Что такое материальные ценности, в какой момент люди стали одержимы брендами и какое соотношение доходов и расходов — уже «тревожный звоночек», рассказывает учёная-экономист Южного федерального университета.
Экономика как наука сосредоточена на материальных факторах существования и развития общества, то есть на ценностях, имеющих физическое, вещное воплощение. Однако духовное и материальное неразрывно связаны. Если говорить о соотношении качеств, определяющих хозяйственные взаимодействия между людьми, то между нами и представителями прежних эпох гораздо больше общего, чем различий.
По словам старшего научного сотрудника Лаборатории «Институциональный анализ экономики» Экономического факультета ЮФУ Анны Курышевой, говоря о ценностях, мы всегда имеем в виду то, что важно и значимо для человека. В акте потребления социального начала значительно больше, чем индивидуального или уникального.
«Хотя качество и уровень жизни современного человека во многих странах многократно превосходят условия прошлых эпох, это не означает, что люди довольствуются имеющимся комфортом. Скорее даже наоборот! Меняется прежде всего внешнее проявление, конкретное физическое воплощение вещей, а также интенсивность нашего внимания к тем или иным предметам, которые мы связываем со своим благополучием. Появилось больше «блестящих новых игрушек», но ключевые драйверы и мотивация, направляющая наше поведение, практически остались прежними», — рассказала Анна Курышева.
Это явление показного потребления, которое знаменитый экономист и социолог Торстейн Веблен описал как поведение, пронизывающее все слои общества. Ориентируясь на своё социальное окружение или известных персон, люди стремятся к образу жизни, который захватывает их внимание, нередко влезая из-за этого в долги. Учёные прошлого связывали такую мотивацию с эгоистическими устремлениями, завистью, жадностью и денежным соперничеством. Задача учёного-обществоведа, в том числе экономиста, — объяснять такие факты, не пытаясь завуалировать суть вещей.
«Что касается «вещизма», то на агрегированном уровне его отслеживание могло бы опираться на аналитику продаж крупных маркетплейсов вместе с комментариями покупателей. Однако на личностном уровне всё сложнее. Функциональное назначение вещи часто сочетается с характеристиками, указывающими на показные мотивы покупки. Люди зачастую не рефлексируют свою зависимость от вещей и пытаются рационализировать постоянную вовлечённость в цикл бесконечного потребления, изобретая оправдания для себя и окружающих», — поделилась Анна Курышева.
Торстейн Веблен предлагал оценивать потребительские расходы на предмет того, насколько мотив приобретения проистекает из привычки завистнического денежного сопоставления. Критерием же отсутствия показной расточительности служит то, способствуют ли расходы общественному развитию, улучшению человеческой жизни в целом, а не только сиюминутному «психологическому комфорту» отдельного человека.
«Характеризуя человека в обществе потребления, можно отметить, что одержимость вещами, или потребительство, проявляется довольно явно. Речь идет не только об ажиотаже вокруг новинок и скидок. Сегодня люди приобретают вещи не только на имеющиеся деньги, но и в долг, ещё до того, как эти вещи заработаны. Это явление философ и социолог Жан Бодрийяр назвал опережающим потреблением. Таким образом, потребительство неразрывно связано с втягиванием граждан в долговую зависимость. На уровне отдельного человека регулярная практика заимствований на предметы не первой необходимости может расцениваться как главный и самый бесспорный признак «вещизма», — подытожила Анна Курышева.
А неотъемлемой характеристикой массовой культуры потребительства стал монотонный рост задолженности домохозяйств — как на уровне общества в целом, так и на уровне отдельного человека.
