Таня
– Вы можете уже как-то сами между собой разобраться, - гаркнула я и захлопнула за собой дверь в ванну.
– Но она опять взяла мои носки! С капибарой. И всю мою тоналку использовала… Мам? – канючила с той стороны Лера.
Катя убежала на свидание с Мироном, но перед этим чуть ли не подралась с моей дочерью. И это называется лучшие подруги?!
Я оперлась локтями о стиральную машину и сжала голову руками. Это невыносимо! Они как кошка с собакой. То сюсюкали друг с дружкой, Лерусик, Катюня, косметикой менялись, видосики смотрели, записывали там что-то, дурачились и бесконечно ржали, а теперь шипят, как две гадюки и отказываются жить в одной комнате.
Что-то быстро закончился наш конфетно-букетный период. Неделя. Прошла всего одна неделя, а мой дом превратился в конюшню! Или в свалку. Или помойку. Кому как больше нравится.
Еще несколько дней назад Катя плакала у меня на груди, как бедный котик, а сегодня я спотыкаюсь о разбросанные кроссовки и чуть не убилась, поскользнувшись о почерневшую банановую кожуру на полу.
– Я поговорю с ней, - сказал Рома, когда я сообщила, чем вообще для меня могло закончиться это падение.
Для меня и для нашего ребенка.
– Этого мало! – возразила я, отпихивая его руки.
Рома почему-то решил, что все проблемы можно решить через постель.
– Пусть выполняет правила моего дома! А в моем доме нельзя разводить свинарник! И чужие вещи без спроса брать нельзя!
– Тань, ну что ты начинаешь… Ты преувеличиваешь. Она просто ребенок.
– Ребенок???
Разругались слово за слово в пух и прах. Ромка оделся, хлобыстнул дверью и уехал на ту квартиру. Утром, конечно, вернулся, извинялся и уверял, что серьезно поговорит с дочерью. И ведь обещание выполнил, поговорил. Только толку никакого. Сегодня вот опять утренний скандал.
Устала! Как же я устала. Гормоны… Настроение скачет туда-сюда.
Я не выдержала и расплакалась. Чтобы не услышала Лера, открыла краны и уткнулась лицом в полотенце. Рыдала долго, с наслаждением. И плевать, что Катя заметит воспаленные веки и распухшие губы, пусть, что хочет думает, лишь бы прекратила разводить свинарник.
Может, и до Ромки дойдет, что я уже на пределе.
Через полчаса, умывшись, выползла на свет божий. В квартире была тишина. Лера тоже куда-то ушла. Я посмотрела на кухонный стол. На нем по-прежнему стояла кружка, под которой расплылось безобразное коричневое пятно, рядом валялся сморщенный чайный пакетик. Лера демонстративно убрала посуду только за собой, хотя раньше ее совершенно не напрягало сделать это и за подругой.
Я поплелась в комнату, которую теперь девочки были вынуждены делить на двоих. Свалилась эта Катя, как снег на голову. Рома, когда рассказал, что она за нами шпионила, я даже не поверила поначалу. Это ж какой хладнокровной и расчетливой надо быть. А ведь ей всего пятнадцать…
Мне стало неприятно. Получается, я взрослая тетка, старательно делала вид, что просто дружу с ее мамой, а она знала, что происходит и помалкивала? Небось еще и посмеивалась за спиной.
Я невольно обхватила руками живот. А что еще можно ожидать от этой девчонки? Смотрит ангельскими глазами, а сама что-нибудь замышляет. Теперь эта мысль меня не отпускала и портила настроение.
Мне даже возвращаться домой неохота. Раньше это был наш с Лерой мирок. Тихий, уютный, девчачий. Здесь было чисто и вкусно пахло, в корзине никогда не смешивались грязные носки и нижнее белье, полотенца и джинсовая куртка со следами кофе.
В туалете не расходовалась метрами бумага, и все прекрасно знали, для чего нужен ершик. Ночью не хлопала дверца холодильника, а рано утром не звонил будильник по шесть раз с промежутком в десять минут.
Я просыпалась с головной болью и слушала это бесконечное пиликанье. И только Кате было всё равно. Она спала.
Впрочем, спали и Рома, и Лера. Он, потому что его пушкой не разбудишь, а Лера приспособилась к берушам и маске для сна.
Я вздохнула, глядя на раскиданные на полу Катины вещи. Поганка! Ничего так и не убрала! Эта курица-Юлька не смогла даже нормально воспитать! Вон, моя по струночке ходит. Знает, служанок нет. А эта малахольная разбаловала. Обстирывала, гладила, стопочками носила чистенькое, вместо того, чтобы выдрать один раз, как сидорову козу. А мне теперь расхлебывай!
Раздражение смешалось с завистью. Сидит сейчас, как королевишна, одна в огромной квартире, а мы тут на головах друг у друга ютись?
Сегодня же поставлю перед Ромой вопрос ребром. Да, мы договорились, что квартиру он пока не тронет. Но это всё было при условии, что Катя останется жить у себя дома. Кто же знал, что Юля докатится в своем психозе до того, что выгонит дочь из дома. И что, Ромка собирается спустить ей это с рук?
Я уже не раз примерила ситуацию на себя. Представила, что моя Лерка выкинула бы что-то подобное. Нет, из дома я бы ее, конечно, не выставила, но трепку бы хорошую задала. Так чтобы потом она неделю сесть на пятую точку не смогла.
Интересно, задумалась я, и в кого Катя такой манипулятор? Ведь поначалу ничего не предвещало. Первые дни Катя вела себя скромно, без конца повторяла «спасибо» и «пожалуйста», и я уже рисовала идиллические картины, как дружно мы будем жить большой и веселой семьей. Мне виделись доверительные разговоры и общие увлечения.
Поначалу я даже думала, что совместное проживание пойдет нам только на пользу. Катя будет видеть мою беременность, потихоньку привыкнет к мысли, что она старшая сестра, а значит, и станет более ответственной. Повзрослеет.
Однако вместо пасторальных картинок получилось настоящее стихийное бедствие! Реальность оказалась куда прозаичнее и неприятнее.
Я еще раз оглядела комнату, которая стала напоминать казарму и уперла руки в бока.
– Хорошо же, Катенька… - улыбнулась я. – Отольются мышке кошкины слезки…
С этими словами я вернулась в ванную, нацепила резиновые перчатки и оторвала из рулона большой мусорный пакет. Следующие пятнадцать минут в него летело всё, что попало мне под руку. За Лерины вещи я не беспокоилась. У моей дочери они на местах. А вот всё, что разбросала глупышка Катя, будет убрано. Мне не трудно. Беременным полезна легкая физическая нагрузка.
Мешок очень быстро раздулся. Внутри вперемешку с Катиными вещами лежал стаканчик из-под кофе, причем я даже не подумала вылить остатки, прежде чем кинуть его на белую майку, недоеденный энергетический батончик, полетели туда же запутавшиеся в клубок проводов наушники. На подоконнике, рядом с горой фантиков, валялась бижутерия – серьги, колечки, цепочки. Одним махом это тоже оказалось в мусоре.
Я отволокла мешок в коридор и удовлетворенно выдохнула. Вот так вот, милочка! Здесь есть только мои правила. И нравится тебе это или нет, но их придется соблюдать.
– Мам, у меня отпуск в сентябре. Я приеду. Ты можешь забронировать «Глухомань»? Уедем все вместе. Лисичек наберем… На сапах поплаваем. Или у вас уже есть планы?
Женя разговаривала на ходу. Вечно торопится, вечно куда-то бежит моя девочка. Я явственно представила, как ноги в разноцветных кедах быстро шагают по ровной московской мостовой, на плече болтается на лямке вишневый рюкзак, чуть вьющиеся каштановые волосы разбросаны по джинсовой спине, а в руке дымится стаканчик черничного латте.
– Нет, - бодро откликнулась я, скалясь, как безумная в зеркало.
Почему-то мне показалось, что если я буду себе улыбаться, то моя ложь будет намного достовернее.
– Мы ничего не планировали, но… я думала, ты на море поедешь. В Карелии уже наверняка дожди будут. Кате учебу пропускать нежелательно… А в Турции в это время хорошо. Загоришь, потюленишь… А то всё несешься куда-то. Тебе надо отдохнуть хорошенько.
От широкой, неестественной улыбки у меня заболели скулы, но я, как клоун на арене цирка, продолжила кривляться, весело живописуя картины Средиземноморья.
– А я и отдохну, - немножко ворчливо ответила Женя. – Там тихо и никого нет. И лисички…
Про лисички получилось жалобно. Уж очень любит Женька их собирать, а потом жарить с луком и сметаной. Другие грибы ее оставляли равнодушными. Могла еще зависнуть перед мухомором надолго. Сидела, разглядывала пятнышки на шляпке, короткую лохматую юбочку, улыбалась.
Катя лес не любила, была помладше, плелась за нами, ныла, ждала, когда закончится это мученье. Повзрослев, вообще перестала туда ходить. Морщила носик – там паутина, комары и сучья, о которые постоянно спотыкаешься. Грибы и ягоды можно в магазине купить, а красоты природы ее не особо волновали.
Смотрела на сестру, как та у мухоморов ахает, и насмешливо кривила губы.
– У меня на работе будет завал, - применила я последний запрещенный прием. – У нас изменения на кафедре, мне в этом году дополнительные пары поставят. Уже предупредили. Сама же знаешь, нагрузка растет.
Мне и самой до слез хотелось в Глухомань – местечко, которое несколько лет назад я случайно нашла в интернете. Совершенно дикий край Карелии, куда добирались по разбитой грунтовке, осторожно переваливаясь через ямы. Мимо проплывали умершие деревеньки с почерневшими домами и не выговариваемыми названиями, а по обочинам хлопал развесистыми листьями борщевик, напоминая, кто теперь тут хозяин.
Семейная пара из Петербурга за недорого выкупила большой участок рядом с озером и отстроила три коттеджа. С одной стороны – непроглядная стена леса, мрачного, настороженного, с другой – бескрайние поля с луговыми травами, копенками сена и редко разбросанными дачными домиками. Приезжали туда лишь те, кому хотелось звенящей до боли в ушах тишины. Никаких шумных компаний хозяева не привечали.
Банька с прудом, чайник травяного чая на террасе, брусничное варенье с яблоками, вечернее небо с догорающим закатом и ни души. Для полной перезагрузки хватало даже трех дней. Последние две осени мы ездили туда с Женей вдвоем. Ни Катя, ни Рома Глухомань не оценили.
– Что совсем никак? – грустно спросила Женя.
Я сняла с лица глупую улыбку, скобкой выгнула рот. Как же я по ней соскучилась. Последний раз виделись на Рождество. Но рассказать прямо сейчас о том, что случилось, я пока не могу. И взваливать на свою хрупкую девочку мою ношу, я не имею права. Вот прояснится хоть что-то и уж тогда.
– Поживем-увидим, Жень, - уклончиво ответила я. – Время еще есть. Ты лучше расскажи мне…
И я завалила ее вопросами о работе, о новом отделе, куда недавно она перешла, о здоровье и друзьях. Мы проболтали еще минут пятнадцать.
– Ладно, мам, я тут уже пришла. Целую. Береги себя… - сказала, наконец, Женя.
Мы попрощались. Рука с внезапно ставшим тяжелым телефоном, устало опустилась вниз. Боже, как нелегко притворяться. А ведь еще предстоит ходить на работу, терпеть звонки общих друзей, что-то объяснять, оправдываться, быть готовой к безмолвному осуждению. Зачем мне всё это?
Я представила, как удивятся Гусевы. Неужели ты ничего не замечала? – спросит Алёна. И надо будет сознаться – да, вот такая дура, не замечала. Думала, у меня есть любящий муж и хорошая подруга, а на самом деле, оказалось, что рядом со мной были два человека, которые ежедневно врали мне в лицо. Они считали это нормальным. Со мной так можно.
За это время, Танька, наверное, успела выучить, что Рома любит, а что нет. Не кладет помидоры в мясо по-французски, а оливье готовит только с отварной говядиной. Знает, что Рома не любит соевый соус и никогда не носит черные носки. Только темно-синие, а летом белые.
А может быть, с ней он не капризничает? И есть всё, что ни подадут, и носки благоговейно принимает любые?
Горькая женская обида заныла у сердца.
А потом накатила ненависть. Навалилась большой тушей, как таежный медведь, перекрыла кислород. У меня затряслись руки. Тяжелым взглядом я обвела пространство. Некогда уютная, но теперь опустевшая квартира показалась мне ловушкой.
Огромная, холодная, пустая, как ледяной грот. А ночью еще и жуткая. Потому что я здесь совершенно одна.
Я вспомнила, как однажды была на экскурсии по подземным пещерам. В одной из них гид предложил нам убрать телефоны, взяться покрепче за перила и замолчать. А потом он отключил и без того тусклое освещение. Всё вокруг погрузилось в чернильную тьму. В какой-то момент мне показалось, что я в этой тьме растворилась. Меня не стало. И это ощущение возникло не у меня одной.
Притихшие и ошеломленные мы выбрались наружу и долго щупали свои руки, ноги, прикасались к лицам, словно заново ожили.
Сейчас я чувствовала себя примерно так же.
Я встала, коснулась рукой стен, пальцы пробежались по серебряным завиткам. В памяти резко обновилась картинка.
Пандемия. Мы решили не терять времени и освежить квартиру. Вот мы с Ромой в магазине, выбираем обои, спорим, я сержусь, что он не понимает очевидного, а он обхватывает меня рукой за шею, притягивает к себе и, приподняв маску, целует.
Всё, всё вокруг напоминает о прошлом. О тихой, спокойной жизни, которую я с таким трудом смогла выстроить, вернувшись буквально ни с чем. С одним только сокровищем – Женькой.
Оставаться у тети Лены дальше было невозможно. К ней зачастила дочь, заподозрившая меня в желании прибрать квартиру. Толстая, шумная Даша бесконечно проверяла документы, искала несуществующее завещание и обвиняла меня в том, что я подсыпаю что-то ее матери в еду. Иначе с чего бы она так похудела? Тетя Лена хмурилась, но особо меня не защищала. Да и я больше не могла видеть этот пыльный городок без перспектив.
К тому времени, я уже училась на вечернем отделении социологии. Экзамены в школе я успела сдать экстерном, а когда Жене было восемь месяцев, поступила в местный институт. Спасибо тете Лене. Деньги, что присылала мать, она полностью не забирала, но я всё равно подрабатывала. Мыла полы в местной пирожковой и на почте.
Однажды хозяин пирожковой, заросший густым черным волосом Арсен с золотыми зубами, попытался уговорить меня стать его подругой. Надо сказать спасибо, предложение свое сделал по-хорошему. А после моего отказа, не уволил. Так и передавал для Женьки кулечки со сладкими ватрушками и конфеты на Новый год.
В Петербург мне удалось перевестись с потерей курса. На первое время пришлось поселиться у мамы. На съем денег не было, но я копила. Заняла у одноклассника, купила старенький компьютер и стала набирать тексты. Иногда писала на заказ курсовые. Всё, что удавалось заработать, откладывала.
Толик к тому времени оказался безработным, но мама его не прогоняла, тянула на себе и очень боялась, что он найдет кого-то помоложе и побогаче. Откуда у нее эти фантазии? – думала я, глядя на потрепанного Толяшу в трениках с дыркой на коленке.
Мою заначку распотрошил тоже Толик. Каким-то шестым чувством унюхал, что носок со свернутыми в рулон купюрами, я прячу в старом Женькином комбинезоне. На эти деньги он купил себе путевку в санаторий.
– Что тебе жалко, что ли? – изумилась мама, когда я, потрясая пустым носком, металась в поисках воришки. – У Толяши спина больная. Он и так для тебя вон сколько сделал.
Я смотрела на нее сухими глазами, к ногам жалась испуганная скандалом Женька. Спасло меня завещание бабушки по отцу, которая отписала квартиру на окраине. Крошечная «однушка» стала для меня самым ценным активом. Я не продала ее, даже когда было совсем тяжело и у Ромки рухнул бизнес. Он сильно обиделся тогда. А я на всю жизнь запомнила, что такое быть без своего угла. Пусть маленькая, пусть на окраине, но лично моя. Я любила ту квартирку.
Там я зализывала раны и встала на ноги. И, похоже, сейчас нет другого выхода, как снова отправиться туда.
Продолжение следует. Все части внизу 👇
***
Если вам понравилась история, рекомендую почитать книгу, написанную в похожем стиле и жанре:
"После развода. Дойти до края", Марина Безрукова ❤️
Я читала до утра! Всех Ц.
***
Что почитать еще:
***
Все части:
Часть 1 | Часть 2 | Часть 3 | Часть 4 | Часть 5 | Часть 6 | Часть 7 | Часть 8 | Часть 9 | Часть 10 | Часть 11 | Часть 12
Часть 13 - продолжение