Вечер наступил слишком быстро. Артем, стоя перед зеркалом в своей единственной темно-синей рубашке, чувствовал себя скованным и нелепым, как гимназист на первом балу. Ткань, привыкшая к свободной позе у мольберта, теперь натирала шею, а галстук, удавкой затянутый вокруг горла, казался символом всей предстоящей пытки - необходимости быть светским, приятным, доступным. Он смотрел на свое отражение - на проступившую седину, на морщины у глаз, на следы многолетней усталости, - и думал, что везет на суд публики не только свои картины, но и это свое изношенное, немолодое лицо.
Звонок в дверь вывел его из оцепенения. На пороге стоял Лев. И он был… в пиджаке. Немного мешковатом, явно взятом напрокат или одолженном, но чистом и темном. Его рыжие вихры, вопреки всем попыткам, отчаянно торчали в разные стороны, а лицо лоснилось от нервного пота. Он был похож на юного революционера, наряженного для допроса в жандармерии.
- Выглядишь ужасно, - констатировал Артем, находя странное утешение в том, что он не один в своем дискомфорте.
- Спасибо, взаимно, - парировал Лев, его голос срывался на фальцет. - Я, кажется, сейчас оставлю след на истории вашего паркета. В прямом смысле. Меня сейчас просто…
- Вырвет? - уточнил Артем с мрачной готовностью.
- Хуже. Я забыл, как дышать.
Они молча доехали на такси. Артем смотрел в окно на мелькающие огни города, которые теперь казались ему огнями прожекторов, высвечивающих его на эшафоте. Лев сидел, сжав кулаки, и глухо, как мантру, повторял про себя: «Все пройдет, все пройдет, все пройдет…»
Такси остановилось у освещенного фасада галереи «Арт-Взгляд». Сквозь огромные стеклянные двери было видно, как внутри клубится нарядная толпа. Слышался сдержанный гул голосов, звон бокалов. Это был тот самый мир, от которого Артем отгородился годами, - мир светской беседы, оценок, фальшивых улыбок и холодного расчета.
Они замерли на пороге, два затворника, не решаясь сделать последний шаг.
- Пошли, - тихо сказал Лев, больше ободряя себя, чем Артема. Его лицо вдруг стало серьезным и взрослым. - Нас ждут.
Они шагнули внутрь.
Сначала их ослепил свет. Потом нахлынула волна звуков и запахов - духов, дорогого табака, вина. И лишь потом Артем увидел свои картины. Его работы висели на стенах, освещенные идеально выставленными софитами. Они выглядели чужими, отполированными, музейными. Рядом, на контрасте, висели работы Льва - более камерные, нервные, словно птицы, залетевшие в чужую, слишком роскошную клетку.
Их заметили. Сначала взгляды были скользящими, оценивающими. Потом кто-то указал пальцем, и вот уже к ним пробиралась Марина, вся в черном, с застывшей на лице деловой улыбкой.
- А вот и наши виновники торжества! - возвестила она, беря их обоих под руки и заставляя принять позу для фотографий. Вспышки камер на мгновение ослепили Артема. - Не волнуйтесь, все идет прекрасно. Уже есть интерес.
«Интерес». Это слово повисло в воздухе. Артем почувствовал, как его отрывают от Льва и окружает толпа людей. К нему подходили, жали руку, говорили что-то - комплименты, вопросы, умные фразы. Он кивал, улыбался деревянной улыбкой, отвечал что-то дежурное, чувствуя себя не художником, а экспонатом. Он ловил обрывки фраз: «…вернулся в прекрасной форме…», «…наконец-то зрелость…», «…эта работа, конечно, на любителя…»
Его взгляд искал Льва. Тот стоял чуть поодаль, прижавшись к стене рядом со своим «Автобусным парком». К нему подошел седовласый критик, чье лицо Артем знал по арт-журналам. Артем видел, как Лев сначала сжался, а потом, отвечая на вопрос, распрямил плечи, его лицо оживилось. Он что-то горячо доказывал, жестикулируя. Критик слушал с заинтересованным видом.
Гордость, острая и щемящая, кольнула Артема в сердце. Мальчик держался.
Но вот к Артему подошла пара - он, галерист из модного места, она, влиятельная блогерша. Их взгляды скользнули по его работам и остановились на Льве.
- Интересный ход, Артем, - сказал галерист, делая глоток вина. - Выставить рядом с собой сырого юнца. Это делает вашу живопись такой… монументальной на его фоне. Очень умно. Сбивает критику с толку.
Артем почувствовал, как по его спине пробежал холодок. Он посмотрел на свою мощную, многослойную живопись и на летящие, почти эскизные мазки Льва. И вдруг с ужасом осознал, что некоторые могут воспринять этот диалог именно так - как умышленный контраст, чтобы выгодно оттенить себя.
- Вы не поняли, - холодно сказал Артем. - Это не фон. Это равноправный диалог.
- Ах, конечно, конечно, - блогерша закивала с сладкой улыбкой. - Очень трогательно. Менторство.
Они отошли, оставив Артема с горьким осадком на душе. Он снова почувствовал себя в клетке. Клетке чужих оценок, интерпретаций, ярлыков. Он подошел к своей главной картине, к той, что родилась из сумерек. Рядом с ней стояла немолодая женщина и тихо плакала. Увидев Артема, она смущенно отвернулась и быстро ушла.
И в этот момент что-то щелкнуло. Кто-то заплакал над его картиной. Не критик, не коллега, не покупатель. Просто женщина. Какая-то его боль, выплеснутая на холст, нашла отклик в чужой душе. Все эти разговоры, оценки, «тренды» - все это было шелухой, пылью. А вот это - слезы незнакомки - было настоящим.
Он пошел через зал, уже не замечая окружающих. Он подошел к Льву, который только что отпустил критика.
- Ну что? - спросил Артем. - Растерзали?
- Нет, - Лев вытер лоб платком. Он был возбужден, глаза горели. - Спрашивал про технику, про влияние. Говорит, в моих работах есть «тревожная энергия поколения». Я, честно говоря, не понял, о чем он, но звучало как комплимент.
Они стояли рядом, спиной к толпе, глядя на свои работы, висящие бок о бок.
- Знаешь, что я только что понял? - тихо сказал Артем. - Что все это, - он обвел рукой зал с гомонящей публикой, - не имеет никакого значения. А имеет значение только то, что мы сделали это. Вместе. Мы сказали то, что хотели. И кто-то там, - он кивнул в сторону уходящей женщины, - услышал.
Лев посмотрел на него и улыбнулся. Настоящей, легкой, счастливой улыбкой, какой Артем не видел у него все эти напряженные недели.
- Да. Мы сделали это.
Внезапно к ним подбежала сияющая Марина.
- Артем! Лев! Идите сюда! Вашу работу «Сумерки» только что приобрели! И не просто приобрели - для частной коллекции в Бельгию!
Это была победа. Та самая, о которой Артем когда-то мечтал. Но сейчас он смотрел не на сияющее лицо Марины, а на сияющее лицо Льва. И понимал, что настоящая победа была не в этом. Она была в пустой мастерской, в запахе краски и скипидара, в тихом скрипе половицы, в усталом «спасибо» в три часа ночи. Все остальное было лишь следствием.
Он взял со стола два бокала с шампанским, один протянул Льву.
- За нас, - просто сказал Артем.
- За нас, - так же просто ответил Лев.
И они выпили. За последний эскиз, который оказался не концом, а самым ярким началом.
Спасибо, что дочитали до конца! Если понравился рассказ, ставь лайк и подписывайся на канал.
Следующая часть: