Юлия
Я представила себе, как расширяются глаза дочери, как изумленно оттопыривается нижняя губа.
– Откуда ты знаешь? – спросит она. – Папа сказал?
И тут я расскажу про юбку.
Я громко хихикнула и зажала ладошками рот. Нет, нельзя ничего говорить Кате. Пусть для начала Рома или Таня подтвердят, что у них роман. Голословно обвинять ни к чему. Это со взрослыми можно потом всё в недоразумение обратить, а с подростком не выйдет. Тут надо быть максимально осторожной.
Солнце весело гуляло по ламинату, предательски подсвечивая пыль и крошки. Я выдвинула на середину стул, одним движением сорвала с него куртку и колготки, бросила на кровать. Колготки отправятся в стирку, куртку надо повесить в шкаф на плечики.
Рывком потянула на себя створки. Вроде бы, и была морально готова, и всё же тихо ахнула, увидев нагромождение вещей. Зимние, осенние, летние – всё вперемешку. Внизу откуда-то затесались ролики. Катя что, заезжала в них прямо в комнату, пока меня не было?
Я начала методично перебирать одежду. Взять, встряхнуть, оглядеть со всех сторон, если чистое, свернуть и положить на полку или повесить. Монотонные движения успокоили.
Джемпер, худи, кофта с высоким горлом, шорты, лосины, снова шорты, только спортивные, ветровка.
И снова дежавю. Из скомканной куртки вывалился блокнот в твердом переплете и углом стукнул меня по лодыжке. Я вскрикнула и в раздражении откинула куртку. Зашипела, потирая красный след от удара.
Никуда не выйдет из дома, пока не уберется! Каждый день проверять буду, а если понадобится, то притащу черный мусорный пакет и при ней повыбрасываю всё!
Я присела и подцепила ногтями коричневую книжицу. То, что блокнот оказался брошенным в вещах, не удивило. Катин шкаф это портал в Нарнию. Там может быть всё, что угодно.
Желание разгребать свинарник, учиненный дочерью, резко испарилось. Или нервная система дала отбой трясучке и успокоила руки. Или я, наконец-то, нашла виноватого.
Из блокнота торчал кончик фотографии. Я потянула за краешек. Небось, с Мироном фотка. Прямо на меня смотрели Катя, Таня и Рома. Они стояли на набережной, Катя и Таня держали мороженое, а головы положили на плечи Роме.
Страницы в блокноте были заполнены ровным красивым почерком. Совсем не так небрежно, как в тетрадке на столе. Заметно, что Катя очень старалась и явно с удовольствием расписывала свои мысли.
«Забавно, когда взрослые думают, что они самые умные. Плохо, что они считают меня глупой и маленькой. Они думают, я ничего не знаю. Ни того, что папа врет про командировки и ездит туда с Таней, ни того, что он давно снял квартиру, где встречается с Таней, ни того, что я видела тесты в ее ванной, ни того, как она пробиралась утром из спальни обратно в комнату, когда ночевала у нас. Но это прикольно, смотреть на них и делать вид, что я не в курсах. Взрослые вечно стыдят нас за вранье, а сами…»
Дальше я читать не смогла. Не выпуская дневник из рук, рухнула в кресло и осталась сидеть, словно меня оглушили.
Где-то на кухне зазвонил телефон. Потом снова и снова. Я по-прежнему сидела в кресле. Оно мягко затянуло в себя, обняло со всех сторон, словно я провалилась по пояс в зыбкий песок. Не мешала даже попавшая под ягодицы книжка.
Солнечные лучи, недавно плясавшие на полу, сдвинулись к стене. Потом и вовсе исчезли. А я всё сидела на том же месте. Катин дневник жег колени, но я от него не избавлялась. Впрочем, и не открывала больше. Просто замерла.
Так было менее больно. Мне казалось, что с меня вмиг облетела вся кожа, и оголились нервы. Даже дыхание причиняло боль.
Свет за окном стал глуше, наступил вечер. Розоватая штора приобрела золотисто-малиновый оттенок. Это значит, что, распуская сияние, в остекленном балконе соседнего дома отразился закат. Такой эффект наблюдался лишь в Катиной комнате. Вечерами она любила сидеть на подоконнике, и со стороны казалось, что она вся окутана невесомой цветной пыльцой. Как фея из сказки или волшебного сна.
Если бы только это всё оказалось сном!
Я провела ладонью по гладкой обложке дневника. Невидяще глядя перед собой в стену, нащупала страницы. Открыла наугад, как делала в детстве, когда хотела погадать.
Строчки сливались, в комнате сгустились молочные сумерки, предвестники белых ночей. Я вгляделась в идеально выписанные буквы.
«Maman такая наивная… Жалкая даже… Ходит, гундит про учебу, агрится из-за бардака, с папой какие-то дурацкие семейные советы устраивает. Это такой кринж! Она реально не видит, что у нее под носом творится. Прямо биполярочка какая-то. Даже я сразу просекла! Я думала, она специально притворяется, чтобы папаню прижать. Ну, там, подарки получить или деньги. А она просто не в курсах…Жесть! Держу за папу с Таней пальцы крестиком. С ними классно!»
Хлопнула дверь. Звук показался ужасающе громким, даже барабанные перепонки заболели.
– Я дома! – раздался Катин голос.
Я не шелохнулась. Слышала, как щелкнули все выключатели сразу, как зашумела в ванной вода, раздался тихий смех и невнятное бормотание. Катя разговаривала с кем-то по телефону и, судя по придыханию, это был Мирон.
На пороге комнаты она выросла неожиданно.
– Ой! Ты меня напугала! Ты чего тут? Мам?
Яркий свет полоснул по глазам, я зажмурилась, пережидая, когда оранжево-черные шары перестанут взрываться перед глазами. Катя кинула сумку на кровать.
– Зачет сдала. Только кривоногая Анька чуть всё не запорола. Представляешь, она…
Катя внезапно замолкла. Я, привыкнув к свету, подняла на нее глаза. Пальцы впились в блокнот так, что стало больно суставам.
– Ты… - потрясенно прошептала Катя. – Ты рылась в моих вещах!
Взвизгнув, она топнула ногой. Лицо покраснело, а губы задрожали. Я поняла: не от жалости. От злости.
– Как ты вообще… Это мои вещи! Какого?
– Я убиралась. Это, - я протянула блокнот, - я нашла случайно. Он вывалился из шкафа.
– И ты читала??? Ты это сделала? Ты читала мой дневник?! - Катя взмахнула руками.
Получилось изящно. Словно она выступает перед зрителями.
Я молчала. Не оправдываться же мне? Вместо этого внимательно разглядывала стоящую передо мной дочь. Знакомилась с новым для меня человеком. Когда и что я упустила? Почему эта девочка, которая когда-то доверчиво цеплялась за мою руку, оказалась так жестока.
Катя попыталась выдержать мой взгляд, но опустила глаза. Подскочив ко мне, выхватила дневник. Взмахнула перед моим лицом. Я отшатнулась. Показалось, что она сейчас меня ударит.
Но Катя лишь скривилась и запричитала безобразно-визглявым голосом:
– Что? Ой-ой-ой, сейчас начнешь: почему мне не сказала? Да, ах, как нехорошо! А я и папе не говорила! Потому что прикольно было за вами наблюдать! Корчите из себя правильных, достаете своими нотациями, а сами… Не кажется ли тебе, мамочка, что это лицемерие?
Катя бросила дневник на стол и сложила на груди руки.
– Ты могла бы мне сказать, - разлепила я губы.
В горле будто прошлись наждачкой, оно саднило и горело, слова проталкивались с трудом.
– А зачем? – Катя отставила ногу в сторону и усмехнулась.
Сделала она это совсем как Таня. У меня даже мурашки по спине проползли, настолько точно она скопировала движения и мимику.
– Ты же всё время только и делаешь, что ноешь! Тебе же ни до кого больше нет дела! Ой, живот болит, на великах не могу! Ой, не поеду с вами на залив, плохо себя чувствую…Ой-ой-ой…
Катя задергалась, как марионетка. Передразнивая меня, она кривлялась, как плохая актриса.
– Да если хочешь знать, Таня давно заняла твое место! С ней весело! С ней папа ожил. У него глаза другими стали. Он счастлив теперь! Понимаешь? Счастлив! А ты, как солнце в пустыне высушила его…
Ее слова прошлись по мне картечью. Продырявили насквозь, словно мишень в тире. Выдрали клочья души и бросили окровавленным комком под ноги. Я со свистом втянула в себя воздух. По-другому не получалось. Легкие, будто схлопнулись, прилипли друг к другу.
Катю было не унять. И откуда столько красноречия взялось? Обычно для меня в ее лексиконе слов было гораздо меньше. Да, нет, отстань, потом, нормально, угу.
– У них настоящая любовь… - уже мечтательным голосом произнесла Катя. – И будет малыш. Это так мило. Папу просто рвет на части от счастья. И знаешь, что? Хорошо, что ты залезла в мой дневник, хорошо, что всё теперь знаешь. Так всем будет проще. Потому что ты сама виновата…
– Убирайся… - просвистела я громким шепотом.
Катя запнулась на полуслове, изумленно распахнула глаза и с насмешкой в голосе переспросила:
– Что?
– Убирайся! – повторила я, чувствуя, как возвращается голос.
Грудную клетку опалило огнем, я глубоко вдохнула, словно вынырнула с глубины.
– Но…
Катя неловко улыбнулась, на лице промелькнуло недоверие.
– Убирайся отсюда немедленно! К отцу. К Тане. Куда угодно.
Я говорила отрывисто и громко. Каждое слово было размером с булыжник, и эти камни прямо сейчас строили между мной и дочерью мощную стену. Без единой щелочки. Без возможности докричаться.
– Я ведь уйду, - угрожающе сузила глаза Катя.
– Именно этого я и хочу. Чтобы ты ушла.
– Так да? Ты уверена?
Вместо ответа я встала и направилась к двери.
– Ты пожалеешь! – взвизгнула Катя мне в спину. – Ты еще пожалеешь!
Загрохотали дверцы шкафа, задребезжали колесики чемодана, послышался шум сваленных в спешке вещей. А следом сквозь рыдания:
– Папа! Папочка? Она меня выгнала… Я ухожу… Нет! Я ничего не делала! Меня просто выгоняют на улицу!
Я закрыла дверь в спальню. Рухнув на кровать, скукожилась, обняла себя за колени, превратилась в эмбрион, который отгорожен от этого мира прочной защитой. Опустошенная и растерзанная, затихла.
Только что я совершила ужасное.
Звуки из-за двери стали глуше. Я лежала, вжавшись в матрас, и мне казалось, что он вибрирует под тяжестью моего горя. Гудит, будто по нему пропустили электрический ток.
Я выгнала свою дочь.
Эта мысль, как острый осколок стекла, распилил мою душу на фрагменты.
Я выгнала Катю.
Свою Катю, которую носила под сердцем, кормила грудью, учила ходить, говорить, жить…
Жить…
Значит, это я научила ее жить вот так?! Думать вот так. Делать вот так.
В голову потоком хлынули воспоминания: бессонные ночи, проведенные у кроватки, первые шаги, первые слова, школьные спектакли и выступления в чирлидинге.
Сквозь туман ужаса пробилась мысль о муже. Что он скажет? Что я перегнула палку? А Женя?! Господи, что скажет мне Женька?
Прогрохотал по ламинату чемодан. Хлопнула дверь. Я зажмурилась, скрутилась еще крепче, не обращая внимания на боль в животе.
Огромное чувство вины захлестнуло с головой. Утопило в своей бездне.
Я осталась одна в разоренной квартире. Одна на поле боя, где врагами стали муж и собственная дочь.
Продолжение следует. Все части внизу 👇
***
Если вам понравилась история, рекомендую почитать книгу, написанную в похожем стиле и жанре:
"После развода. Дойти до края", Марина Безрукова ❤️
Я читала до утра! Всех Ц.
***
Что почитать еще:
***
Все части:
Часть 1 | Часть 2 | Часть 3 | Часть 4 | Часть 5 | Часть 6 | Часть 7 | Часть 8
Часть 9 - продолжение