто жадностью. Это было — плюнуть на всё, на память, на детей, на совесть.
Немного придя в себя, моя адвокат, женщина с стальными нервами и холодным голосом, попросила:
— Продемонстрируйте, пожалуйста, документы, подтверждающие, что указанные квартиры являются совместной собственностью супругов, а не безвозмездно подарены их совершеннолетним детям и оформлены на них.
Документов, конечно же, у них не оказалось. Потому что по документам владельцы были дети.
Но Вера даже не смутилась. Она лишь презрительно усмехнулась, будто ей указали на какую-то досадную формальность.
— У детей таких денег не было и быть не могло! Они их не заработали сами! Это были общие семейные средства, формально оформленные как дарение. По сути — это инвестиция в жильё для семьи, которая теперь должна быть учтена при разделе. И моя дочь имеет полное право на равную с их детьми долю!
Её наглость была поистине безграничной. Она уже не просто претендовала на моё — она претендовала на то, что принадлежало моим сыновьям.
Тут вступила моя адвокат. Её голос стал тише, но каждое слово било как молоток по гвоздю:
— Ваши претензии, касающиеся квартир детей моей доверительницы, бездоказательны и будут в суде отклонены. Что касается вашей дочери... — она сделала театральную паузу, глядя прямо на Игоря, — для начала предоставьте, пожалуйста, документы, официально подтверждающие отцовство господина Игоря в отношении вашей дочери. Либо мы будем ходатайствовать о назначении судебной генетической экспертизы. Без установления отцовства говорить о каких-либо имущественных правах ребёнка преждевременно.
Воздух в комнате будто выкачали. Игорь побледнел и наконец поднял на меня взгляд — в нём читался ужас и стыд. Вера же застыла с открытым ртом, её уверенность на мгновение дала трещину. Она явно не ожидала такого жёсткого и юридически безупречного хода.
Вера
Слова адвокатессы впились в сознание, как занозы. Внутри, в самой глубине души, завозился тот самый, давно забытый червячок сомнения. Он шевельнулся, и по телу пробежала ледяная дрожь. А вдруг?..
Отогнать навязчивую мысль было некогда — вокруг кипели судебные страсти. Но вечером, когда все уснули, а я не могла заснуть и лежала, уставившись в потолок, червячок принялся точить душу с новой силой. И память, как кинопленка, потащила меня назад, в то самое время...
Тогда, четырнадцать лет назад...
Мы встречались с Гурамом почти год. И вот он, сияя от гордости, решил показать мне свою главную стройку свой загородный дом, который возводил для своей будущей жизни.
После завершения отделки он собирался перевезти в Россию свою семью. Меня он привез туда, чтобы похвастаться, как ребенок новой игрушкой.
Работа была выполнена безупречно, дорого, богато. Но вместо восхищения меня вдруг залила жгучая, едкая обида. Этот человек, чьи прикосновения я еще помнила на коже, просто пользовался мной. Мимоходом, для утешения.
При этом с восторгом, с блеском в глазах он водил меня по комнатам, показывая будущую спальню дочери, комнату сына... их с женой апартаменты. И меня будто подменили.
Гурам-то знал, что я дизайнер, что отделка — это моя стихия! Но для своего гнезда он выбрал кого-то другого. Причину он так и не удосужился объяснить, но теперь, постфактум, снисходительно спросил моего мнения.
И мне дико, до боли захотелось осквернить его сияющий мирок, уколоть, испортить ему этот праздник. Я с холодным презрением окинула взглядом стены и вынесла приговор:
— Безвкусица. Брак. Дешевка…
Я не знала тогда, что это работа Игоря, моего зятя. Но, кажется, даже знай я это, то мало что изменилось бы. Я была ослеплена своей обидой. Я с жаром доказывала, что все надо переделывать, сыпала профессиональными терминами, критиковала материалы, высмеивала устаревшие тенденции.
И Гурам мне поверил. И жестоко обидел Игоря, отказавшись платить ему за работу. Гурам заплатил щедро мне, а я, терзаемая странным чувством вины, отдала часть денег Игорю.
Позже пришло осознание, что я беременна. Но Гурам, выслушав, ответил с ледяным спокойствием:
— Дети на стороне мне не нужны.
И просто прислал с каким-то молчаливым человеком конверт. Толстый, набитый купюрами.
Ни записки, ни слова. Он никогда не оставлял улик. Но вечером раздался его звонок:
— Исчезни из моей жизни. Если встретимся, то пожалеешь. — Голос был ровным и оттого еще более страшным.
Позже, скопив еще денег и добавив к его «подарку», я купила двушку в новом районе. Чистую, светлую, с новой мебелью, в престижном районе. Именно там я и пряталась от одиночества с Игорем, а потом с Кириллом. Оба — чужие мужья. То, что это моя квартира они не знали и платили за нее исправно.
Видно, такая у меня судьба — подбирать то, что другие не доглядели. Всех достойных мужиков, как животных на птичьем рынке, разобрали еще щенками.
Я не знала, кто отец моей Есении. В то время мы уже пару раз провели ночь и с Игорем. И я так мечтала, чтобы это был Игорь! Я сама убедила и его в этом, и в конце концов поверила.
В дочкиных чертах мне мерещилось что-то общее с его сыновьями. Я цеплялась за эти призрачные сходства, как утопающий за соломинку.
И вот теперь этот главный вопрос, который я так тщательно замазывала годами, может всплыть наружу. Подтвердится ли отцовство Игоря лабораторно?
Наверное, я перегнула палку, слишком жестко повела себя при разделе... Кто же знал, что тихая Кира найдет такую ушлую адвокатшу, которая одним махом вскроет все мои старые грехи.
Может… попробовать купить тот тест, подкупить кого-то? Но, с другой стороны, а если Игорь и правда отец? Тогда я зря потрачу огромные деньги, рискую всем, а окажется, что паника была напрасной.
А деньжищи там спрашивают немалые. И этот червячок сомнения снова шевелится, напоминая: а вдруг не зря? Вдруг правда окажется страшнее любой лжи?
Мысль зажглась, как спасительная искра в полной тьме, и начала разгораться, сжигая сомнения. Да, это же так очевидно!
С положительным тестом я получу всё. Не просто половину имущества — я получу законного мужа и отца для Есении. Мы станем настоящей, полноценной семьей, какой я всегда ее представляла в самых смелых мечтах.
Игорь будет с нами. А вместе с ним — его дом, его статус, его надежность. И все то богатство, которое Кира с своей адвокатшей так тщательно перечисляли, станет наполовину моим. Моим по праву. По праву матери его ребенка.
Я закрыла глаза, и передо мной поплыли картины будущего: наша с Игорем спальня в его огромной квартире, смех Есении, которая наконец-то обретет папу, а не «дядю», который приходит в гости. Я заслуживаю это. Я заплатила за эту возможность слишком высокую цену — годами одиночества, страха, унижения.
А если тест будет отрицательным... Нет, я не могу даже допустить эту мысль. Это будет крах. Полный и окончательный. Я потеряю Игоря, его поддержку, его имя. Я потеряю все деньги, на которые уже мысленно рассчитывала. Я останусь у разбитого корыта — одинокая, опозоренная мать-одиночка с ребенком, отцом которого оказался человек, с самого начала сказавший, что я ему не нужна. Нет, этот вариант не для меня. Судьба не может быть настолько жестокой.
Значит, выход один. Надо повлиять на результат. Риск? Конечно, он есть. Но разве я не рисковала всегда? Я рискнула, когда ушла от Гурама, рискнула, когда назвала Игоря отцом, рискнула, вписавшись в этот суд. И каждый раз — выходила сухой из воды.
Деньги? Их я всегда умела находить. Заработаю еще. Сейчас на кону стоит вся моя жизнь, будущее Есении. Неужели я пожалею каких-то денег, чтобы его обеспечить?
Это всего лишь маленькая техническая деталь в большой игре. Всего лишь один шаг, который отделяет меня от счастья. И я его сделаю. Обязательно сделаю.
Кира
Моя адвокат спокойно собрала свои бумаги.
— Я даю вам две недели на предоставление всех запрошенных документов. Если в течение этого срока они не будут представлены, все ваши дополнительные требования мы будем считать необоснованными. В противном случае — встретимся в суде. Суд и будет решать, насколько обоснованы претензии, выходящие за рамки стандартного раздела совместно нажитого имущества супругов.
Она встала, давая понять, что разговор окончен. Я молча поднялась следом, не глядя ни на Игоря, ни на Веру. В горле стоял ком — от ярости, от обиды, от унижения за него, за себя, за всё это мерзкое цирковое представление.
Но вместе с тем в груди разгорелся не холодный, а яростный, праведный огонь. Они разбудили не жертву. Они разбудили мать-волчицу, готовую рвать глотку за своих детей. Игра только начиналась.
Выйдя от адвоката с ощущением, будто меня пропустили через мясорубку, я
плюхнулась в машину. Куда теперь? Позвонить подругам и вылить на них всю эту ядовитую желчь, чтобы они дружно ахали и возмущались?
Или поехать в свою студию, заварить чай и реветь в подушку, пока не кончатся силы? Оба варианта вызывали тошнотворную слабость.
Пока я сидела, уставившись в одну точку, из сумочки раздался настойчивый звонок. Я машинально достала телефон и тупо смотрела на экран, соображая, кто такой «Иван»?
Имя вертелось на языке, но в голове, забитой адвокатскими терминами и ядовитой ухмылкой Веры, не находилось места для этого человека.
Чисто из автоматического любопытства я нажала на зеленую кнопку — и услышала веселый, немного хрипловатый голос:
— Привет, землячка! Как настроение? Не пропала совсем? Может, по кофейку сгоняем?
И тут же память щелкнула. Ваня! Эдик! Сейшелы! Аэропорт! Тот самый забавный москвич, друг Эдика, с которым мы коротали несколько часов задержки рейса, спасаясь от скуки разговорами и «Советским» шампанским. Это казалось другой жизнью, снятой в розовом фильтре!
— А ты где? — автоматически выдохнула я. — Мне что ли к тебе в Москву ехать, чтобы этот кофе выпить?
Он рассмеялся, и его смех прозвучал как глоток свежего воздуха в моей загерметизированной капсуле горя:
— Почему в Москву? Я тут, около твоего Салона Красоты. Дела в Питере, решил заодно и старых друзей проведать.
— Да ладно, ты шутишь? — искренне удивилась я. Слишком уж невероятным показалось такое совпадение.
— Нет, не шучу. Стою, курю, на вывеску твою любуюсь. «Сияние»? Хочешь, зайду, цветы тебе вручу? — в его голосе звучала легкая, ненавязчивая шутка.
Что-то внутри дрогнуло. После этой ледяной, токсичной встречи его простой и доброжелательный голос прозвучал как спасательный круг. Это был шанс.
Шанс не нырять обратно в пучину своего горя, а вынырнуть из нее. Хотя бы на час.
— Жди, сейчас подъеду, — выдохнула я в трубку, даже не думая отказываться.
Я завела машину, и поездка к салону уже не казалась возвращением в рутину.
Это было маленькое, неожиданное приключение. Встреча с человеком из той, «другой», беззаботной жизни. С человеком, который не знал ни Игоря, ни Веру, ни всю эту грязную историю. Для него я была просто Кирой — загорелой женщиной с Сейшел, с которой было весело болтать.
Я подъехала к салону и сразу увидела его. Он стоял, прислонившись к стене, в той же потертой кожаной куртке, и улыбался мне своей немного хулиганской ухмылкой.
И я почувствовала, что это самый правильный выбор из всех возможных. Не слезы, не жалобы. А чашка кофе с тем, кто напомнит тебе, что ты — не только брошенная жена, а еще и человек, у которого может быть просто... хороший день.
Он широко раскрыл руки, как бы в шутку для объятий, взял меня за плечи и прислонился своей щекой сначала слева, а потом справа. Это не были поцелуи, это было что-то другое — теплое, поддерживающее, без лишних слов.
И его объятия были настолько неожиданно и по-человечески искренними, что у меня на глаза навернулись предательские слезы. Я резко отвела взгляд.
Ваня, конечно, их заметил. Он ничего не сказал, лишь его взгляд стал чуть мягче, а в уголках глаз собрались лучики морщинок — не от смеха, а от понимания.
— Оставляй свою тачку тут, — сказал он просто, отпуская меня. — Поедем на моей. Покатаемся, сменим обстановку.
И я, всегда осторожная, всегда все просчитывающая, почему-то кивнула. Решила довериться. Потому что в его глазах не было ни капли той расчетливой жалости или любопытства, которые я сейчас ненавидела. Была лишь простая, мужская готовность помочь.
Он привез меня не в шумную кофейню, а в уютный, полутемный ресторанчик где-то на набережной. Мы уединились за высокой деревянной ширмой, за маленьким столиком, где свет свечи отбрасывал танцующие тени.
Ваня не расспрашивал. Он сидел напротив, молча слушая, его взгляд был направлен на меня, но не давил, а будто бы поддерживал. И после паузы, когда я замолчала, уставившись в огонек свечи, он просто сказал:
— А теперь рассказывай.
Не «что случилось?», не «как ты?», а просто — «рассказывай». И этого было достаточно.
И я начала. Сначала сбивчиво, обрывочно. Потом слова полились сами, торопливо, путано, перескакивая с сегодняшней встречи на боль от предательства, на глаза сыновей, на двадцать пять лет жизни, которые теперь казались сплошной ложью.
Я вылила на него всю свою боль, всю горечь, всю ярость и беспомощность. Говорила, почти не останавливаясь, боясь, что если замолчу, то снова захлебнусь.
А он слушал. Иногда кивал. Иногда наливал мне вина. Не перебивал, не утешал пустыми словами. Он просто дал мне возможность выговориться. Стал тем тихим, безопасным берегом, на который выбросило всю накопившуюся грязь и боль.
Когда я закончила, в горле першило, а на щеках высохли следы слез. Я опустошенно откинулась на спинку стула, впервые чувствуя не тяжесть, а странную, легкую пустоту. Как после бури.
Ваня помолчал еще немного, а потом произнес:
— Ну и негодяи же они. Оба.
И я вдруг рассмеялась. Коротко, с надрывом, но это был смех. Потому что это было единственное, что можно было сказать. Без сложных терминов, без оправданий. Просто и по делу.
— Да, — выдохнула я.
И в этом простом признании было больше правды и облегчения, чем во всех предыдущих часах анализа и слез.
Мы уже собирались уходить, когда Ваня вдруг спросил, прищурившись:
— Слушай, а где ты сейчас живешь-то?
Я рассказала, что снимаю небольшую студию недалеко от работы, пока решаются все вопросы с разделом имущества.
Он внимательно выслушал, попивая кофе, а потом его глаза блеснули озорными искорками, которые я помнила по аэропорту.
— Кира, а у тебя ключ-то от той, большой квартиры остался? Той самой, где сейчас этот... Игорь с Верой обосновались?
Я кивнула, не понимая к чему он ведет. Ключ лежал в моей сумке как бессмысленный, но еще не выброшенный артефакт прошлой жизни.
— Так вот, — Ваня наклонился через стол, понизив голос до конспиративного шепота. — У меня есть идея. Предлагаю немного пощекотать им нервы. Квартира же четырехкомнатная, значит, там есть как минимум одна свободная комната. А эти две... особи женского пола, — он брезгливо поморщился, — Вера и ее дочь, там даже не прописаны. На них, при желании, можно и полицию вызвать за незаконное проживание. Не надо так легко сдаваться. Что скажешь? Импровизировать любишь? Сможешь мне подыграть?
Я смотрела на него в полном ошеломлении. Мысль была настолько безумной, настолько провокационной, что... в ней была своя сумасшедшая логика.
Алкогольная легкость в голове, злость на бывшего мужа и его любовницу, усталость от положения вечной обороняющейся стороны — все это смешалось в один коктейль, в котором зародилась та самая волна мщения, о которой он говорил.
Почему бы и нет? Почему бы им не почувствовать себя не в своей тарелке? Хотя бы один вечер.
Я посмотрела на Ванину ухмылку, на его живые, понимающие глаза, и почувствовала, как по спине бегут мурашки азарта.
— А поехали! — выдохнула я, и в моем голосе прозвучала решительность, которой не было еще полчаса назад.
Продолжение следует. Все части внизу 👇
***
Если вам понравилась история, рекомендую почитать книгу, написанную в похожем стиле и жанре:
"Развод. Я просто пошутила", Надежда Новикова ❤️
Я читала до утра! Всех Ц.
***
Что почитать еще:
***
Все части:
Часть 1 | Часть 2 | Часть 3 | Часть 4 | Часть 5 | Часть 6 | Часть 7
Часть 8 - продолжение