Вскоре устроился я дворником в посёлке Энергетик. Надо было поднимать мальчишек своих, о маме своей Анастасии Андреевне и жене Ирине всю жизнь буду молиться за то, что терпели меня, причудливого. Да, пишу великое множество раз: «Низкий вам поклон, дорогие наши женщины, за то, что терпите нас, мужиков». Простые слова, но сколько в них пережитого! Оторопь берёт от воспоминаний и тогда пьёшь сердечные капли, не стыдясь слёз.
Мне раньше казалось, что моя профессия сварщика – тяжёлая. Как же, наглотаешься дыма от сгорающих электродов, где почти вся таблица Менделеева имеется. Молоко нам за вредность не зря давали. Известно, что ежели государство наше чего и даёт, то не за зря. Но, Боже, как же я уставал первые недели, работая дворником! Возвращаясь домой и еле-еле переставляя ноги по комнате, я принимал душ и падал на кровать.
Вы читаете продолжение. Начало здесь
Никакие телевизионные передачи меня не интересовали. Стихи, рассказы, сказки и даже мой любимый народный хор «Русское поле», где я был солистом, всё было заброшено в дальний угол.
Воистину, глядя на колышущуюся на ветру маленькую былинку, вдруг чувствуешь, что вся твоя многосложная жизнь именно в этой былинке. Дунешь, и нет жизни. Но это не от нас зависит, ибо на всё Божия воля. От нас зависит как проживёшь ты жизнь! Вот где самое трудное. Не тускней, жизнь, позволь, Господь, детей взрастить! И, самое трудное, – постараться всех любить…
Работало нас в районе Загса две бригады по четыре человека в каждой. За каждой бригадой был закреплён участок. Я убирал около двух девятиэтажных домов и одной длинной пятиэтажки. Выпала мне эта доля на самое начало апреля, когда потихоньку стали таять от солнца сугробы. А из-под снега появляться накиданные за долгую сибирскую зиму огромные залежи бутылок, банок из-под пива, шприцов, презервативов. Кстати, с названием последним согласен – действительно, презренно видеть всё это.
Много, что входило в обязанности дворника. Например, в первый мой рабочий день засорилось три мусоропровода. Пробовал кидать найденный мной тяжёлый камень – не помогло.
Стою, весь потом обливаюсь. Расстроился. Как быть, думаю, уж и жалобы от жильцов поступать начали.
Но мне почему-то везло, потому как из квартиры вышла пожилая женщина, глянула на меня. Я тоже посмотрел на неё и увидел в её глазах всамделишное сострадание. Вдруг эта женщина твёрдым и очень решительным голосом говорит:
– Я тоже работала, сынок, дворником. Жди меня тут и никуда не уходи.
А куда мне было идти? Стою заинтригованный. Ведь тяжёлый камень, который еле затащил на этажи и скинул в трубу, совсем ничего не протолкнул. Лишь шмякнулся о что-то.
Появилась эта женщина в тот самый миг, когда я всё же собрался уходить. Несла она в руках довольно длинный железный трос. В диаметре он не был слишком толст, иначе бы не изгибался совсем. Знал я это потому, как приходилось на заводе работать и стропальщиком.
К этому тросу была приделана вращающаяся железная ручка. Многие, конечно, знают, что эта за штука, но я тогда её видел впервые. Вмиг мы очистили с женщиной три мусоропровода, и когда я стал благодарить её, она подарила мне этот хитрый трос. Радости моей на тот момент не было предела.
Прибежала на поступающие жалобы наш мастер Соня. Увидев нашу работу, сильно обрадовалась. И, заметив наш усталый, но довольный вид, сказала, чтобы мы перекурили. Я, к сожалению, за давностью лет не помню имени той замечательной женщины, моей спасительницы. Она как-то пришла в нашу комнату для дворников с горячей кастрюлей пельменей, принесла и водки – поминали мы в тот день её сына. Она работала в этой бригаде, состарилась, ушла на пенсию. С сыном было что-то нехорошее, но мать есть мать! Похоронила сына и мужа, стало ей совсем одиноко. Оттого и шла она в родную бригаду душу излить. Хорошо запомнились её сострадательные глаза, смотрящие на меня, беспомощного, когда были забиты мусоропроводы.
Я потом размышлял: почему же эти мусоропроводы забиваются? Ведь размер трубы, куда бросают домашний мусор, совсем немаленький. Но на следующий день мои размышления прекратились. Идя по этажам дома по каким-то делам, я вдруг увидел, как один мужик чуть ли не ногами заталкивает коробку из-под телевизора в мусоропровод.
Немного постояв и поглядев на это дело, я увидел, что мужик вовсе не хотел сдаваться, хотя коробка из-под телевизора не желала помещаться в мусоропроводной трубе. Вспомнив мои мучения, я взял грех на душу и что-то матерное, со злобой сказал тому мужику. Отодвинул его, вытащил наполовину уже втянутую в трубу сильно помятую коробку и молча понёс её вниз.
Мужик молчал. О чём он думал, мне неведомо, но я хорошо помню, о чём думал я. А именно: как это я сдержался, не дал ему в морду?! Всё это, безусловно, грехи мои, но кто без греха, говорил Христос. Нет, это не оправдание моё, просто пишу, как было, а был я разгневан. Опять же, заповедь «не ропщи», но много ли тех, кто не ропщет?! Прости меня. Господи!
Каждый день, впрягаясь с тётей Надей и тётей Людой в работу, невольно думалось: дотянуть бы до вечера! Причиною таким мыслям было вот что. Это сейчас в бункере стоит тележка – на рельсах или на колёсах, куда из мусоропровода попадает мусор. Когда работал я, у нас этого не было. Были тяжеленные, сваренные металлические ящики без колёс.
Работая раньше сварщиком, я быстро определил, что толщина листа – пять, шесть миллиметров. Каждое утро мы собирались вместе, чтобы вытаскивать эти железные ящики. Впереди идущий брался за железный крюк, цеплял его за приваренную ручку ящика, а мы сзади, надрывая все свои кишки, тащили этот ящик. Если бы в мусоропровод выбрасывали только бумагу, хоть и после туалета даже, это было бы ещё ничего. Но там было всё! Включая и отходы от животных. И всё это почти в каждом доме. А кто-то старательно разбавлял отходы помойной водой, а кто-то – мочой.
В бригаде четыре человека, за каждым было закреплено по три или четыре дома в зависимости от сложности участка. В нашем районе тётя Люда обслуживала одноподъездные девятиэтажки, и они шли вдоль всей улицы. А мы, словно тягловые лошади, шли от дома к дому, таская эти тяжеленные ящики. После погрузки мусора мы шли немного передохнуть, потому как все выбивались из сил в полном смысле этого слова.
Я всё размышлял, почему не сварили ящики хотя бы из миллиметровки? Делился с дорогими моими дворницами этими мыслями, они лишь ухмылялись и говорили: откуда ты такой ненормальный взялся?! Если кто-то выбрасывал старый холодильник, мы тут же, отломав дверцу, делали из него ящик под мусоропровод. Потому как он был несравнимо легче стального тяжеленного вонючего проржавевшего чудища.
Перекур быстро заканчивался и мы, чтобы не подводить мастера Соню, шли на уборку своей территории. Милые мои женщины напутствовали меня так:
– Шприцов от наркоманов много валяется, так ты не вздумай их руками брать! Двумя дощечками соединяешь это место и дощечками кладёшь в ящик.
Я собирал оттаявшие пустые бутылки, банки из-под пива и говорил солнышку, чтобы оно сразу весь снег не растаивало. Ибо мусора было настолько много, что мне всерьёз казалось, что я его никогда не соберу. Тётя Надя и тётя Люда подсмеивались надо мной, хотя я и пытался скрыть свою досаду. Они говорили:
– Нам каждую весну кажется, что ни в жизнь не уберём.
Затем мы снова надевали пропахшие нестерпимой вонью рукавицы и, словно солдаты, шли в бой за чистоту нашего города Братска.
Заканчивался очередной апрельский день. Я ехал на автобусе домой в родной посёлок Гидростроитель и пытался от усталости не заснуть, чтобы не пропустить свою остановку.
***
На следующий день, зайдя в нашу комнату дворников, я увидел стоящую по центру стола бутылку водки (тогда в основном была катанка, но буду называть водкой по старинке, ради уважения к порою крайне необходимому для нутра спирту). Думаю: что случилось? Вижу, сидят молча все дворницы и два мужика-дворника. На лицах явно выраженное недовольство.
Каждое утро к нам приходила мастер Соня и давала разнарядку на день. Говорю: может, убрать со стола бутылку? Сразу все подняли головы и устремили на меня, мягко говоря, недружелюбные взгляды. Тётя Надя за всех объяснила:
– Сейчас, Толик, поймёшь, почему не убираем со стола, а после дела так, поди, ещё не одну возьмём.
Зашла Соня и, не обращая никакого внимания на поставленную в центре стола водку, выдала нам специальные маски и новые рукавицы.
Бомжи жили в подвалах домов, натаскивали туда различного тряпья, замки не помогали, их тут же сбивали, а сутками стоять возле двери, ведущей в подвал, не будешь, и милиционера никто не поставит. Пили бомжи продававшуюся повсюду жидкость под названием «Троя» (нынче это настойка боярышника), пили и, в конце концов, умирали – кто на улице, а кто в подвале.
Вонь от почившего из подвала шла в подъезды, квартиры, жильцы жаловались. Приезжала труповозка с номером три семёрки, вытаскивали труп. За чрезвычайно редким исключением таких людей хоронили как безродных под номерками. Почему пишу слово «чрезвычайно», потому как знал немало случаев, что отрывали могилку и перезахоранивали уже как человека.
Мне было жаль всех. Надев маску, мы лезли в подвал, где располагалось лежбище покойника. Брали тряпьё, на котором были полчища тараканов, нас тошнило по много раз от вони. Затем выносили всё это и закидывали в кузов бортовой машины.
Очистив, подсвечивая фонариком, очередной подъезд, усталые и потные мы шли в свою комнату. Мыли руки, лицо, скинув с себя верхнюю робу, усаживались за стол. Варили покупные пельмени, в которых совсем не было мяса, а одна химия, пили водку и пили немало. Стакана по два каждый, и каждый огоревали.
***
Однажды, собирая мусор возле пятиэтажки, я увидел, как с четвёртого этажа летит ящик. Когда он грохнулся о мёрзлую землю, раздался шум разбитых пустых бутылок, осколки от них разлетались довольно далеко.
Я остолбенел от увиденного, потому как метрах в пяти от этого места играла маленькая девочка лет примерно шести-семи. Когда вытаивал снег, я постепенно, только под этими окнами вытащил более двадцати мешков с мусором.
Произошедшее меня реально взбудоражило. Я стал орать:
– Выходи, сво//ло/чь, если не выйдешь, всё одно достану.
Орал я несколько минут, наверное. Хорошо, что не вышли, кто бросил ящик. У меня в руках была острая лопата, и я бы, может быть, и убил бы, так был настроен. Или бы они меня. Но бой бы принял совершенно точно.
Я и не заметил, как вокруг собралось несколько старушек. Прибежала мастер Соня. Я только и сказал, что если этих не людей не накажут, я сам разберусь.
Прибыл на удивление быстро участковый. Мужики-дворники, которые работали в соседней бригаде, сильно выпивали. Я тоже выпивал, но далеко не каждый день, Соня ценила меня как работника, это я видел.
Позже я узнал, что она бегала по всем инстанциям и тех негодников оштрафовали и предупредили в последний раз, что выселят.
Прошло дня два. Убирая мусор возле этой пятиэтажки, где чуть не убили ребёнка, ко мне подошли жильцы этого подъезда. Они говорили мне тёплые слова. Я от растерянности не помню, что именно. Но смысл такой: они были удивлены, что возмущение моё подействовало и у них в подъезде стало спокойнее. Надолго ли, думал я? А ведь я, когда кричал в окна четвёртого этажа, матерился страшно! Ну вот, снова грех…
Продолжение здесь
Project: Moloko Author: Казаков Анатолий
Другие истории этого автора этого автора здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь
Книга Анатолия Казакова здесь
